Марина Серова - Бес в ребро
— Если там всего лишь барахло, — спокойно продолжила я, — то почему за ним охотится целая банда?
На лице Овалова мелькнула робкая непонимающая улыбка.
— Прости, ты о чем? — осторожно спросил он.
Если он играл, то это был высший класс. Роберт Де Ниро мог спокойно отдыхать. На пару с Элом Пачино. Уже немного разозлившись, я вкратце изложила историю своего появления в доме Цаплина.
Едва выслушав меня, Овалов протестующе вытянул руку, потом вскочил и в волнении заходил по комнате.
— Нет, только подумать! Ты подвергалась такой опасности! — восклицал он. — Почему ты сразу же не ушла оттуда?
— Ну-у, дорогой мой! — обиженно заметила я. — Я привыкла выполнять порученную мне работу!
Овалов ударил себя кулаком по лбу и посмотрел на меня глазами, полными слез.
— Но я-то! Я! — крикнул он. — Зачем я сам не поехал за этим проклятым чемоданом!
— Если бы ты поехал сам, — резонно заметила я, — тебя бы вынесли вперед ногами. Так что здесь ты был абсолютно прав.
Овалов подскочил ко мне и схватил за плечи.
— Так ты на самом деле думаешь, что я это подстроил?! — задыхаясь, спросил он. — Клянусь, я и в страшном сне…
— Пожалуйста, отпусти меня, — хладнокровно произнесла я. — И передай, если не трудно, сигареты.
Когда он, выполнив мою просьбу, немного успокоился, я не торопясь закурила и сказала:
— Но ведь бандитов интересовал именно твой чемодан.
Овалов всплеснул руками.
— Ну, с чего ты это взяла! Это же совпадение. Кто знает, чем занимается сейчас господин Цаплин? То есть он занимается радиоэлектроникой, я знаю, но это может быть лишь прикрытием…
— Но они назвались в домофон твоим именем.
В голосе Овалова появились саркастические нотки.
— Это Цаплин тебе сказал? — спросил он. — На твоем месте я бы не стал полагаться на свидетельство человека, который боится милиции. Тем более, ты говоришь, у него было не все в порядке с головой?
Овалов с какой-то азартной легкостью разбивал в пух и прах все мои подозрения. Собственно, картина, которую он рисовал, выглядела ничуть не хуже моей. В самом деле, что я знаю о господине Цаплине?
— Меня преследовали на двух машинах. Именно меня. Именно с чемоданом, — уже не слишком уверенно сообщила я.
— Ну, разумеется! — горячо подхватил Овалов. — Ведь они решили, что ты связана с Цаплиным! Надеюсь, у него хватит совести не сообщать им твоего телефона?
— Кто знает? — сказала я, вспоминая Цаплина с перевязанной головой и с охотничьем ружьем в руках.
Да, это было самое слабое место. Если за господином Цаплиным все-таки нет никаких грешков, кроме радиоэлектроники, эти гориллы рано или поздно будут здесь. И конфискуют чемодан.
— Да ради бога! — с веселым смехом сказал Овалов, когда я поделилась своими размышлениями. — Лишь бы они не тронули тебя. Если им так понравился мой чемодан, то мы, пожалуй, сразу выставим его на лестничную клетку!
— Так тебя что — совершенно не волнует этот чемодан? — недоверчиво спросила я. — В нем действительно нет ничего особенного?
— Да, разумеется, нет!
— Почему же ты так разволновался, когда я с ним задержалась? Мне показалось, что он значит для тебя гораздо больше, чем я.
Овалов понурился, помолчал и тихо ответил:
— Понимаешь… Мужчина и женщина — это разные миры… Что тут объяснишь? Мои лучшие годы улетели. Тебя не было так долго… Я как-то особенно остро вдруг ощутил это — свою, скажем так, немолодость. Я увидел в зеркале седую щетину на щеках… А бритвенный прибор — в чемодане. И это здорово выбило меня из колеи, понимаешь? Я же сразу тебе признался, что с нервами у меня дела не блестящи. Вот и все.
Он взглянул на меня с беззащитной и мудрой печалью в глазах, и тут уж я сдалась окончательно. Там, где я училась — в спецшколе — нас долго натаскивала в основах физиогномики и психологии. Мне эти науки давались лучше, чем остальным. Я могу угадать малейшую фальшь в выражении глаз, в повороте головы, в тембре голоса. Но Овалов за время разговора не сфальшивил ни разу — ни жестом, ни интонацией. Он совершенно не производил впечатления человека, на плечах которого висит мафия. Он по-прежнему был голубоглазым англосаксом, рубахой-парнем, непорочным ковбоем из девичьих грез. А я была полной дурой.
— Ну что, мир? — проговорил он, протягивая руки.
И я уже не так настойчиво сопротивлялась его объятиям, только лишь обиженно пробормотала напоследок:
— Ну а зачем ты целовался с женой несчастного Цаплина?!
Овалов захохотал и подхватил меня на руки.
— А вот это, сознайся, ты придумала только что! — радостно прокричал он, кружа меня по комнате.
Вокруг меня вихрем неслись солнечные зайчики, цветы на обоях, сияющие голубые глаза — и я вдруг поняла, что действительно все придумала — от начала и до конца.
ГЛАВА 4
В результате я так и не заглянула в чемодан. Вообще-то я нелюбопытна, и копаться в интимных принадлежностях суперменов среднего возраста мне не доставляет никакого удовольствия, тем более что мой друг Овалов убедил меня, что ничего более интересного в его багаже нет. Два дня мы провели довольно однообразно, но увлекательно, а на следующий вечер Овалов предложил мне отправиться погулять. Ему захотелось взглянуть на «огни большого города», как он выразился. Однако он сразу же отмел центр с его стандартными развлечениями.
— Здесь ведь был чудесный парк! — воскликнул Овалов. — Старые деревья, тихие пруды… Надеюсь, он еще цел?
Все-таки профессия накладывает на человека неизгладимый отпечаток. Стоило мне оказаться вне досягаемости магического голоса и взгляда Овалова, как сомнения опять начинали ворошиться в моей душе. Переодеваясь для прогулки, я терзалась непрошеной мыслью — почему парк? Почему глухой уголок вместо задекларированных «огней большого города»? За время пребывания в Тарасове Овалов еще ни разу не появился на центральных улицах и, кажется, не особенно туда и стремился. Что ж, моя задача — быть тенью. Мне не хотелось обсуждать свои сомнения вслух. Но и попадать впросак я больше не собиралась.
Я надела черный брючный костюм — в ночной тьме он не бросается в глаза, и, кроме того, под просторными брюками отлично можно замаскировать ножную кобуру с револьвером. Туфли я выбрала особенные. То есть на первый взгляд особенного в них как раз ничего не было, но, сделанные по спецзаказу, они имели почти незаметную стальную окантовку, и при необходимости ударом ноги я могла бы переломить нападающему берцовую кость.
Еще я прихватила с собой новую сумочку, в которую положила чужой пистолет. Раз уж мы будем возле пруда, грех будет не утопить эту совершенно не нужную мне улику.
Автомобиль я решила оставить пока у Паши — кто знает, не бросился ли он кому в глаза? Посмотрим, как будут дальше разворачиваться события.
Должно быть, эти сомнения и заботы все-таки отразились на моей внешности, потому что, когда я появилась перед Оваловым, он посмотрел на меня с легким беспокойством.
— Ты выглядишь великолепно, дорогая! — искренне заявил он, но тут же добавил: — Тебя что-то беспокоит?
Пожалуй, меня беспокоила его внешность. Он надел шикарный серый костюм, под расстегнутый ворот рубахи повязал шейный платок, а на голове его красовалась большая пижонская шляпа — это в нашем-то городе, где шляп уже не носят даже бывшие секретари парторганизаций! Он был похож на техасского плейбоя — и не было сомнения, что его вызывающий наряд будет бросаться в глаза за два квартала. С одной стороны, это обстоятельство немного поколебало мои сомнения — не настолько же он легкомыслен, чтобы рисоваться перед гипотетическими злодеями! Но, с другой стороны, если эти злодеи все-таки не плод моего воображения, нам сегодня может прийтись очень туго.
Однако вслух я ничего не сказала, а только скептически хмыкнула и слегка поправила его шляпу. Овалов заговорщицки ухмыльнулся и подмигнул мне. Он как бы намекал, что вечерок у нас будет запоминающийся.
На город опустились голубые сумерки. Тихий теплый вечер шелестел кронами лип, подмигивал разноцветными огоньками и гладил волосы легким ветерком. Мы шли по не слишком людной улице, мимо цветочных клумб, источающих сладкий аромат вечерних цветов, мимо тепло светящихся окон, и разговаривали. Точнее, разговаривал в основном Овалов, а я слушала.
— Путаницы с чемоданами, — весело рассказывал он, — это мой крест. Я вечно попадаю с этими чемоданами в неприятности. Однажды в Мехико…
— А что ты делал в Мехико? — удивилась я.
— Летел в Акапулько, — резонно ответил Овалов. — С пересадкой. Мы должны были снимать там заключительную сцену фильма о торговцах оружием. Но дело не в этом. В Мехико я имел глупость все положить в чемодан — документы, кредитные карточки, деньги… Разумеется, чемодан пропал! Следующей глупостью была мысль обратиться в полицию — меня промариновали неделю — бесконечные допросы, очные ставки… Мне начинало казаться, что я сам украл этот чемодан! Вся группа улетела в Акапулько, сроки срывались! Так и не получив чемодана, я все-таки воссоединился с группой и после напряженного разговора с режиссером, злой и расстроенный, отправился в номер, который был за мной забронирован. И тут выяснилось, что господин Овалов уже давно живет в этом номере — с моим чемоданом, кредитками и прочим. Я застал его врасплох. Он очень извинялся, но держался с исключительным достоинством. Я не стал прибегать к репрессиям, ведь он был так любезен, что за неделю растратил даже не все мои деньги. В таких местах всегда полно мошенников высокого класса — они все как на подбор белозубы, до черноты загорелы и с золотой цепочкой на шее. Белые костюмы они носят с непринужденностью потомственных плантаторов. У администрации отелей рябит от этих парней в глазах — их невозможно ни различить, ни разоблачить. — Он от души расхохотался.
