Джозефина Тэй - Мистификация. Загадочные события во Франчесе
Фирма «Коссет, Тринг и Ноубл» вела семейные дела. Адвокаты составляли завещания и хранили секреты; в их обязанности не входило решение проблем. Поэтому проблема, которая неожиданно обрушилась на мистера Сэндела, застала его врасплох.
— Все, Мерсер? — спросил он клерка, который вернулся, проводив очередного клиента.
— Нет. там еще сидит мистер Эшби.
— Эшби? Из Лачета?
— Да, сэр.
— Очень хорошо. Принесите нам, пожалуйста, чаю.
— Хорошо, сэр, — сказал Мерсер. — Заходите, сэр.
В дверь вошел молодой человек.
— Добрый день, Саймон, мой мальчик, — начал мистер Сэндел, пожимая ему руку. — Рад вас видеть. Вы ко мне по делу?
Мистер Сэндел вдруг растерянно замолчал, вглядываясь в посетителя. Его рука, которой он указывал на стул, так и повисла в воздухе.
— Господи Боже мой, — проговорил он. — Вы же не Саймон.
— Нет, я не Саймон.
— Но вы явно Эшби!
— Если вы так считаете, это сильно упрощает дело.
— Да? Извините, у меня все смешалось в голове. Я не знал, что у. Саймона есть двоюродные братья.
— По-моему, у него их нет.
— Вот как? Тогда — простите — кто же вы?
— Я — Патрик.
У мистера Сэндела отвалилась челюсть.
Он был потрясен и как-то весь съежился.
Несколько секунд он смотрел в серые глаза посетителя — типичные глаза Эшби — и не мог придумать ни одной приличествующей случаю фразы.
— Давайте присядем, — наконец выговорил он.
Мистер Сэндел еще раз указал на стул для посетителей, а сам рухнул в свое кресло с видом человека, у которого почва уходит из-под ног.
— Давайте все же разберемся, — сказал он. — Единственный Патрик Эшби, которого я знаю, умер в возрасте тринадцати лет примерно — э-э-э — восемь лет тому назад.
— Почему вы решили, что он умер?
— Он покончил жизнь самоубийством и оставил предсмертную записку.
— Разве в записке говорилось о намерении убить себя?
— Боюсь, что я не помню ее дословно.
— Я тоже уже не помню. Но помню, что написал примерно: «Я больше не могу. Пожалуйста, не сердитесь на меня».
— Да-да. Что-то в этом роде.
— Тут нет ни слова о намерении покончить с собой.
— Как же еще можно было ее истолковать? Записку нашли в кармане куртки, лежавшей у края обрыва.
— А рядом идет тропинка, ведущая в гавань.
— В гавань? Вы хотите сказать…
— Вот именно. Смысл записки — что я решил убежать из дома. Самоубийство тут ни при чем.
— А куртка?
— Нельзя же оставить записку просто на траве. Надо было ее куда-то положить.
— Вы всерьез пытаетесь меня уверить, что… что… что вы — Патрик Эшби и что вы вовсе не покончили с собой?
Молодой человек поднял на него бесстрастные глаза.
— Когда я вошел, — сказал он, — вы приняли меня за моего брата.
— Да. Саймон и Патрик были близнецы. Не абсолютно идентичные, но все же очень… — Тут до мистера Сэндела дошел смысл сказанного, и он воскликнул: — Господи Боже мой, я действительно принял вас за Саймона!
Минуту он помолчал, растерянно глядя перед собой. Тут вошел Мерсер с подносом.
— Выпьете чаю? — машинально спросил мистер Сэндел.
Это был чисто рефлекторный вопрос при виде чайного прибора.
— Спасибо, с удовольствием, — ответил молодой человек. — Сахара не надо.
— Надеюсь, вы понимаете, — почти умоляюще сказал мистер Сэндел, — что мы должны будем провести тщательное расследование. Все это так поразительно… просто невероятно… Мы же не можем просто поверить вам на слово.
— Разумеется, нет.
— Вот и прекрасно. Хорошо, что вы это понимаете. Вероятнее всего, через какое-то время можно будет… так сказать… «заколоть тельца», но сначала надо предпринять определенные шаги. Молока подлить?
— Да, пожалуйста.
— Например, вы говорите, что убежали из дома. Значит, вы, я так понимаю, сели на какое-то судно?
— Естественно.
— На какое?
— На «Айру Джонса». Оно стояло у причала в Вестовере.
— Забрались в него и спрятались?
— Да.
— И где вы сошли с «Айры Джонса»? — спросил мистер Сэндел, делая пометки у себя в блокноте. Мало-помалу к нему возвращались мыслительные способности. С такой проблемой он не сталкивался никогда в жизни. Теперь уж он никак не успеет на поезд в 5-15.
— На Нормандских островах. В Сент-Хельере.
— Вас обнаружили на борту?
— Нет.
— И никто не заметил, как сошли в Сент-Хельере?
— Никто.
— А потом?
— Я сел на судно, идущее в Сен-Мало.
— Опять спрятались на борту?
— Нет, я купил билет.
— А как называлось судно, не помните?
— Нет, не помню. Это был паром.
— А… Ну а потом?
— Потом я сел в автобус. Мне в Лачете всегда казалось, что ездить на автобусе куда интереснее, чем на нашем старом «универсале», но как-то никогда не приходилось.
— На «универсале». Да-да, — сказал мистер Сэндел и записал: «Помнит автомобиль». — А потом?
— Сейчас вспомню. Какое-то время я работал подручным в гараже. Это был гараж при гостинице в городишке Вилльдье.
— А название гостиницы помните?
— Кажется, «Дофин». Оттуда я на попутках добрался до Гавра и там нанялся юнгой на торговое судно.
— А название помните?
— Еще бы! «Барфлер». Меня поставили помогать повару в камбузе. Я взял себе имя Фаррар. Сошел на берег в Мексике. В Тампико. С течением времени попал в Штаты. Дать вам список мест, где я там работал?
— Будьте добры. Вот вам… а, у вас есть ручка. Просто список названий. Спасибо. А когда вы вернулись в Англию?
— Второго марта, на «Филадельфии». Снял комнату в Лондоне и жил там все это время. Дать вам адрес? Наверно, вы все это тоже будете проверять.
— Да-да. Спасибо. Да.
У мистера Сэндела было странное ощущение, будто не он направляет ход беседы, а этот молодой человек, которому, в конце концов, надо еще доказать, что он тот, за кого себя выдает. Он решил перехватить инициативу:
— Вы еще не пытались связаться со своей… я хочу сказать, с мисс Эшби?
— Нет. А что, это так трудно? — тихо спросил юноша.
— Я просто хочу сказать…
— Я не искал встречи с родственниками, полагая, что сначала мне надо обратиться к вам. Вы это имеете в виду?
— Весьма разумно, весьма…
Опять мистер Сэндел был вынужден поддакивать своему собеседнику.
— Я немедленно позвоню мисс Эшби и сообщу ей о вашем посещении.
— Да-да. Скажите ей, что я жив.
— Конечно. Разумеется.
Неужели этот юнец насмехается над ним? Да нет, не может быть.
— Вас можно будет найти по этому адресу?
— Да.
Молодой человек встал. Опять инициатива оказалась у него в руках.
— Если все, что вы мне рассказали, подтвердится, — сказал мистер Сэндел, стараясь напустить на себя строгий вид, — я первый поздравлю вас с возвращением в Англию и в лоно семьи. Хотя ваше бегство причинило вашим родным огромное горе. Мне непонятно, почему за все это время вы не сочли нужным известить их, что вы живы.
— Может быть, я предпочитал оставаться мертвым.
— Мертвым?
— Вам этого не понять. Вы ведь никогда меня не понимали.
— Не понимал?
— Помните тот случай в «Олимпии»? Вы думали, что я расплакался, потому что испугался.
— В «Олимпии»?
— А я вовсе не испугался. Я плакал от счастья, что лошади такие красивые.
— В «Олимпии»? Но это же было… И вы до сих пор помните?
— Надеюсь, что вы меня известите, мистер Сэндел, когда проверка будет закончена.
— Что? Да-да, конечно.
Боже правый, думал мистер Сэндел, я и забыл тот случай в «Олимпии». Может быть, я обошелся с ним чересчур сухо? Если этот юноша действительно владелец Лачета… Может быть, не следовало…
— Пожалуйста, не думайте… — начал мистер Сэндел.
Но молодой человек уже затворил за собой дверь и вышел на улицу, кивнув на прощанье Мерсеру.
Мистер Сэндел сидел у себя в кресле, вытирая вспотевший лоб носовым платком.
А Брет тем временем, к своему изумлению, летел по улице, как на крыльях. Он страшился этой встречи и предполагал, что ему будет стыдно. Но все получилось совсем не так. С ним в жизни не происходило ничего более увлекательного. В груди был холодок восторга, словно он шел по канату под куполом цирка. Сидя перед адвокатом, он врал ему без зазрения совести и даже не сознавал, что врет — до того он был захвачен этой игрой. Что-то в этом роде он чувствовал, когда объзжал строптивую лошадь — такое же сознание ежесекундной опасности и такое же удовлетворение, когда ему удавалось предугадать какой-нибудь смертельный фортель. Но объездка лошадей никогда не требовала такого умственного усилия и не доставляла такого пьянящего наслаждения.
Так вот почему преступники опять идут на дело — даже когда их не побуждает необходимость. Им хочется еще раз испытать это возбуждение опасностью и этот пьянящий восторг от ее преодоления.
