Лиза Марклунд - Место под солнцем
– Это было среди ночи, меня привели в дежурную комнату, в половине второго закончили все формальности и привезли сюда. Александр был уже здесь.
Она посмотрела в окно. На улице совсем стемнело.
– В тюрьме мне было плохо, – сказала она. – Но и здесь я сначала чувствовала себя не лучше. Александр не хотел меня признавать. Он все время от меня отворачивался или уходил к Генриетте.
– И это тоже считалось нормальным? – спросила Анника, и Юлия горько рассмеялась.
– Ты очень верно ухватила суть, – сказала она. – Они здесь все очень крепкие профессионалы. Так сказала Нина, а она хорошо к ним присмотрелась. Это временный семейный приют «Роллс-Ройс», говорит Нина, и жизнь в обществе, с соседями, не компенсирует нам все те несправедливости, жертвами которых мы стали…
За словами Юлии Анника слышала голос Нины Хофман. Лучшая подруга Юлии, полицейская, с которой она вместе училась и выезжала на патрулирование, стала для Анники источником сведений о Давиде Линдхольме. Анника и теперь явственно видела перед собой Нину – с ее туго стянутым конским хвостом, решительным взглядом и сильными руками.
Юлия снова встала.
– Ты не хочешь кофе? Кофе в термосе. Торт пек не Александр. Его испекла Генриетта, а Александр сидел рядом и разрисовывал доску.
Она взяла со стола высокую стопку рисунков и протянула их Аннике. Замысловатые черные штрихи заполняли почти каждый квадратный миллиметр листов.
– Это тоже нормально, – сказала она и положила рисунки на место.
– Может быть, немного кофе, – сказала Анника. – У нас в редакции кофе такой, что его просто невозможно пить. Некоторые поговаривают, что в титан наливают не воду, а кошачью мочу.
Юлия ткнула пальцем в термос, но кофе наливать не стала.
– Мы здесь уже почти три месяца, – продолжила она. – Мне говорят, что это ради Александра. Это он находится здесь на попечении. Мы в острой стадии, и нас обследуют и наблюдают. – Последнее слово Юлия произнесла резко, с нескрываемой злобой. – Мы останемся здесь еще два, а то и шесть месяцев. Дальше проживание вблизи лечебного учреждения. Главное – это восстановление отношений между ребенком и родителями. Меня будут обучать родительским обязанностям. После этого появится возможность вернуться домой.
Юлия закрыла лицо руками и разрыдалась.
Анника, налившая себе кофе из термоса, закрыла крышку и как можно тише поставила термос на стол.
– Понятно, что ты разозлена, – сказала она. – Да и Александр тоже. Я, конечно, не специалист по проблемам психики, но думаю, что они правы. Самое разумное – это предположить, что вы пока оба не в себе.
Юлия взяла со стола салфетку и высморкалась.
– Они говорят, что для маленького ребенка полгода – это целая жизнь. Алекс провел семь месяцев с этой сумасшедшей каргой, поэтому понятно, что он зол на весь свет. Он не получал ответов на свои вопросы обо мне и Давиде. Для него мы оба были мертвы. Мало того, врачи говорят, что он понимал, что его жизни тоже угрожает опасность. Его психика получила множество травм, то есть эта скотина его очень умело сломала.
– Как он теперь себя чувствует?
– Он стал подходить ко мне, но до сих пор не смотрит мне в глаза. Он плохо спит по ночам, часто просыпается и плачет. Мы опять стали пользоваться пеленками, хотя он перестал мочиться под себя в два года. А вот теперь снова начал.
– Но что вы делаете здесь целыми днями? – спросила Анника и отпила кофе. Кофе был отменно хорош.
– Со мной ведут беседы, и скоро я буду ходить на групповую психотерапию и общаться с другими мамами, а это окажет на меня сильное исцеляющее действие. Александр просто играет. Он копается в песочнице, рисует, играет в мяч. Когда нас отсюда выпишут, его будет наблюдать детский психиатр.
Юлия нервно рассмеялась.
– Но я что-то разболталась, – осеклась она. – Я хочу тебя поблагодарить, поблагодарить за все, что ты для нас сделала. Если бы не ты…
Анника с силой обхватила руками чашку.
– Не волнуйся, все в порядке. Я очень рада, что смогла принести пользу.
В комнате снова повисла тишина.
– Скажи, как ты провела Рождество? – спросила наконец Юлия.
Анника поставила чашку на блюдце.
Надо ли говорить Юлии правду? Рассказать, что день Рождества они провели с детьми в Старом городе среди передвижных картонных декораций, ели ветчину и смотрели «Калле Анку»? Рассказать, что потом она отвезла детей к папе – на Новый год и на День Вознесения, потому что там им будет лучше?
– Можно сказать, что хорошо. Правда, было очень много работы. Сейчас мы разрабатываем материал о групповом убийстве в Испании.
Юлия встала и повернулась спиной к Аннике.
– Солнечный Берег – это жуткое место, – сказала она, – а Эстепона – просто страшное.
Анника снова принялась рассматривать свои руки. Предмет для разговора она выбрала явно неудачный. Она знала, что тогда, в Испании, Юлия пережила самый худший период своей жизни с Давидом.
– Прости, – сказала Анника, – я не хотела…
– Мы прожили там полгода, – продолжала Юлия, – и Давида почти все это время не было дома, он постоянно находился в каких-то разъездах. Я была беременна, машины у меня не было, до ближайшего магазина – несколько километров. Я ходила туда и волокла домой сумки с едой, а на улице тридцатиградусная жара.
– Как же тебе было тяжело, – сочувственно произнесла Анника.
Юлия пожала плечами:
– Он все время работал под прикрытием. Однажды вообще исчез на две недели и все это время не давал о себе знать. Вся эта проклятая операция продолжалась несколько лет. Несколько лет!
Она повернулась лицом к Аннике:
– Я никогда не знала, чем он занимался – наркотиками, или отмыванием денег, или чем-то еще. Я никогда и ничего не должна была знать.
Она наклонилась к Аннике:
– И знаешь, что было самое худшее? Я всегда страшно боялась, что с ним что-нибудь случится, что-то ужасное и опасное. И ты видишь, что случилось?
Она визгливо рассмеялась.
– Он трахал меня в тот раз как сумасшедший, но явилась она и прострелила ему голову и яйца, меня заперли в тюрьму, а Александра.
Она почти вплотную приблизила свое лицо к лицу Анники.
– Они говорят, что это на всю жизнь отпечатается в его психике. И никто даже не пытался мне поверить.
Она ударила по столу ладонями с такой силой, что подпрыгнули чашки.
– Мне никто не поверил!
Анника поняла, что время посещения истекло.
Она отодвинула чашку и встала.
Юлия упала на стул и уставила пустой взгляд прямо перед собой.
– И как нарочно, это была Ивонна Нордин, именно она – из всех людей.
Анника остановилась.
– И что? Ты ее знала?
Юлия покачала головой:
– На самом деле я никогда с ней не встречалась, как и с Филиппом Андерссоном.
Анника подошла к двери и подняла с пола куртку.
– Что касается Филиппа Андерссона, – сказала она, – генеральный прокурор потребовала пересмотра приговора по его делу.
Юлия подняла голову.
– Нина будет очень рада, – бесцветным тоном произнесла она.
Анника удивленно застыла на месте с курткой в руках.
– Нина Хофман? Почему она должна быть рада?
Юлия почесала левую руку.
– Понятно почему. Потому что это ее брат.
Анника схватилась за мобильный телефон, едва успев открыть дверцу машины и сесть за руль. Достав телефон, она по памяти набрала номер Нины Хофман.
Почему Нина не сказала, что она сестра Филиппа Андерссона и Ивонны Нордин?
В трубке свистело и жужжало, и прошла добрая минута, прежде чем было установлено соединение. Анника внимательно рассматривала темные окна приюта, пока шли гудки.
Сколько раз они с Ниной обсуждали убийство в Сёдере? Сколько раз поднимали вопрос о том, виновен Филипп Андерссон или невиновен? Был ли Филипп связан с криминальным миром или с Давидом Линдхольмом? После того как побывала в тюрьме у Филиппа Андерссона, она сразу же, по пути домой, заехала к Нине и рассказала ей об этом визите…
В трубке раздались частые гудки, как будто на противоположном конце нажали отбой.
Неужели во всех этих разговорах у Нины был какой-то свой, скрытый интерес, неужели она все время лгала и разговаривала с Анникой только для того, чтобы выпытывать у нее нужные сведения и направлять то, что она писала?
Анника еще раз набрала номер. В коридорах и комнатах приюта стали зажигать свет. Появилась Генриетта с Александром. Мальчик был настолько мал, что Анника не сразу его заметила. Локоны на его светлой головке подпрыгивали при каждом шаге.
В трубке что-то щелкнуло, и заработал автоответчик компании «Телия». Анника торопливо отключилась, словно должна была сделать что-то абсолютно ей ненужное.
Она положилась на Нину, но та ее обманула.
Анника попросила Нину достать паспортную фотографию Ивонны, и Нина ни словом не обмолвилась о том, что они сестры.
Анника сделала третью попытку. Снова автоответчик. Она откашлялась.
