Феликс Меркулов - Президентский полк
— Ты где? — спросил он, услышав ответ Рахили.
— Дома. Только что приехала.
— Вахид с тобой?
— Где же ему быть? Что-то случилось?
— Ничего, — заверил Асланбек. — Совершенно ничего. Сделай вот что. Ты мусор давно выносила?
— Асланбек Русланов! — изумилась Рахиль. — С каких пор ты интересуешься такими вещами?!
— Вынеси. И незаметно осмотрись. Нет ли в нашем переулке чужих людей. Или чужих машин.
— Если есть, то что?
— Выброси мусор и вернись в дом. Сразу мне позвони. Жду.
В ожидании звонка Асланбек медленно, с рассеянным видом пошел вдоль лотков с книгами, стоявших на подходе к магазину «Библио-Глобус». Он всегда заходил в этот магазин, когда случалось оказаться поблизости. Как Рахиль никак не могла привыкнуть к обилию продуктов и отсутствию очередей, так и Асланбека до сих пор радостно изумлял вид книжных прилавков. У лоточников книги были иного сорта, такими в «Библио-Глобусе» не торгуют: дешевая эзотерика, прокоммунистические брошюры. На черной бумажной обложке одной из них стояло крупное название «Чего хотят евреи?».
Почти физически ощущая на себе взгляды двоих из «вольво», Асланбек повертел книжку в руках. Полюбопытствовал:
— И чего же они хотят?
— Купи — узнаешь, — ответил лоточник, молодой парень с нездоровым лицом.
— Сколько?
— Шестьдесят.
— Да ты что? — удивился Асланбек. — Мне любой еврей за червонец расскажет, чего они хотят!
— Соврет!
— Все равно дорого. Шестьдесят рублей. Даже без переплета.
— Правда не нуждается в переплетах! — отрезал продавец, и в его больных глазах появился лихорадочный блеск.
— А здесь правда?
— Чистая правда! Чистая, как…
— Я понял, понял. Как «Аква минерале».
— Как слезника распятого жидами Христа!
— Ладно, уговорил, — согласился Асланбек и поспешно расплатился, потому что издал тонкую трель мобильник.
Какая-то средних лет женщина удивленно на него посмотрела и, ни к кому не обращаясь, сказала:
— О господи! Мало ему, что он лицо кавказской национальности. Так он еще и антисемит!
Асланбек сунул книжку в карман плаща и отошел в сторону. Звонила Рахиль.
— Да, — сказала она. — «Жигули», «четверка». В ней трое. Молодые парни. Похоже, твои земляки.
— Что делают?
— Ничего. Курят. Что это значит, Асланбек?
— Ничего страшного. Приеду расскажу.
Но он уже знал, что ничего ей не расскажет. О том, что он собирался сделать, нельзя рассказывать никому. А тем более ей. У нее сердце изболится, если она узнает хоть толику правды.
Вот и в его дом постучалась война. Вот и ему принесли повестку из военкомата.
…С недовольным видом человека, у которого сорвалась деловая встреча, Асланбек вернулся к своей «тойоте». Синяя «вольво» шла за ним до поворота к поселку. Здесь остановилась. Другого выезда на Рязанское шоссе не было. Так и спланировано: те трое на «четверке» блокируют дом, а эти двое — дорогу.
Дом встретил его теплом, привычным уютом, соблазнительными запахами из кухни и буханьем тяжелого рока из-за двери детской. Под эту дурацкую музыку, всегда раздражавшую Асланбека своей громкостью, Вахид делал уроки и путешествовал по Интернету. Асланбек заглянул. Так и есть, сидит за компьютером.
Одиннадцать лет. Совсем еще мальчик. Непросто ему жилось. С улицы приходил с синяками, с разбитым носом. Но никогда не плакал и не жаловался. Настоящий мужчина.
Асланбеку остро захотелось подойти к нему, приласкать. Но он сдержался. Неслышно закрыл дверь детской, прошел в гостиную и как был, не снимая плаща, опустился в кресло. Рахиль села напротив, внимательно на него посмотрела.
— Что происходит?
— А что происходит? — удивился он. — Ничего не происходит. Купил сегодня интересную книгу. «Чего хотят евреи?» Не хочешь почитать?
Он выложил книжку на стол. Рахиль заглянула в аннотацию, пролистала пару страниц и брезгливо отбросила ее:
— Зачем ты принес это в дом?
— Ну как. Хочу узнать, чего хотят евреи.
— Об этом ты мог бы спросить у меня.
— Так я лоточнику и сказал. Но он говорит, что вы все врете.
Рахиль взяла книжку двумя пальцами, как берут за хвост дохлую мышь, отнесла в кухню и выбросила в помойное ведро.
— Асланбек Русланов, смотри мне в глаза, — вернувшись, потребовала она. — И оставь свою еврейскую привычку отвечать вопросом на вопрос. Я спросила тебя, что происходит.
Он посмотрел в ее огромные, полные тревоги глаза и ощутил, как тоскливо сжалось сердце. Ему вдруг захотелось, чтобы никогда не кончался этот мирный вечер, чтобы все было так, как сейчас, всегда: дурацкий рок из детской, вкусные запахи из кухни, мелкий апрельский дождь за окном, шум электричек. И Рахиль напротив — в свободном красном хитоне, обтекающем ее высокую хрупкую фигуру, без единой сединки в длинных черных волосах, с лицом таким знакомым, что уже и не знаешь, какое оно.
Когда Асланбек первый раз увидел Рахиль, он обомлел. Это было в Москве, в метро. Она вошла на «Смоленской», вышла на «Комсомольской». Когда она вышла, он не мог смотреть на людей. У них были не лица, а свиные рыла.
Следующую неделю он прожил на Кольцевой между «Смоленской» и «Комсомольской». И все-таки встретил ее. И вновь поразился, почему никто не смотрит на нее, почему только он видит, как она прекрасна. Он сказал ей:
— Меня зовут Асланбек Русланов. Сегодня я поверил, что Бог есть. Потому что вероятность нашей встречи была один на десять в девятой степени. Если ты уйдешь, больше мы не встретимся никогда.
Она спросила:
— Десять и девятой степени — это сколько?
— Это очень много. Очень. Я тебя люблю. Я хочу смотреть на тебя всю жизнь. Выходи за меня замуж.
— Асланбек Русланов, ты умеешь находить убедительные аргументы, — засмеялась она. — Я подумаю.
Она думала бесконечно долго. Почти неделю…
— Сколько мы уже вместе? — спросил Асланбек. — Двенадцать лет, да? Чем для тебя были эти годы?
— Не увиливай.
— Нет, я не увиливаю. Я почему спросил. Бывает время, когда не живешь, а пережидаешь. Трудные времена, скучные времена. Думаешь: вот они пройдут, а потом начнется настоящая жизнь. Я так жил, долго. Вот закончу институт, вот сделаю кандидатскую, докторскую. Потом думал: вот встанем на ноги, вот подрастет Вахид… А сейчас вдруг понял, что это были лучшие годы моей жизни.
— Чечня? — спросила она.
— Да.
— Что?
Он не ответил.
— Понимаю, — сказала Рахиль. — Мне лучше не знать?
— Да. Ты не ответила на мой вопрос.
— Ты знаешь ответ. Хочешь, чтобы я сказала?
— Хочу.
— Каждый день из этих лет был для меня счастьем. Если сегодня все кончится, мне будет чем жить всю оставшуюся жизнь. Ты это хотел услышать?
— Почему ты вышла за меня замуж?
— Я устала жить среди людей, которые всего боятся. Меня тошнило от осторожных еврейских юношей. От русских, которые видели во мне возможность уехать по еврейской визе, меня тоже тошнило.
— Это не ответ! — запротестовал Асланбек. — Это доказательство от противного!
— Мы вовремя встретились. Я тоже поверила, что Бог есть. Это ответ?
— Да, — сказал Асланбек. — Да.
— А теперь я тебе скажу, чего хотят евреи. Они хотят, чтобы ты всегда был тем человеком, которого я полюбила двенадцать лет назад, хоть он и обманул меня самым бессовестным образом.
— Я тебя обманул? — возмутился Асланбек. — Чем я тебя обманул?
— Вероятность нашей встречи в метро была не один на десять в девятой степени, а всего лишь один на десять в шестой. И не спорь. Мне посчитали это ребята с кафедры математики.
— Я не обманул! Я немножко ошибся! Я волновался, поэтому немножко ошибся!.. Рахиль, мне пора.
— Уже? — упавшим голосом спросила она.
— Да. Самолет в двадцать два тридцать.
— Куда?
— В Вену. Но ты этого не знаешь.
— Что я знаю?
— Ничего. Чеченские мужчины не посвящают женщин в свои дела.
— Иди, — сказала она. — Я верю, что ты знаешь, что делаешь. Не думай ни о чем. Думай только о том, чтобы ты мог прямо смотреть в глаза нашему сыну.
— Спасибо, — растроганно проговорил Асланбек. — Ты ответила, как настоящая чеченская женщина.
— Господи, как ты меня достал своими чеченскими женщинами! Так ответила бы тебе любая настоящая женщина!
«Ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна, очи твои голубиные».
«Ты прекрасен, возлюбленный мой, ты прекрасен, ты пасешь среди лилий».
4
На темной площадке возле кафе Яши Кривого на Яузе стояло десятка полтора машин. Среди них несколько джипов «лендкрузер», в последнее время ставших модными у крутых. К скромной «тойоте» Асланбека с недружелюбным видом двинулись два парня из охраны кафе, но сразу узнали его, почтительно поздоровались. У двери Асланбек задержался и как бы рассеянно оглянулся. Подфарники синей «вольво», неотрывно следовавшей за ним от поселка, застыли под мостом. Те двое не решились подъехать ближе. На этом Асланбек и строил свой расчет.
