Мила Бограш - В Plaz’e только девушки
– Паришь на полицейском уазике с крылышками? Вместо Пегаса, – поддела я.
– Точно… – он подул на ладонь, развеивая песок по ветру, – парю. А серьезные отношения – это гиря, тянут к земле. Что любовь, что дружба…
– Понятно…
Я придерживалась иного мнения, но о вкусах не спорят.
– И кто же тебе Паша?
– Сейчас он мой юный любовник, – зевнув, сказал Ерема.
Я посмотрела на него с любопытством. Всегда держала его за «ходока» по бабам, и вдруг – на тебе. Надо же, что слава делает с человеком.
– Что значит «сейчас»? – спросила я. – «В понедельник Пашка – мельник, а во вторник – он любовник…» Так, что ли?
– Примерно так… – интриговал Ерема.
Я уставилась на него во все глаза.
– Понимаешь, Вася, – усмехнулся он, – слава, она ведь, как плошка с водой. Если не доливать, пересыхает.
– И что?
Про плошку мне было понятно. Плошка у кошки. А что у Пашки?
– Короче, скандал – изнанка популярности, – продолжал тянуть кота за хвост Ерема. – Желтухи пустили слух, что я еду на Гоа с любовником. Фотки, то, се… В общем, сенсуха – Егор Крутов сменил ориентацию. Пусть орут. Мне это по фигу. Потом напишут: «Крутов снова любит женщин» – еще один повод для сплетен.
– А кто Паша на самом деле?
– Он мой «раб».
– В каком смысле? – уставилась я на Ерему.
– В буквальном. Он литературный «негр».
– А я и не знала, что ты… – начала было я, но он меня перебил:
– Никто не знает. Но тебе, мой друг Буратино, я доверю эту страшную тайну.
Я пожала плечами: мне-то что, производственные секреты литературной «тортиллы» меня не трогали.
– Выходит, Паша – «Железная маска»? Тайный двойник Егора Крутова…
– Точно. Но надеется стать явным. Per aspera ad astra – сквозь тернии в «звезды» – вольно перевел он.
– И будет?
– Поживем – увидим. Пока, как сказал поэт: «Пускай его потужит». Я тоже так начинал. А ты разве не была «негром»?
– Нет.
– Ну да, ты же младше… А меня еще в газете заставляли речи писать за секретарей райкомов. Вот и Паша пока «негр», но сыт, пьян, нос в табаке, а задница в Индийском океане. Кстати, пойду и я окунусь…
Он поднялся.
– Привет акулам.
Я прикрыла глаза.
– От подружки?
Проходя мимо, Еремей слегка шлепнул меня по попке, но я не отреагировала, погрузившись в блаженную дрему. Однако подремать мне не дали.
«Мадам, смотри!» – Около меня остановилась индианка, увешанная бусами, как новогодняя… нет, не елка, конечно, – пальма.
Пляжные торговцы ходили по пляжу «толпою, врозь и парами», предлагали огромные ракушки, влажно светившиеся розовым нутром, гирлянды самоцветов, яркие сари, звонкие барабаны, нежный жемчуг, фрукты, на которых еще не обсохла утренняя роса, кружевные деревянные скульптурки, гладких каменных богов, ручной массаж – в общем, все, чем богата индийская земля. Покупали у них мало – избыток не прельщал. А они все ходили и ходили, иногда объединялись в живописные стайки, как колибри, тихо кемарили на песке. Проявлять интерес к ним было нельзя. Стоило остановить одну, вслед за ней тянулись все остальные.
– Нет, – сказала я и по уже сложившейся привычке объяснила: – Ноу мани.
– Завтра? – по-русски спросила она.
– Завтра, завтра, – повторила я.
– Что она у тебя выпрашивает, Вася? – остановился рядом Ерема, отряхиваясь после купания и обдавая меня мелкими, колючими от жары брызгами.
– Надежду. – лениво ответила я.
– На что?
– На завтрашний день. Это удивительные люди, Ерема. Им даже денег не надо, достаточно обнадежить, что завтра будет лучше, чем вчера. Не обращай внимания. Как водичка?
– Отлично.
Вскоре Паша, смешно прыгая по раскаленному песку, присоединился к нам.
– Вась, где здесь затовариться можно? – обсохнув, спросил Ерема. – Фрукты и прочее…
– Как с пляжа выйдешь, налево поверни и топай до города. Там полно лавок. Это рядом.
– Двинем? – повернулся Ерема к Павлу.
– Давай, – легко согласился тот.
– Мы пойдем, Вася. – Ерема стал торопливо натягивать цветные бермуды и легкую футболку. – А то сгорю дотла, так и не увидев триумфального приезда твоего слесаря.
– Не волнуйся. Отдам тебе последний долг – заверну твой прах в баксы и пущу по реке.
Я перевернулась на спину.
– Вася, твой черный юмор – пятно на местном солнце, – упрекнул меня Ерема и сказал: – Мы сегодня, пожалуй, отдохнем с дороги. А завтра, с утра, на том же месте в тот же час. Жди!
– Не особо налегай на фрукты, милый, – заботливо предупредила я, – а то рискую вас не дождаться…
– И ты блюди себя, Вася, – с братской тревогой предупредил он. – Я смотрю, тут для местных рукосуев не существует преград. – И кивнул на крайний лежак, где пляжный массажист исправно обрабатывал млеющую толстуху, с каждым движением продвигаясь все дальше и глубже.
– Не волнуйся, – нарочито громко успокоила я, – я воспитанная девочка. Меня с детства учили, что массироваться в голом виде на улице неприлично.
Тетка, уже без лифчика и в приспущенных трусах, зыркнула на меня злющим глазом, а Ерема благостно попрощался:
– Тогда я за тебя спокоен. Бай-бай!
Они отчалили, а я осталась на пляже. Предвкушая, что сегодня наконец-то нормально пообедаю в кафе «Жирный Вилли», запахами которого я пробавлялась в голодную пору. Меня не раздражали ни пляжные массажисты, ни бесчисленные торговки. Ко мне они не слишком приставали. Беспроводной телефон здесь работал исправно. За эти два дня я всех оповестила, что денег у меня нет. А как говорится: nо money – nо problems [2].
На следующее утро мы снова встретились. Ерема был настроен благодушно.
– Ну, Вася, как вчерашний день провела?
– Наконец-то зашла в Аюрведический центр, – похвалилась я.
– Куда, куда? – переспросил он.
– В центр Аюрведы, – повторила я и показала: – Вон его крыша видна. Давно мечтала. Там классный массаж делают с маслами, травами.
– И все? – заинтересовался он.
– Ну, почему – у них много разных программ: маски, релаксации, какие-то лечебные циклы…
– Какие?
– Не знаю, – отмахнулась я, – ну что ты пристал! Интересно – сам сходи.
Я поднялась и пошла купаться. Когда вернулась, они с Пашей уже были не одни. На моем топчане, как у себя дома, сидела смуглая дочь Ганга и на ломаном русском что-то настойчиво предлагала. Парни отнекивались.
– Завтра, завтра, девушка! – пришла я ребятам на помощь, сказав чудодейственные слова.
– Завтра поздно, – вдруг твердо сказала она.
– Что поздно? – не поняла я.
– Я знать, что быть…
Гадалок здесь еще не было. А какая женщина откажется погадать? Она заметила мое колебание, с мягкой настойчивостью взяла мою руку. Уж если она сама проявила инициативу, не вырываться же.
– Денег быть… – что-то разглядела она.
Как только я услышала про деньги, сразу поверила. Парни рассмеялись.
– Погадай мне, – попросил Павел.
– Денег быть… – она не слишком разнообразила свои предсказания, – много…
– Ну, Пашка, скоро, глядишь, буду я у тебя в нахлебниках, – на мой взгляд, бестактно заметил Ерема.
Павел сдержанно улыбнулся. Но глаза счастливо сверкнули. «Не очень-то ему нравится быть твоим “рабом”, Ерема», – мелькнуло у меня в голове.
– Теперь моя очередь… – Ерема протянул руку ворожее.
Она мельком глянула на его ладонь, потом пристально посмотрела прямо в глаза. Сказала настойчиво, серьезно и почти без акцента:
– Уезжай. Завтра. Потом поздно.
Еремей отнял руку и внимательно посмотрел на нее. Но девушка уже завела обычное:
– Деньги, деньги, май френд…
Так они коверкали английское: Мy Friend [3].
– Сколько? – спросил Павел.
– Триста, триста. Все… – она показала пальцем на меня, на Ерему и на него.
– По сходной цене пророчишь, красавица, – усмехнулся Ерема и отсчитал триста рупий. Девица взяла их и быстро ушла. Я посмотрела ей вслед. Несколько ее товарок недоуменно оглянулись, когда она прошла мимо них, а не остановилась поболтать. К нам тут же потянулись торговки всякой всячиной.
Вечером я наконец-то прошлась по местным магазинам. Ребята не составили мне компанию, плескались в бассейне. Когда я вернулась, у бассейна лежал один Ерема.
– Ну что, Вася, хорошо по индийским сусекам поскребла?
– Ага. Надо же доказать, что не зря съездила. Сувениров накупила.
