Марина Серова - Курортные развлечения
Да, забыла, они же чем-то напоили Оксану с подругой. Наркотик или снотворное наверняка и на мне попробуют. Так возни меньше. Утащили пьяную бабу из ресторана — обычное дело. Никто даже глазом не моргнет.
Карен объявил очередной тост, поражающий своей новизной: за женщин, за красоту, стройность ног и так далее. Южане ведь любят повествовательно-длинные тосты.
Мне протянули стакан белого вина. Ситуация была конкретная, и вроде как следовало выпить. Я внимательно следила за напитками — вина официант не приносил. Тем временем Виктор стал нахваливать местные вина из отборных сортов винограда. Прозвучала даже фраза, близкая к тому: не попробуешь — обидишь! Поэтому слова типа «у меня аллергия на виноград» или «я в завязке» отпали сами собой. И тут Карен, вернее, его локоть, помог разобраться в щекотливо-неприятной ситуации.
Карен перевел дух после высказанного рекордно длинного тоста и потянулся за бутербродом на противоположной стороне столика. Очень вовремя я догадалась чуть пригубленный стакан поставить рядом с Кареном. Взятый Кареном бутерброд отправился по назначению в рот, а мой стакан полетел на землю вместе с недопитым вином.
Карен, извиняясь, развел руками, показывая свое огорчение. Шофер со словами: «Пусть на этом месте вырастет чудо-виноград!» — поспешил исправить кареновскую «оплошность» и налил мне новый стакан.
Дважды этот номер неэффективен. Да и вряд ли прошел бы.
Карен лично подал мне стакан и, придерживая мою руку, поднял ее к моему лицу. Он все еще продолжал извиняться. Я решила не устраивать глупых сцен и не корчить из себя трезвенницу. Гораздо разумнее в моей ситуации было чуть позже принять что-либо рвотное. Поэтому я спокойно осушила половину бокала. Выпить больше я просто не успела.
Откуда-то сверху раздался громкий, леденящий душу пронзительный женский крик. Все сидевшие в кафе и прохожие, идущие мимо, одновременно подняли головы.
Одно из окон предпоследнего этажа гостиницы распахнулось. В проеме окна показалась женская фигура и шагнула вперед. За считаные секунды крик усилился и перерос в сумасшедший вопль. Падающее тело скрылось за высокими рядами кипарисов, тянувшихся вдоль спортивной площадки гостиницы.
Раздался хлопок и треск. Подобно хлопку огромной лопнувшей шины. Все вокруг стихло. Прохожие застыли и боялись повернуть головы в сторону трагедии. Когда первое оцепенение прошло, народ двинулся к спортплощадке.
То ли я вспомнила о своем профессиональном долге, то ли просто испугалась — не знаю. Однако я последовала за остальными.
Картина, представшая перед всеми на заасфальтированной и залитой вечерним солнцем площадке, была жуткой.
Несчастная упала лицом вниз, и лица как такового не осталось. На асфальте виднелся лишь затылок, покрытый неестественно белыми волосами. С каждой секундой эта белизна превращалась в красное месиво. Одна рука лежала под туловищем, а вторая была вывернута и откинута в сторону. Цвет одежды был уже неразличим — все было кроваво-красным.
Толпа, оправившись от шока, стала выдавать версии происшедшего: от самоубийства из-за несчастной любви и до убийства из ревности.
Меня тронули за плечо. Это оказался Карен. Видя мое заторможенное состояние, он произнес:
— Тебе плохо? И чего только в жизни не бывает. Пойдем лучше отсюда.
И, посмотрев в сторону толпы, вздохнул:
— Да, тут уж кому что на роду написано.
И мне действительно стало плохо. В горле запершило и появился металлический привкус, голова стала неподъемно тяжелой.
Я шепнула Карену, что мне требуется отлучиться. Он молча кивнул и махнул рукой в сторону входа в гостиничный комплекс.
До дамского туалета я добежала в несколько секунд. Все содержимое моего желудка вместе с сегодняшним ужином и питьем осталось там. После этой малоприятной процедуры я быстро привела себя в порядок и вышла в холл «Курортного». Вокруг не было ни души. Пустое место портье просматривалось сквозь прозрачные перегородки.
Похоже, все людские страсти бушевали сейчас на улице у спортплощадки.
И тут в голове зародилась ужасно наглая и опасная мысль. Я минуту стояла в раздумье, взвешивая все «за» и «против».
Затем быстро подошла к дверце, ведущей за стойку портье. «Дверь не откроется, и я спокойно пойду на улицу», — утешала я себя. Но подлая дверь мгновенно среагировала на толчок и легко пропустила меня в служебное помещение. Ругая дежурных за безответственность, а себя за авантюризм, я огляделась.
Множество ключей было развешано в стенном шкафу. Окно, из которого выпала женщина, было угловым. Пересчитывать последовательность номеров на этаже у меня не было времени. Поэтому в ряду под номером тринадцать я схватила первый и последний ключи и вышла в холл.
Я еще раз обернулась в сторону выхода, задумываясь о возможных неприятных последствиях моего сумасбродства. Недостаток времени и наличие рядом двери лифта помогли мне определиться окончательно.
«Дура ты, Таня Иванова», — твердила я себе, забегая в открывшиеся дверцы лифта и нажимая кнопку тринадцатого этажа.
Снова и снова ругая себя за безрассудство, я извлекла из своей сумочки стодолларовую купюру и переложила ее в удостоверение частного детектива. Удостоверение поместила за пояс платья.
«Надеясь на лучшее, готовься к худшему», — сказала я себе, выходя из лифта на тринадцатом этаже. Я осторожно осмотрелась. Пусто.
Рядом с лифтом стояла пластмассовая урна с закрывающейся крышкой. Перевернув ее набок и положив между раскрытыми дверцами лифта, я побежала по длинному коридору.
Судя по местоположению окна, номер должен находиться в противоположном конце коридора у второго лифта. Я бегом кинулась туда. По пути я пыталась отыскать в сумке что-либо подходящее для блокировки лифта. Воспользоваться испробованным ранее способом мешало отсутствие поблизости урны для мусора.
Под руку попалась булавка, прикрепленная к кармашку сумки. Я затолкала острие булавки в щель около кнопки вызова лифта. Надавливая на булавку с разных сторон, я отыскала положение, при котором загорается лампочка под кнопкой. Осталось только укрепить булавку. На это ушло не более пяти секунд.
А сколько понадобится времени доблестной милиции на преодоление двенадцати пролетов лестницы? Я очень надеялась на нерасторопность наших правоохранительных органов. Собственно, времени мне нужно не много — взглянуть на номер, и все.
Вот и последняя дверь под номером 346. Дверь была закрыта изнутри. Мне повезло, и первый добытый внизу ключ сразу подошел к замку. Раздался легкий щелчок, и дверь бесшумно отворилась.
Первое, что бросилось в глаза, — беспорядок. Дамская сумочка, лакированные женские туфли, подушки валялись по разным углам комнаты. На следы борьбы все это похоже не было. По крайней мере, перевернутых и сломанных предметов, разбитой посуды я не увидела.
На журнальном столике возвышалась недопитая бутылка «Смирновки» и пустая граненая стопка. Я подошла ближе и склонилась над стопкой. Пахнуло водкой. Стоявшая рядом пепельница почти вся была завалена окурками. Фильтры выкуренных сигарет «L&M» были выпачканы одинаковой помадой красного цвета, а пепел еще хранил остатки тепла. Следовательно, курила женщина, и совсем недавно.
Рядом с пепельницей находился телефон, стоящий на раскрытой странице блокнота. Только верхний угол листа был отмечен записями, остальное бумажное поле белело пустотой. Полагаясь на свою хорошую память, я внимательно считала номера написанных телефонов и комментарии напротив.
У ножки стола я заметила скомканную бумажку. Мелким корявым почерком был выведен текст: «Я сознательно это делаю. Хочу умереть. Никто не виноват. Злата».
Прочитав эту записку, милиция долго церемониться не будет — закроет дело в два счета. Но неспроста молодая и, думаю, симпатичная женщина кидается с тринадцатого этажа. А вчера вечером другую отчаявшуюся я самолично выловила из штормящего моря. Просто жить надоело? Слишком легкое решение проблемы для представителей правоохранительных органов. Пусть мозгами пораскинут. Не должны нормальные девушки выпрыгивать из окон и топиться в море!
Конечно, девушка могла быть и психически невменяемой. Но это еще выяснить надо. Вот и выясняйте, коллеги дорогие. А я, пожалуй, тоже займусь этим серьезно.
Я вовремя вспомнила о недостатке времени. В поисках быстрого способа уничтожения записки я открыла дверь ванной комнаты. Большая ванна, наполненная теплой водой и пеной, находилась в левой половине помещения. По большой луже на кафельном полу и мокрому махровому полотенцу нетрудно было догадаться, что хозяйка номера недавно купалась. На полотенце я заметила длинный белый волос.
В правом углу белели биде и унитаз. В последнее приспособление я и спустила порванную записку.
