Марина Серова - Смех сквозь слезы
— А он каким образом в директорах оказался? — спросила я Майорова.
— Ну для него Ирина Юрьевна о теплом местечке похлопотала.
— Ирина Юрьевна, это кто? — сразу ухватилась я.
— О! — Аркадий Александрович закатил глаза. — Ирина Юрьевна — большой человек. Я бы сказал, что именно она является фактическим хозяином театра «Крейзи». Вернее, хозяйкой.
— Спонсирует?
— И спонсирует, и изначально основала его она. Все, что вы видели в театре, куплено на ее деньги.
— А чем она занимается, кроме меценатства?
— А бог ее знает, — пожал плечами Майоров. — Бизнесменша. А большего я не знаю. В подробности не вдавался.
— И какие у нее отношения с Велихановым? — продолжала допытываться я.
— Не те, о которых вы подумали, — тут же сказал Аркадий Александрович.
— Я ни о чем таком и не думала.
— Все равно. Они просто друзья. С детства росли вместе. — Майоров почесал затылок. — А более близкая связь совершенно невозможна.
— Почему?
— Вы еще не видели Толю, — пояснил он. — Не тот это человек, на которого позарится такая женщина, как Ирина Юрьевна.
— Ладно, — помолчав, продолжила я. — А у Велиханова не может быть скрытого мотива желать смерти Ольге Тимирбулатовой?
— Ну что вы? — Майоров выпустил последнюю струйку дыма и затушил сигарету. — В чем они, по-вашему, могли столкнуться лбами?
— Вам виднее.
— Ни в чем, — завершил он.
— Может, кто-то из актеров пытается свести счеты с Тимирбулатовой? — выдвинула я новую версию, раз Майоров полностью исключал из подозреваемых уважаемого Анатолия Викторовича.
— Сомнительно, — задумался мой собеседник. — Актеры — совсем иной контингент. Из-за зависти или из-за какой-нибудь другой корысти они могут пойти на козни, интриги, но убийство… Нет, это вряд ли.
— А у Ольги есть завистники?
— Насколько мне известно, нет.
— Почему?
Майоров не успел ответить на этот вопрос, потому что вернулась сама Тимирбулатова. Помимо того, что она приняла душ, Ольга успела еще и переодеться. На ней было длинное голубое платье с декольте, в котором просматривалось все, что нужно.
Могу поспорить, Майоров был сражен наповал. Во всяком случае, у него полностью вылетело из головы все то, о чем мы только что говорили.
— Ты бесподобна, дорогая, — он поднялся ей навстречу. — Несравненна.
— Я знаю, — кокетливо ответила Тимирбулатова и подмигнула мне.
После этого мы приступили к завтраку. Втроем. Я чувствовала, что Майоров тяготится моим присутствием, но что поделаешь? Он же сам меня нанял.
Разговор за столом по большей части велся на театральные темы, и я в нем практически участия не принимала. Только слушала. Однако никакой ценной информации почерпнуть не удалось. Майоров и Тимирбулатова говорили о драматургии, об образах тех или иных персонажей или о работе над какой-то определенной ролью. Ольга восхищенно внимала каждому слову Аркадия Александровича с открытым ртом и широко раскрытыми глазами.
Около двенадцати часов дня Майоров стал откланиваться.
— Вечером спектакль, — напомнил он Тимирбулатовой. — А мне еще необходимо зайти в обувной цех. Обещали выдать сегодня новые туфли взамен прошлогодним.
— Тогда встретимся в театре. — Ольга подошла к нему и чмокнула в губы. — Пока.
Они вышли в коридор, а я встала в дверном проеме так, чтобы держать в поле зрения свою клиентку.
Майоров нагнулся к ней и начал что-то шептать на ухо. Ольга хихикала и млела от счастья.
— До свидания, Женя, — оторвался наконец Майоров от своей возлюбленной.
— До встречи, Аркадий Александрович, — ответила я ему в тон, и он покинул нас.
Ольга закрыла дверь.
— Аркадий просто душка, — проинформировала она меня.
— Возможно.
— Тебе он не нравится?
— Послушай, Оля, ну какое значение имеет мое мнение на этот счет?
— Может быть, для меня оно важно.
— Не говори глупостей. Твой выбор — это только твой выбор, и зависит он целиком от тебя.
С этими словами я вернулась на кухню, давая клиентке понять, что разговаривать на эту тему совершенно ни к чему.
Она прошла следом за мной и остановилась у окна. Желание увидеть еще раз хотя бы спину любимого человека было в ней сильнее любых других.
— Ты бы лучше отошла от окна, — посоветовала ей я.
Но она, казалось, не слышала меня. Я уже собиралась было подойти к ней и насильно оттащить в сторону, но в эту секунду и случилось то, чего я опасалась. Вынуждена признаться, что я не успела среагировать. Так молниеносно все произошло. Тимирбулатова махала рукой отъезжавшему от дома на своем «Мерседесе» Майорову, как вдруг вскрикнула и стала заваливаться назад. В стекле я успела только заметить пулевое отверстие с расходящимися в разные стороны трещинками.
Оля, опираясь о стол, старалась сохранить равновесие. С левой стороны ее декольтированное платье обагрилось кровью, которая сочилась сквозь ткань и капала на пол.
Выстрел мог повториться, пока еще Тимирбулатова находилась в пределах видимости неизвестного стрелка. Я подскочила к ней, схватила за плечи и повалила на себя. Мы обе упали на пол. Ольга застонала, глаза ее закатились.
Проклятье! Грош цена тебе, Женька, как телохранителю. Не смогла уберечь клиентку в самый первый день работы. В нее всадили пулю практически на моих глазах.
— Оля! — окликнула я ее.
Она не ответила. Я пощупала пульс у нее на шее. Она была жива.
Я резким движением разорвала на ней платье. И тут смогла более-менее облегченно вздохнуть. Пуля угодила клиентке в руку, пройдя по касательной и лишь содрав кожу. Рана была пустяковой, но Ольга теряла кровь.
Я подхватила Тимирбулатову на руки и перенесла в гостиную. Положила на диван. В тот момент я возблагодарила бога за то, что мне не досталась клиентка килограммов эдак на сто двадцать.
— Где у тебя в доме лекарства? — спросила я, нагибаясь к ней.
Она что-то беззвучно прошелестела губами. В бешеном темпе я принялась заглядывать во все ящики и полочки, пока наконец не наткнулась на аптечку.
Обработав Олину руку, я перебинтовала ее.
— Отдохни пока и не вздумай вставать.
Осознавая всю бессмысленность своих действий, я вышла на улицу. Напротив Ольгиного дома на некотором расстоянии располагалась идентичная пятиэтажка. Из какого окна был произведен выстрел, определить невозможно. Да и не давало это ничего. За то время, которое я провозилась с раненой клиенткой, киллер успел бы скрыться раз десять, и причем без всякой спешки.
Да, лопухнулась я сегодня здорово. Ну что ж, это тебе подарочек на Восьмое марта, Охотникова.
Напоследок оглядев еще и окрестности на предмет подозрительного автотранспорта, я вернулась в квартиру Тимирбулатовой. Я вытерла кровь на полу и на столешнице в кухне, а потом зашла в гостиную.
Ольга лежала на диване уже с открытыми глазами.
— Как ты? — спросила я.
— Лучше, — она заставила себя улыбнуться, но вышло не очень естественно. — Я буду жить?
— Без сомнения, — заверила ее я.
— А что произошло, Женя?
— Тебя чуть не убили, но, слава богу, опасность миновала.
— В меня стреляли через окно?
— Да. А ведь я тебя предупреждала, что не следует подходить так близко, — сказала я это не столько для нее, сколько для себя. Что-то вроде очистки совести.
— Прости, — ответила Ольга.
— Обещаешь слушаться меня? — Я сделала строгое лицо.
В ответ она подняла правую руку, как перед присягой в суде, и глухо произнесла:
— Клянусь.
— Молодец! — похвалила я ее. — Рана у тебя не очень серьезная, заживет быстро.
— Надеюсь, я смогу играть сегодня в спектакле?
— А что за спектакль?
— «Горе от ума». Я играю служанку.
— Сможешь. А Чацкого у вас играет Майоров?
— Нет, что ты? Он — Фамусов. А роль Чацкого будет исполнять Жемчужный.
Константину Эдуардовичу, видно, на роду было написано долго жить. Стоило Ольге произнести его фамилию, как в дверь снова позвонили.
Я не сомневалась, что это Жемчужный, но тем не менее решила проявить осторожность. Прежде чем направиться в коридор, я сунула за пояс свой верный французский револьвер.
На пороге Ольгиной квартиры и в самом деле стоял Костя в белом костюме и ослепительно улыбался.
— А вот и я, — с этими его словами я получила не меньший букет роз, нежели Тимирбулатова от Аркадия Александровича.
— Привет! — Я впустила его в квартиру. — Пройди на кухню, я сейчас.
Оставив его на собственное попечение, я вернулась к Оле.
— Кто там? — спросила она испуганно.
— Это Жемчужный, — ответила я. — Ты не против, если мы поговорим с ним на кухне?
— Не против, — она закрыла глаза.
Я прошла на кухню и тихонечко затворила за собой дверь. Пусть Ольга полежит в тишине и покое. Глядишь, уснет.
