Джеймс Чейз - Банка с червями

Он подвинул деньги обратно ко мне:

– Мы же с вами ветераны, босс. От вас мне никаких залогов не надо.

Я был рад заполучить свои деньги обратно. Поблагодарив бармена, я вернулся к лодке. Выйдя в открытое море, приглушил мотор и снова переоделся в свой обычный костюм, засунул форму в сумку и опять поплыл к островам. Обогнув ручей, ведущий к убежищу хиппи, я остановился в четверти мили от устья под плакучими ветками деревьев. Распаковал бутерброды и принялся жевать и думать.

Почему этот парень прячется тут, на острове? Он не дезертир. Он здесь вдвоем с какой-то женщиной, или вещи на столе все же принадлежат Нэнси? “И еще, – подумал я, – такая палатка стоит недешево. А у хиппи с виду за душой и десяти центов не наберется. Значит, его содержит Нэнси”.

От нечего делать я начал удить, однако настроения не было. Меня одолевали сомнения и догадки, но я так ничего и не придумал. Мне не хватало информации и фактов. Тем не менее ситуация меня интриговала.

Около трех часов я услышал отдаленный рокот мотора. Убрав удочку, я схватился за свисающие ветки и подтянул под них лодку.

Через несколько минут я увидел, что к острову приближается яхта Хэмела. Она свернула в ручей, сбавила скорость и скрылась из вида.

Я не двигался. Вдруг Нэнси оставила Джоша Джонса караулить? Если он меня обнаружит, все пропало. Лучше подождать, решил я. Медленно протек час. Я сидел в лодке, бил москитов и изнывал от жары. Затем я услышал, как снова заводят мотор, через минуту показалась яхта и стремительно понеслась к городу.

Я решил побеседовать с хиппи еще раз. Можно наврать, что у меня кончился бензин, поинтересоваться, не продаст ли он мне хоть немного. Конечно, я ничем не выдам, что знаю, что лодки у него нет, и с материком его связывает Нэнси. Я не мог поручиться, любовник он ее или нет, но готов был спорить, что на этот остров его доставила она, она же купила палатку и прочее.

Я завел мотор и поплыл по ручью. Привязал лодку к столбу и быстро пошел по вьющейся тропе, не стараясь двигаться бесшумно.

Дойдя до поворота, откуда тропа выводила на поляну, я повернул и разом остановился.

На поляне было пусто, и она выглядела унылой и заброшенной. Палатка, складные стулья, приспособления для барбекю – все исчезло. Сомнений не было: моя птичка – косматый хиппи – упорхнула под присмотром Нэнси и Джоша Джонса. Как только они приехали, мой приятель рас сказал обо мне, и они разом решили сложить пожитки и убраться прочь.

По крайней мере, теперь можно было сделать вывод; этот хиппи что-то натворил. Он не мог рисковать и боялся, что я расскажу кому-нибудь, где он прячется.

Я подошел по утоптанной траве к квадрату, оставшемуся от палатки. При таких поспешных сборах он мог и забыть что-нибудь. Поискав несколько минут, я нашел дешевую никелированную зажигалку, которую видел на столе. Вдруг мне и дальше повезет и окажется, что на никелированной поверхности сохранились отпечатки пальцев. Вынув платок, я накрыл им зажигалку и поднял ее с земли. Тщательно замотав находку в платок, я сунул ее в карман. Поискав еще и убедившись, что больше ничего не осталось, я поспешил к лодке.

Было уже шестнадцать тридцать. Придется еще заехать в Мейткомб-Кей и вернуть удочку. Значит, в агентство я вернусь не раньше семи вечера. Может, еще успею застать Гарри Мэдоуза, нашего заведующего лабораторией.

Я завел мотор и поплыл в Мейткомб-Кей.

Когда я вернулся в агентство, Гленда уже собиралась уходить.

– Полковник на месте? – спросил я.

– Вы разминулись на пять минут. – Она холодно посмотрела на меня. – Что нового?

– Ничегошеньки. Весь день от нее не отставал, – соврал я. – Вела себя, как все примерные жены, – ходила по магазинам, глазела на витрины, пила чай с подружками, потом отправилась домой. Боже, до чего я ненавижу эту слежку за женами!

– Это входит в твои обязанности, – отрезала Гленда и удалилась.

Я пошел в лабораторию, она находилась в конце коридора. Гарри Мэдоуз, сидя на табурете, рассматривал что-то в микроскоп.

Гарри – высокий, худой старик, ему около семидесяти. Раньше он возглавлял городскую полицейскую лабораторию, а когда пришел его час уходить на пенсию, Парнэлл предложил ему перейти к нам. У нас в агентстве лаборатория была маленькая, но прекрасно оборудованная. Мэдоуз с радостью ухватился за предложение, он не мог себе представить, что будет делать, сидя дома.

– Привет, Гарри, – сказал я, закрыв за собой дверь. – Все еще трудишься? Гарри поднял глаза и кивнул.

– Скорей забавляюсь, – ответил он, – коротаю время, все лучше, чем сидеть перед телевизором. Что тебе от меня нужно?

Я протянул ему все еще завернутую в платок зажигалку.

– Взгляни, Гарри, нет ли на ней отпечатков? Если есть, сними их, я бы хотел их сличить.

– Ладно, Барт, к утру будет сделано. Собираешься послать их на проверку в Вашингтон?

– Безусловно. Хочу проверить, как положено, – и, уже подходя к дверям, спросил:

– А про эти анонимные письма, которые тебе передал Чик, что-нибудь удалось выяснить?

– Напечатаны на машинке “IBM -,82C” с шариковой головкой, шрифт “делегат”. Я пытал ся найти на этих письмах отпечатки, но с ними обращались осторожно – следы такие неясные, что ничего не дают. А вот бумага, на которой они напечатаны, представляет интерес. У меня имеются образцы всех видов писчей бумаги, которая продается в нашем городе. Такой здесь нет. Мне кажется, бумага итальянская. Но это только предположение.

Я знал, что предположения Гарри обычно всегда оправдываются, и намотал себе на ус, что ими надо заняться в свое время.

– А где письма?

– Я отдал их Гленде, приложил к отчету.

– Хорошо, Гарри. Если найдешь на этой зажигалке отпечатки, дай мне знать. Пока!

Я вернулся к себе. Чик уже ушел. Сев за стол, я стал соображать.

Куда Нэнси девала этого хиппи? Не могла же она привезти его в гавань, где всегда полно народу. Случись кому-нибудь увидеть, что он сходит с ее яхты, сразу пойдут сплетни. Будь я на месте Нэнси, я оставил бы парня в трюме до трех ночи, когда в гавани никого не будет, тогда можно было бы без особого риска вывести его на берег.

И я решил провести ночь на набережной. Времени у меня было еще достаточно. Я вынул из стола свой полицейский револьвер 38-го калибра, зарядил его и, вложил в кобуру. Потом вышел из кабинета и спустился на лифте в гараж.

Через три часа стемнеет; Интересно, свободна ли сейчас Берта, подумал я, но решил, что, пожалуй, звонить ей не стоит. Еще заставит везти ее в дорогой ресторан, а мне надо беречь деньги.

Я поехал в гавань, припарковал машину и пошел бесцельно слоняться среди ларьков, где торговали рыбой и фруктами, а потом свернул к стоянке яхт.

Эл Барни, как обычно, сидел на своей любимой тумбе с банкой пива в руке. Я постарался обойти его. Смешавшись с рыбаками и туристами, я прошел мимо незамеченным.

"А не заглянуть ли мне в бар “Аламеда”? – подумал я. – Посмотрю, что представляет собой эта Глория Корт – первая жена Хэмела – и ее дружок Альфонсо Диас, а заодно пообедаю”.

Подходя к причалу, я замедлил шаги. У набережной покачивалось больше сотни роскошных яхт. Яхта Хэмела втиснулась между другой моторной яхтой и парусной шлюпкой. Сходни были убраны, а перед трапом в брезентовом кресле восседал Джош Джонс и строгал дощечку устрашающего вида ножом.

Я осторожно бросил на него беглый взгляд и прошел мимо. Похоже было, что он находится на посту, а это подтверждало мою догадку, что хиппи спрятан в каюте. Я нисколько не сомневался, что до полуночи, когда гавань начнет пустеть, с яхты никто не сойдет, поэтому, слегка ускорив шаг, направился в дальний конец набережной, в бар “Аламеда”.

Была среда, и большинство баров не могло похвалиться обилием посетителей. Они наполнялись в конце недели, когда рыбаки и портовые рабочие, получив деньги, приходили покутить.

По дороге к “Аламеде” я прошел мимо киоска с книгами и журналами. Пробившись поближе к прилавку, я увидел среди прочих книги Раса Хэмела, все в ярких обложках, которые манили призывными сексуальными сценами. Одну из этих книг под названием “Любовь всегда одинока” я купил. На ее обложке красовалась грустная девушка со сногсшибательной грудью.

Я продолжил свое путешествие по набережной и наконец пришел в “Аламеду”. Вход в бар был завешен сеткой от мух. Отодвинув ее, я вошел в большой зал. Слева от входа подковой изгибался бар, на возвышении пианист-негр тихо наигрывал на рояле какие-то печальные джазовые мелодии, вокруг стояли накрытые столики.

У бара собралось человек пятнадцать. Три официанта-мексиканца в длинных фартуках скучали без дела, стараясь напустить на себя занятой вид. Толстый, высокий бармен, тоже мексиканец, одарил меня елейной улыбкой. У него были длинные, свисающие к подбородку усы, а на голове жирно поблескивала лысина. Сидящие у стойки рыбаки казались бывалыми парнями. Никто из них даже головы не повернул в мою сторону. Я прошел к дальнему столику, сел и положил перед собой книгу Хэмела.