Анна Данилова - Этюд в розовых тонах
– Я люблю тебя, – услышал вдруг он ее охрипший от волнения голос и тотчас, словно испугавшись всей серьезности услышанного, отпустил ее. – Вы, мужчины, ничего не замечаете вокруг себя… Я буду ждать тебя через полчаса внизу, в подъезде. Я должна с тобой поговорить. А теперь иди… иди к Ренате. Она не должна ничего знать. Она хоть и не любит тебя, но не потерпит соперницу. Она – собственница.
И она исчезла. Фиолетовое платье растворилось в помутившемся сознании, и он спросил себя, а была ли женщина и не пригрезилась ли она ему?
И почти тотчас на кухню вбежала Рената. Она выглядела счастливой. Лицо ее сияло, губы улыбались.
– Вик, они сказали, что это профессиональная работа, представляешь? Ты рад? Скажи, ты рад за меня?
Тогда у нее были рыжие волосы, а глаза горели ярким зеленым огнем. Твоя кошка время от времени пользуется цветными линзами? Эти слова принадлежали уже Ирине Пчелинцевой, когда они много дней спустя лежали на кровати в гостиничном номере. Виктор запомнил даже, что он ответил ей на это. Она не любит однообразия. Ей нравится постоянно что-то менять. Ты же знаешь, что у нее нет ничего постоянного, кроме меня.
Сейчас, войдя в квартиру, где проходила его вторая жизнь и где жила его вторая, тайная жена, Ирина, он спросил себя, а чем же он сам отличался от Ренаты? И разве ему не нравилось постоянно что-то менять в своей жизни? Он менял галстуки, зажигалки, переставлял мебель в своем кабинете, что-то обновлял, покупал аквариумы, дошел в своей жажде внести хоть какое-то разнообразие в свою жизнь до того, что купил маленький фонтан, который до сих пор, вероятно, украшает их офис. Да, он многое менял, в том числе и женщин. Но остановился все же на двух: Ренате и Ирине. И вел двойную жизнь. Почти целый год. И разве что не изменил цвет глаз с помощью линз и не перекрасил волосы. Но я же не голубой. А тогда какой? Черно-белый? Какой? И кто я вообще? Кем стал после того, как у меня кто-то отнял сразу двух моих женщин? И за что?
Сегодня его ожидало второе потрясение: первое он испытал после того, как вошел в свою, родную квартиру, где он жил вместе с Ренатой. И хотя эта квартира, на улице Студеной, была тоже его (хотя официально была записана на его тетку, жившую в глухой деревне), здесь он не чувствовал себя как дома. Почему? Возможно, потому, что в этих стенах он постоянно испытывал напряжение, страх. Ведь страшно было даже подумать, как поведет себя Рената, когда узнает о том, что ее муж, Виктор Кленов, изменяет ей с ее же собственной подругой.
Ты знаешь, твоя жена вчера была у меня. Здесь. Такими словами встретила однажды Ирина Виктора, и он едва сдержался, чтобы не нагрубить ей. «Ты играешь с огнем, Ира. Тебе не надо было показывать ей эту квартиру. Она может вычислить меня тут даже по запаху. Ты же знаешь, как развито у нее обоняние. Кроме того, мы можем с ней столкнуться здесь, ты не подумала об этом?» – «Глупости. Ну, посуди сам, мы дружим с ней. Я прихожу к вам в гости, остаюсь ночевать. Я – ваш самый близкий друг. И как же я не покажу Ренате свою квартиру, не приглашу ее сюда? Это было бы неестественно, и вот тогда бы она меня могла в чем-нибудь заподозрить. Я сказала ей, что родители помогли мне купить эту квартиру, да еще любовник добавил. Ее, надо сказать, мало интересует моя личная жизнь».
Конечно, она лукавила. Он не мог себе представить подруг, которые не рассказывали бы о своих любовниках, о своей интимной жизни. Он знал, что этим грешат не только женщины, но даже мужчины. Сколько раз в мужской компании выслушивал он интимнейшие подробности личной жизни своих друзей…
В отличие от той квартиры, эта выглядела нежилой. Она пахла осенними листьями. Виктор распахнул все форточки, какие только имелись, заглянул во все комнаты и поразился, как изменилась квартира после ухода из жизни хозяйки. Казалось бы, все вещи оставались лежать на своих местах. Бигуди, пудреница, помада, банка с ватными шариками, пилочка для ногтей… В ванной комнате было особенно душно и сухо. И кран, прежде чем выдать порцию воды, долго плевался ржавчиной.
Хоронили Ирину родители, которые не знали даже этого адреса, где жила их дочь. А потому, подумал вдруг он, глядя на распахнутые дверцы шкафа, ломящегося от нарядов, ее положили в гроб в каком-нибудь старом, давно вышедшем из моды платье. Ведь все самое лучшее она держала здесь, в этой квартире. Старики не вмешивались в жизнь дочери по одной причине: их любопытство гасилось деньгами, которые им давала Ирина.
Время шло, а у него не было сил ни на что. Он курил на кухне, тупо уставившись в окно, за которым шарахались от ветра голые ветки деревьев.
Он в который раз пытался восстановить в памяти весь день двадцать пятое декабря. Где он был? Дома. Ему не здоровилось уже второй день. Был насморк и температура. Но он обещал Ирине покататься с ней на лыжах. Хотя терпеть не мог ни лыж, ни коньков. Он любил плавать и бегать. У него даже лыж не было, так Ирина купила ему лыжи, и они несколько раз выезжали в тот самый лес, вернее, посадки, расположенные почти в центре города, возле экспериментальных полей одного из сельскохозяйственных научных институтов. Это было довольно пустынное, но очень зеленое место, где поля перемежались хвойными посадками, рядами дикой смородины и заброшенными одичавшими яблоневыми садами. Зимой это место оживлялось, лыжники прокладывали лыжню, и горожане проводили здесь свои выходные. Ирина, натешив свое самолюбие частыми свиданиями с Виктором и убедившись в том, что теперь ее личная жизнь налажена, вдруг принялась всерьез заботиться о своем здоровье. Она словно помешалась на пищевых добавках, витаминах и здоровом образе жизни. Рената лишь посмеивалась над подругой, иронизировала при каждом удобном случае и говорила, что человеку, чтобы быть в форме, совершенно необязательно так истязать себя утомительными долгими лыжными походами, гимнастикой или хлопотными поездками в расположенный в другой части города бассейн. Она была по-своему ленива и считала, что занятия спортом лишь убивают время, которое можно потратить на что-нибудь более полезное и приятное. Рената, в отличие от Ирины, не придерживалась никаких диет и, к счастью, никогда не набирала в весе. Ирине же, более склонной к полноте (зимой у нее округлялись бедра и появлялся плотный животик), оставалось лишь завидовать стройной подруге. Однако что-то же произошло в сознании Ренаты, раз она встала на лыжи?
– Витя, ты не удивляйся, но сегодня мы с Ириной немного покатаемся в посадках. Погода обещает быть солнечной и теплой. Надо же и мне немного подвигаться.
Виктор, услышав такое от своей жены, удивленно вскинул брови:
– Ушам своим не верю. Ты – и на лыжах. Невероятно!
– Лыжи – это лишь средство передвижения. Ирина обещала показать мне вид с одного чудного пригорка. Там полоска леса, одни сосны, а чуть подальше совершенно белое поле, по которому скачут зайцы, и сверху – голубое небо.
– Ты собираешься надеть лыжи только лишь затем, чтобы увидеть поле, сосны и небо? Или надеешься поймать зайца?
Рената улыбнулась:
– Ну, конечно! Что же в этом удивительного? А… – Она отмахнулась от него. – Тебе этого все равно не понять.
– Да уж куда мне.
– Ладно. Объясняю. Я не способна писать пейзаж на морозе, пусть даже и слабом. Поэтому собираюсь прибегнуть к известному способу, довольно распространенному среди художников: я сфотографирую этот пейзаж, чтобы потом с фотографии написать картину, понимаешь?
Однако после того как нашли Ренату, рядом с ней не обнаружили фотоаппарата. Исчезли все ее личные вещи, включая ключи от квартиры, документы, деньги и прочую мелочь, которая была в карманах ее курточки и спортивных штанов. Убийца ограбил и мертвую Ирину.
Мысли его снова вернулись к причине, заставившей Ренату отправиться на лыжную прогулку. Пейзаж. Это понятно. Она запросто могла пожертвовать комфортом ради того, чтобы снять на пленку пейзаж и потом, увеличив его, взять его за основу своей будущей картины. Она была вполне искренна в своих творческих порывах, однако не стеснялась признаться в том, что даже ради искусства не способна работать на морозе. Оставался открытым вопрос: кому принадлежала инициатива этой прогулки? Ирине? Вероятнее всего. Хотя Рената тоже могла загореться этой идеей после разговора с каким-нибудь художником, который и надоумил ее отправиться в лес с фотоаппаратом. Да и важно ли теперь, когда их обеих нет в живых, кто из них кого пригласил в лес?
Он вспомнил Наталью и подумал о том, что она все же была права, когда говорила, что ему следует найти убийцу жены. Но почему, спрашивал он себя, я сам-то не хочу знать, кто убил Ренату? Почему? Потому, что при расследовании может вскрыться тот факт, что он вел двойную жизнь, что у него была любовница, которую тоже убили? Кроме того, когда и следователь, и прокурор задавали ему вопрос, был ли он в лесу в тот злосчастный день, он сказал, что не был, что он находился дома. Скажи он правду, это прозвучало бы как признание. Тем более что нашлись свидетели, которые утверждали, что видели на лыжне мужчину примерно такого же телосложения, что и он, и в подобном свитере фирмы «Рибок» – белом, с темно-синим орнаментом – и темно-синей вязаной шапочке.
