Владимир Безымянный - Загадка акваланга
Луков кашлянул, привлекая внимание капитана, и пренебрежительно отмахнул в сторону Даулета, мол, что с пьяного взять. Тот, однако, немедленно отреагировал: черные глазки-щелки вспыхнули злыми огоньками, булыжные кулаки сжались так, что проступили могучие лиловые вены.
Корнеев, предотвращая скандал, перехватил ситуацию.
— Но-но, уважаемый! — неожиданно весело воскликнул он. — Не надо так грозно сверкать очами, а то нам с капитаном не по себе… Вы вот шумите, что начальства вам и здесь хватает, так, может, все-таки есть кто из администрации?
Даулет, еще кипя, медленно распрямился во весь рост и, гордо выпятив и без того объемистую грудь, отрекомендовался:
— Конечно, есть… Я… Сербаев… ревизор.
— Очень приятно, это просто удача… Садитесь, товарищ Сербаев. Как же это вы допустили пьянку на рабочем месте? Будь на нашем месте участковый, могли бы и неприятности последовать. Трудовая дисциплина — это, знаете, не шутка, — наседал майор, не давая Сербаеву опомниться. — Но мы, вообще-то, по другому поводу. Капитан вот спрашивал у ваших работников — не знает ли кто Юлеева. Удивительно — никто не знает. А между тем, не такое уж у вас крупное производство, чтобы не быть всем знакомыми. Да и что скрывать, если вы только что, при нас, его поминали? Кстати, кто вам сообщил о его гибели?.. Будете отвечать сейчас или когда протрезвитесь?
Даулет, грудой оседая на табуретку, непонимающе хлопал глазами.
— Какой гибели?.. О чем вы? — его агрессивность сменилась нелепой растерянностью. — Ну, ясно, пить на работе не положено… Но у нас бухгалтер в понедельник утоп… вы же должны знать. Вот и решили помянуть бухгалтерскую душу. Если она у таких есть. Обмыть, так сказать… Чтобы не только Каспием, но и, хе-хе… друзьями и соратниками.
— Замечательно! Черный юмор расцвел в среде раскрепощенных кооператоров! Но ближе к делу. Что вы скажете относительно Юлеева? Может, вы все-таки знакомы с ним?
— Да чего скрывать, товарищ майор, знаю я его. И все знают. — Даулет потер широкой ладонью бугристый лоб. — Вы что, бабы, очумели? — обратился он к женщинам. — Это же Ефим с завода. Скажите следователю, что знаете, а то он, чего доброго, подумает, что у нас «подснежники» завелись.
Русоволосая, подстегиваемая нетерпеливым взглядом Даулета, поднялась зачем-то с табуретки, смущенно запахивая халат.
— Если это про Ефима, то мы его все знаем. Лысый такой, морщинистый. Больно самостоятельный. Не дальше как на той неделе флизелин привозил. Я его не то чтоб близко, но хорошо знаю. Он даже мне любовь предлагал…
— Ой, кому он ее не предлагал! — перебила ее одна из казашек. — Он и мне домой названивал, — она жеманно повела плечами, тяжелые груди всплеснулись в глубоком вырезе халата. — Работал у нас, верно… Только фамилией его никто не интересовался… Он вроде бы ткань доставал…
— Тебя за язык не тянут, кто кому что доставал, — резко оборвал ее Даулет, преисполняясь ревизорского величия. — Юлеев работал на заводе, с которым у нас официальный договор. В документах все проведено… А здесь швейный и накатный участки. Пожалуйста, смотрите, проверяйте. Все товары приобретены как положено. Чеки и вся документация у бухгалтера… Тьфу ты, все забываю, что он утоп… Подождите, вы что-то еще про Ефима говорили?.. Он что, тоже, что ли? — на минуту взявший себя в руки Даулет стал на глазах хмелеть, язык у него развязался.
— Не тоже, — холодно сказал майор. — Юлеев убит. Зверски. Жестоко…
Женщины охнули в один голос. Русая застыла с полуоткрытым ртом.
— …И в связи с этим много чего придется выяснять. Начнем с вас. Я понимаю, что известие не из радостных. Но вы должны понять, что в этот момент убийцы все еще на свободе, и никому не известно, кто окажется следующей жертвой.
— Зачем уговаривать, — кивнул Сербаев. — Я готов.
— Прямо здесь? — насмешливо спросил майор. — Может, по крайней мере, стоит убрать со стола? Я думаю, что после этого сообщения никому кусок в горло не полезет. А если бы вы видели, во что убийцы превратили Юлеева, то наверняка потеряли бы аппетит не на один день.
Женщины засуетились было, но Сербаев, поднявшись, отрывисто бросил.
— Хорошо. Идемте в кабинет.
По дороге прошли через комнату, как густым киселем, наполненную запахом краски. Все пространство, кроме узкого прохода и прямоугольного стола со свисающей до полу клеенкой, занимали натянутые веревки, на которых, прихваченные деревянными прищепками, сушились квадраты флизелина с недавно откатанными сочными рисунками. Знакомые надписи — «Наполеон», «Пума» — майор постоянно встречал их на улицах города и в районах области.
Кабинет, куда привел его Сербаев, напоминал убогую спальню. Треть его занимала широкая низкая кровать с пружинным матрацем. Обстановку завершали небольшой сервант, висящий на нем календарь с голой девицей и хромой письменный стол со стулом.
Майор развернул стул спинкой к столу и указал Сер-баеву на кровать.
— Садитесь.
— На магнитофон будете записывать? — поинтересовался тот. Жалобно застонали разболтанные пружины, принимая его тяжесть.
— Нет. Просто побеседуем. Итак, когда и где вы в последний раз видели Юлеева?
— Вчера вечером на ужине у Светы… Коробовой. Она работает в нашем кооперативе.
— С какой целью вы собрались и кто там еще был?
— Сбежались, — Сербаев с хрустом зевнул и откашлялся, — обсудить пропажу Ачкасова. Четвертым был Борька Фришман.
— Пожалуйста, поподробнее.
— Как прикажете. Только помню всего ничего… Я так там надрызгался, что белый свет потемнел. Фришман отвез меня домой… Все равно по пути… А эта мымра, Светка, даже ночевать не оставила. Побрезговала.
— И все?
— А что еще?.. Вру… — Сербаев пьяно качнулся на кровати, — утром я похмелился слегка… и подумал… А вдруг Ачкасов не утоп, а спрятался? Но где?.. Не у Светки — это точно. Спорить могу.
— Почему вы так уверены?
— Все, кто имел глаза и уши, знали, что наш бухгалтер жил со Светкой. Даже жена его, Матрена, и та рукой махнула… Любовь — дело добровольное. Да вот только слишком уж в глаза бросалась та любовь. В таких местах якорей не бросают, первый же шторм раз несет о скалы.
— Не отвлекайтесь.
— Хуже всего, когда убегает купец с деньгами… Власти поймают, — плохо, разбойники — беда, а если свои, у кого кровное из глотки вырвал, — вообще смерть, — Сербаев, полуотвернувшись от майора, говорил, глядя в стенку с такой неподдельной злобой, что казалось, еще минута — и ветхий саман посыпется, поплывет, рухнет.
— Оригинальные у вас аналогии. Ну, разбойников или грабителей, положим, все более-менее зажиточные люди опасаются. А вот остальные опасности…
— Никого не боюсь! — нервно перебил его Сербаев. — Все прогулял… А крохи, что семье остались, кому они нужны… Мараться об меня — им же дороже обойдется!
— Да-а-а… — многозначительно протянул майор, — самое страшное, Сербаев, — когда к тебе приходят вымогать то, чего у тебя нет. Поверьте, даже мне смотреть на изувеченного Юлеева было тошно.
— Что вы меня пугаете! — возмутился Даулет. — Весь город знает про мои загулы… А сейчас за душой у меня ни копейки. Это Ефим все копил, копил, вот и докопился. Нужна она ему теперь, его кубышка?
— Говорят, что до женщин он был охотник?
— Глазами… Ни за что не поверю, чтобы он на них большие деньги тратил. Может, по-дешевке, так… Он даже жрать не жрал по-человечески, и домашних без конца попрекал: «Икру ложками трескаете, Ротшильды выискались!» А ее, икры-то, в сезон у нас, как грязи. Так «грязью» и зовут…
Что-что, а это Корнеев знал не понаслышке. Весной и осенью тюрьма и всякого рода изоляторы переполнялись браконьерами. В борьбе с выгодным промыслом не помогали никакие меры местных властей. Вместо угодивших за решетку, являлись новые добытчики и торговцы обоих полов и самого различного возраста — от четырнадцати до восьмидесяти.
— Снова отвлекаетесь, Сербаев, — вздохнул майор. — Боремся и с этим. Но жизнь-то человеческая дороже банки с икрой.
— Не скажите, товарищ майор. Сами знаете, что в урочный час рыбинспектора на Каспии, как дохлые осетры, кверху брюхом плавают.
— Опять лирика, — покачал головой майор.
— Ладно. Не буду. Но есть ведь гады, от которых вреда больше, чем пользы. А от таких, как Ефим, и во все… Обведет вокруг пальца… Кажется, что помог тебе, а на самом деле глядишь — утопил, змей.
— А вот об этом давайте поконкретнее. Как там вас Юлеев топил? Попытаемся, может, вас спасти, если дело далеко не зашло.
— Да это я так, к слову, чтоб понятнее, — замялся Сербаев. — Не обо мне речь.
— Допустим… Вы в разговоре только что иносказательно дали понять, что Ачкасову и властей, и компаньонов надо было бояться. Власти, как я понимаю, это милиция. Но мы-то людей не топим. Надеюсь, вы не думаете, что я прикончил вашего бухгалтера оттого, что мне не по душе его моральный облик?
