Джон Андервуд - Код Шекспира
Затем Актер рассказал, что когда-то он был бедным кукольником, но сейчас дела у него идут значительно лучше: «Одна только моя доля игровой одежи стоит поболее двухсот фунтов». Очень интересно. Сегодня это несколько тысяч. Покупали ли актеры свои огромные гардеробы сами, или же те принадлежали театральным компаниям? Джейк пожалел, что он так мало знает о елизаветинской культуре.
Тем временем бесстрашный Роберт задавал вопросы Актеру, который продолжал перечислять свои заслуги: «За мои роли Дельфиуса и короля Фей я знаменит поболее, чем кто-либо из ныне живущих. Я показал двенадцать подвигов Геракла и поставил три сцены, в которых дьявол восходит на небеса».
«Я могу сложить прекрасную речь, — продолжал хвастаться он, — потому был Сочинителем, несшим мораль, это я насаждал ее в людские умы, это я семь лет был единственным, кто говорил за марионеток».
В качестве доказательства он продекламировал следующее:
Люди не ценятТого, чему их учит мораль.
— Большое дело, — пробормотал Джейк презрительно. Чему учит мораль? Похоже на Ральфа Рида.[5] Он никак не мог понять, почему Десмонд Льюис заинтересовался этим произведением. Дальше он прочитал о том, как Актер взмолился, точно ноющий неофит, ждущий похвалы: «Разве это не замечательное житие для мужа, могущего без подготовки складывать рифмы и говорить их? Если ты будешь делать это, ты сможешь получать больше». «Нет, мне и так достаточно, — ответил Роберто, — но как ты хочешь меня использовать?» «В создании пьес, конечно. Тебе будут хорошо платить, если ты согласишься».
«Интересно, — подумал Джейк, привыкнув наконец к языку. — Этому парню были нужны пьесы. Если перевести его слова на человеческий язык, он сказал: „Доверься мне, добрый человек. Напиши для меня несколько пьес, и я сделаю тебя богатым“».
Джейк решил, что он не слишком похож на актера. Скорее он был чем-то вроде елизаветинского театрального агента.
Джейк принялся стенографировать в своем блокноте: «Мог ли этот „игрок“ быть тем, кто находил борющихся с нищетой писателей и покупал у них пьесы, обещая взамен щедрое вознаграждение и исполнение мечты. Совершенно очевидно, что этот персонаж Роберта Грина выдавал себя за сочинителя. Хотя не вызывало сомнений, что он им не являлся. А еще он открыто признавался в том, что готов использовать, то есть эксплуатировать, других».
Джейк вспомнил, что слышал от своих коллег из средств массовой информации, что этот термин — «игрок» — используют в современном Голливуде, когда речь идет об успешных ловкачах от искусства. Это вполне сгодится и для описания агента.
«А также героя из „Крупицы ума“ Грина», — подумал он.
Может быть, Льюис пытался раскрыть сущность литературных агентов Елизаветинской эпохи? Или даже Голливуда?
Кто из живших в то время претендовал на звание поэта и драматурга? И к тому же был «значительной» личностью?
Джейк сделал для себя пометку и стал читать дальше: «Да, не верь им; ибо среди них появился Ворон-Выскочка, украсившийся нашими Перьями, с сердцем Тигра в шкуре Игрока, который считает, что способен потрясать своим напыщенным белым стихом не хуже лучшего из вас».
Вот оно: Ворон. Но кто он, этот выскочка, и на что намекают строчки, ему посвященные?
«Совершенно очевидно, что Грин был чем-то возмущен», — подумал Джейк, откинувшись на спинку стула и закрыв глаза, как делал всегда, когда ему требовалось сосредоточиться.
Потом он взглянул на часы. Пришла пора отправляться в новое путешествие по улицам Лондона со всеми их препятствиями и опасностями.
К своему облегчению, он не заметил преследовавшего его ранее мужчину, когда возвращался на Денмарк-стрит. Однако его пугало знание о том, что он где-то есть. Имеет ли это какое-то отношение к исчезновению Десмонда Льюиса? И если имеет, то какое и почему?
Глава 6
По-женски. Он всех милей мне — значит, лучше всех…
У. Шекспир. Два веронца (Перевод М. Морозова)Беркли, Калифорния, конец октября
Мелисса Флеминг вышла из электрички и начала пробираться сквозь вечернюю толпу, стараясь успеть на автобус, который доставит ее домой, в Эшли. Вне всяких сомнений, сегодняшняя встреча была проведена в воспитательных целях. Она знала, что ее исследовательская работа полностью соответствовала общепринятым нормам, проблема была не в этом. Впрочем, ее никто не назвал бы консервативной, ни в коей мере. Просто дело в том, что ее преподаватели, как большинство людей их профессии, не одобряли, иногда весьма яростно, «инакомыслия» в том, что касалось преподавания, и в еще большей степени — докторских диссертаций. После того как ее сурово отчитали — дважды — за предложенную ею тему, призванную раскрыть очевидное влияние некоторых малоизвестных писателей Елизаветинской эпохи, таких как Флетчер и Нэш и особенно Мэри, герцогиня Пембрукская, на развитие театра, Мелисса решила сдаться на милость традиционных тем и больше не отступала от неизменных и проверенных идеи. В конце концов, степень — вещь важная. А потом, как ей казалось, можно будет изучать все, что захочется. Поэтому она сделала то, что ей велели.
Она даже пошла дальше и провела сотни ночных часов, работая над документами для руководителя своего диплома, доктора Скофилда, который возглавлял кафедру Елизаветинской эпохи. Его новая книга должна была вот-вот выйти в свет, и Мелисса очень за него волновалась, впрочем, в неменьшей степени она гордилась собственным вкладом, хотя и знала, что ей не суждено разделить и крупицы славы. Впрочем, доктор Скофилд обещал упомянуть ее на странице с благодарностями, а это все-таки лучше, чем ничего.
Но после сегодняшнего заседания Мелисса увидела для себя новую блестящую возможность: направление, согласующееся с ее собственной работой; то, которое поддержит даже ее наставник доктор Скофилд. В любом случае, ей нужно съездить в Лондон, чтобы провести там исследования, необходимые для диссертации. А лучшего времени, чем сейчас, когда отец там, не придумаешь — по крайней мере, он пробудет в городе достаточно долго для того, чтобы она смогла завязать нужные связи и получить возможность действовать дальше самостоятельно. Идеальный момент. Город Диккенса, знаменитых королей и поэтов, с его славной историей и тайнами — неожиданно она подумала, что и сама не знает, почему так долго откладывала эту поездку. Мелиссе не терпелось сообщить отцу, что она решила к нему приехать. Она не сомневалась, что он не будет против. Она даже может оказаться ему полезной.
Кроме того, было еще кое-что. Когда она упомянула о том, что ее отец разыскивает Десмонда Льюиса, в комнате повеяло холодом. Неужели ее отец ввязался в какую-то историю? Ее миссионерский дух взял верх, и вопрос был решен. Она убьет двух зайцев одним ударом: напишет свою диссертацию в Лондоне и спасет отца от возможных неприятностей, если он будет продолжать совать свой нос в мир науки, где ему совсем не рады.
— Carpe diem![6] — крикнула она ветру, заставив нескольких прохожих обернуться.
Впрочем, Мелисса привыкла к тому, что на нее смотрят.
Глава 7
Лишь в отраженье…
У. Шекспир. Юлий Цезарь (Перевод М. Зенкевича)Лондон, конец октября
Громадный кампус Лондонского университета предоставлял богатые возможности лондонцам, англичанам, иностранцам и всем остальным, желающим получать степени и продолжать образование, а самое главное — сохранять анонимность и оставаться незаметными среди десяти миллионов (или около того) человек, населявших этот район Лондона. Блумсбери казался всего лишь еще одним районом Лондона, а университет — еще одним скоплением зданий, по крайней мере для неискушенного взора.
Для Джейка Флеминга он представлял собой кошмар, спастись от которого можно было только при помощи мятных конфеток. С помощью справочника и парочки правильно заданных вопросов, а в случае одного швейцара — вовремя предложенных нескольких фунтов он довольно легко нашел офис Десмонда Льюиса. А вот разыскать коллег профессора оказалось значительно сложнее. Ему удалось добыть справочник Колледжа искусства и наук — что оказалось совсем не простой задачей — в одном из книжных магазинов кампуса. Но это было всего лишь началом. Система нумерации зданий и офисов представляла собой практически неразрешимый шифр, а снующие по всей территории кампуса студенты и преподаватели, как правило, не были склонны делиться с ним информацией. Плюс часы работы различных представителей факультетов в офисах и классах сильно отличались друг от друга.
Ему удалось найти главу факультета английского языка Диану Паркер почти случайно, когда он задавал очередные вопросы в библиотеке кампуса. Библиотекарь неохотно кивнула в сторону седовласого мужчины в дальнем конце вестибюля:
