Марио Пьюзо - Пусть умирают дураки
Он откинулся на подушки, настолько усталый, что не мог раздеться. Куртка, оттопырившаяся от фишек и денег, была слишком неудобной, пришлось и вывернуться из нее и дать ей упасть на покрытый ковром пол. Он закрыл глаза и подумал, что мгновенно заснет, но вновь тот же загадочный ужас пронзил его тело, заставляя выпрямиться. Он не мог совладать с сильной дрожью в руках и ногах.
Мрак комнаты начал рассеиваться крошечными призраками рассвета. Джордан подумал, не позвонить ли жене и не рассказать ли ей о состоянии, которое он выиграл. Но он знал, что не сможет сделать этого. И не сможет рассказать своим детям или кому-нибудь из старых друзей. В эти последние серые минуты ночи в мире не было ни одного человека, которого он хотел бы поразить своей удачей. В мире не было ни одного человека, чтобы разделить с ним радость от выигрыша этого огромного состояния.
Джордан встал с постели, чтобы упаковаться. Он был богат и должен был ехать в Мерседас. Он зарыдал: непреодолимое горе и гнев поглотили все остальные чувства. Увидев в чемодане пистолет, он смутился. Вся игра последних шестнадцати часов громоздилась в его мозгу, кости, сверкавшие выигрышными номерами, столы блэкджека с выигрышными ходами, продолговатые столы баккара, усыпанные бледно-белыми лицами мертвых карт. Крупье в черном галстуке и ослепительно-белой рубашке, отбрасывая тень на эти карты, протягивал ладонь, тихо призывая:
— Карта Игроку.
Одним легким, быстрым движением Джордан схватил пистолет правой рукой. Разум его был чист, как лед. А потом, так же уверенно и быстро, как он совершил сказочные двадцать четыре выигрышные сдачи в баккара, приставил дуло к мякоти шеи и спустил курок. Последней его мыслью было, что он никогда не поедет в Мерседас.
Глава 3
Мерлин Мальчик вышел из стеклянных дверей казино. Он любил смотреть на восходящее солнце, пока оно еще было холодным желтым диском, ощущать холодный ветерок с пустынных гор, окружавших безлюдный город. Это было единственное время дня, когда он покидал кондиционируемое казино. Они часто собирались отдохнуть в этих горах. Диана однажды пришла с большой корзинкой. Но Калли и Джордан отказались покинуть казино.
Он зажег сигарету, с удовольствием сделал долгую медленную затяжку, хотя курил редко. Солнце уже немного покраснело, подобно круглой жаровне, висящей в бесконечной неоновой галактике. Мерлин повернулся обратно к казино и, возвращаясь через стеклянные двери, разглядел Калли в спортивной куртке Вегас Виннер, спешно пробиравшегося через зал для костей и, очевидно, разыскивавшего его. Они встретились перед оградой баккара. Калли оперся на один из стульев. Его худое смуглое лицо исказилось ненавистью, испугом и шоком.
— Этот сукин сын Джордан, — сказал Калли, — лишил нас наших двадцати тысяч. — Он рассмеялся. — Он размозжил себе голову. Опустошил заведение больше, чем на четыреста тысяч, и вышиб свои проклятые мозги.
Мерлин даже не выразил удивления. Он устало облокотился на ограду, и сигарета выскользнула у него из рук. — О, черт, — сказал он. — Он никогда не выглядел удачливым.
— Нам лучше подождать тут и перехватить Диану, когда она приедет из аэропорта, — сказал Калли. — Мы можем получить деньги за возврат билетов.
Мерлин посмотрел на него с изумлением и любопытством. Неужели Калли вправду такой бесчувственный? Мерлин так не думал. Он видел на лице Калли болезненную ухмылку, как будто тот стремился сохранить уверенность в себе, но внутренне был близок к панике. Мерлин присел за пустой стол баккара, чувствуя легкое головокружение от недостатка сна и от утомления. Как и Калли, он испытывал гнев, но по другой причине. Он тщательно изучал Джордана, наблюдал за каждым его движением. Хитроумно выведал у него историю его жизни. Он чувствовал, что Джордан не хочет уезжать из Лас-Вегаса. Что с ним что-то не в порядке. Джордан никогда не говорил ему о пистолете, всегда был на чеку, когда чувствовал, что Мерлин наблюдает за ним и одурачил их. Мерлин понял, что Джордан дурачил его все это время. Он был раздражен тем, что за время, проведенное в Вегасе, прекрасно понял Джордана, собрал вместе все куски, но просто из-за недостатка воображения не смог увидеть цельной картины. Потому что теперь, конечно, когда Джордан был мертв, Мерлин понял, что другой развязки быть и не могло. Джордан должен был умереть в Лас-Вегасе.
Только Гроунвельт не был удивлен. Высоко в своих апартаментах, ночь за ночью и год за годом, он никогда не размышлял о зле, таившемся в людских сердцах. Он боролся с ним. Далеко внизу, в его кассе, таились миллионы наличных долларов, которые весь мир рассчитывал похитить. И он бодрствовал ночь за ночью, плетя свои сети, чтобы расстроить эти планы. А разузнав о зле, некоторые часы ночи он посвящал размышлениям над другими загадками и больше боялся доброго в человеческой душе. Оно представляло большую опасность для мира и даже для него самого.
Когда служба безопасности доложила о выстреле, Гроунвельт немедленно позвонил шерифу и разрешил взломать дверь, но в присутствии своих людей. Для честного расследования. Были обнаружены два чека казино суммарно на четыреста тысяч триста долларов. Еще было около ста тысяч в банкнотах и фишках, хранившихся в этом смешном полотняном пыльнике, который носил Джордан. В застегнутых карманах лежали фишки, не выложенные на кровать.
Гроунвельт взглянул из окна своих апартаментов на краснеющее пустынное солнце, восходившее над песчаными горами. Он вздохнул. Джордан уже никогда не сможет потерять свои выигрыши, казино уже утратило их навсегда. Что ж, это был единственный способ для дегенерировавшего игрока сохранить свою удачу. Единственный способ.
Но теперь Гроунвельт должен был приняться за работу. Газетам следовало умолчать о самоубийстве. Насколько скверно это будет выглядеть: выигравший четыреста тысяч вышиб себе мозги. И он не хотел распространения слухов об убийстве для покрытия потерь казино. Нужно было предпринять шаги. Он сделал необходимые звонки в восточные отделения. Бывший сенатор Соединенных Штатов, человек безупречной чистоты, был посвящен в детали, чтобы донести печальные новости до новоиспеченной вдовы. И сообщить ей, что состояние, заключенное в выигрышах мужа, она может получить вместе с телом. Все должны быть настороже, никто не должен быть обманут, и справедливость надо соблюсти. В конце концов, это останется преданием, которое будут пересказывать друг другу игроки неудачными вечерами в кафе на неоновом Вегас Стрип. Но Гроунвельта это не интересовало. Он давно перестал пытаться представить себе игроков.
Похороны были скромными, на протестантском кладбище, окруженном золотой пустыней. Вдова Джордана прилетела и обо всем позаботилась. Ей было также доложено Гроунвельтом и его сотрудниками о выигрышах Джордана. Каждый цент был скрупулезно выплачен. Ей возвратили чеки и все наличные, найденные при нем. Факт самоубийства замяли с помощью руководства газет. Это выглядело бы так скверно для образа Лас-Вегаса: выигравший четыреста тысяч долларов найден мертвым. Вдова Джордана выдала расписку за чеки и деньги. Гроунвельт просил ее сдержать скорбь, но не услышал жалоб по этому поводу. Раз эта миловидная шлюшка хоронит мужа в Вегасе, а не везет домой, и не позволяет детям Джордана придти на похороны, значит, в колоде у нее мало джокеров.
Гроунвельт, экс-сенатор и юристы проводили вдову из отеля в ожидавший ее лимузин (вежливость Занаду). Перед ними выступил Мальчик, ожидавший ее. Он сказал миловидной женщине:
— Меня зовут Мерлин, ваш муж и я были друзьями. Я сожалею.
Вдова увидела, что он напряженно вглядывается в нее, изучая, и сразу поняла, что у него нет скрытых мотивов, он искренен. Но она не проявила интереса. Она видела его в кладбищенской часовне вместе с заплаканной девушкой. Возможно, это была девушка Джордана.
Она спокойно сказала:
— Я рада, что у него здесь был друг.
Ей было приятно, что ее разглядывает молодой человек, так как знала, что обладает особенным качеством, привлекающим мужчин, не столько из-за красоты, сколько из-за интеллигентности, сочетавшейся с этой красотой, что, как многие мужчины говорили ей, было крайне редкой комбинацией. Она много раз была неверна мужу до того, как нашла человека, с которым решилась жить. Она задумалась: знает ли этот молодой человек, Мерлин, о ней и о Джордане и о том, что случилось этой последней ночью. Но она не озаботилась, она не чувствовала вины. Она знала, как никто другой, что его смерть была актом собственной воли и собственного выбора. Преступным актом честного человека.
Вдова была слегка взволнована пристальностью и очевидной заинтересованностью, с которой Мерлин вглядывался в нее. Она не могла знать, что он видел не только гладкую кожу и превосходные кости под ней, не только красный, слегка чувственный рот, он видел также, я всегда будет видеть ее лицо как маску ангела смерти.
