Камилла Лэкберг - Железный крест
— Интересно? — Патрик был рад, что не последовала просьба описать долгую прогулку в деталях.
— Как тебе сказать… В основном бытовые подробности. Я прочла всего несколько страниц. Почему-то не хочется читать все подряд… Может, чаю выпьем?
— Еще бы! — Патрик повесил одежду на вешалку и последовал за Эрикой в кухню.
Майя сразу потопала к ящику с игрушками. Через несколько минут Эрика поставила на стол дымящиеся кружки с чаем. Они уселись друг напротив друга.
— Ну давай… рассказывай. — Эрика пристально уставилась на Патрика.
Слишком хорошо она его знала — взгляд исподлобья, пальцы, выбивающие дробь на столе… Что-то он явно не хотел или не решался ей поведать.
— Что рассказывать? — спросил Патрик с вполне достойно, как ему показалось, разыгранным недоумением.
— Знаешь, голубой глаз не поможет. Что ты скрываешь? — Она отхлебнула глоток чая. Ей почему-то смешно было смотреть, как он изворачивается.
— Ну…
— Что — ну? — Эрика мысленно устыдилась, что испытывает некое садистское удовольствие, глядя на его смущение.
— Кое-что случилось, пока мы гуляли…
— Что-то я не заметила… Одежда чистая, руки-ноги целы… Что же такое случилось?
Патрик отпил чаю и взял печенье, чтобы выиграть время на подготовку презентации.
— Ну… мы шли к мельнице Лерстена и встретили моих коллег…
Она молча ждала продолжения.
— К ним поступил сигнал… в общем, они ехали по вызову. В доме по дороге к Гамбургсунду нашли труп.
— Но у тебя же отпуск, с какой стороны это тебя должно касаться? — Эрика поднесла чашку ко рту, но не отпила ни глотка, а вместо этого недоверчиво уставилась на Патрика. — Ты же не хочешь сказать, что…
— Именно… — Патрик опустил глаза.
— Ты взял Майю на место преступления? Повел ее смотреть на труп?
— Да… То есть нет… Конечно нет! Она побыла с Мартином, а я заглянул в дом. Труп был в доме, в библиотеке. А Майя разговаривала с астрами. Во дворе.
Он попытался улыбнуться, но встретил ледяной взгляд.
— Ты взял Майю на место преступления? — повторила Эрика. — Ты заглянул в дом, где был труп? У тебя отпуск по уходу за ребенком! Неужели трудно было сказать, что у тебя отпуск? Что ты сейчас не работаешь?
— Заглянул, и все, — беспомощно произнес Патрик.
Эрика права. У него отпуск. По ребенку. Они должны справляться без него. И конечно, не надо было тащить туда Майю. Кто знает, что происходит в голове у годовалой девчушки, что она запоминает, а что оставляет без внимания.
Придя к этому научному выводу, он тут же сообразил, что сказал не всю правду. Он проглотил слюну и добавил:
— Это убийство.
— Убийство! — почти взвизгнула Эрика. — Убийство! Я не нахожу слов!
— Все, на этом закончено. Пальцем не шевельну. До января я в отпуске. Им это прекрасно известно. Только Майя, честное слово!
— Смотри, — тихо проворчала Эрика.
Если бы она сказала это слово чуть погромче, получился бы львиный рык. Она отвернулась, изображая гнев, но любопытство взяло верх. Эрика немного успокоилась.
— И где это? Кто убитый?
— Ни малейшего представления. Большой белый дом — если идти от мельницы, первый поворот направо.
Эрика посмотрела на него внимательно. Выражение лица у Патрика было странное.
— Большой белый дом? Сруб?
Патрик попытался вспомнить, как выглядел дом, и кивнул.
— Сруб. На почтовом ящике фамилия Франкель.
— Я знаю, кто этот человек. Вернее, эти люди. Аксель и Эрик Франкель. Ты же знаешь! Эрик Франкель — это ему мы отнесли эту нацистскую медаль на экспертизу.
Патрик остолбенел. Как он мог забыть? К тому же Франкель — такая редкая фамилия.
Майя весело болтала сама с собой в гостиной на языке, понятном во всем мире только ей одной.
Они вернулись в отдел только к вечеру. Приезжал криминалист Турбьёрн Рюд со своими помощниками. Они основательно зафиксировали все, что можно было зафиксировать, и уехали. Покойника увезли — теперь дело за судебными медиками. Пусть колдуют.
— Ничего себе понедельничек, — вздохнул Мельберг, выходя из машины в подземном гараже.
— Да уж, — согласился Йоста. Он никогда не бросал слов на ветер.
Когда они вошли в помещение, Мельберг едва успел уловить мелькнувшую тень, как через секунду пес уже облизал ему физиономию, опершись лапами на плечи.
— Кончай! — рявкнул Мельберг.
Пес опустил уши и, понуро виляя задом, поплелся в приемную к Аннике. Ладно, хоть одна душа ему искренне рада. Мельберг вытер лицо тыльной стороной ладони и проворчал что-то для порядка. Йоста с трудом сдерживал смех.
У себя в кабинете он, все еще похохатывая, уселся за стол — и вздрогнул от удивления, услышав хорошо знакомый крик.
— Эрнст! Эрнст! Иди сюда!
Йоста удивился. Эрнста уволили уже довольно давно, и он не слышал ни слова, что тот собирается вернуться на работу.
— Эрнст! Кому сказано — иди сюда!
Йоста высунул нос в коридор. Мельберг, красный от злости, показывал на что-то на полу. Рядом, поджав хвост, стоял понурый пес.
— Эрнст! Что это?!
Пес изо всех сил пытался сделать вид, что не понимает, о чем речь. Но кучка на полу говорила сама за себя.
— Анника! — заревел Мельберг.
Секретарша отдела появилась ровно через две секунды.
— Оп-ля, — сказала она весело, — несчастный случай. Дорожное происшествие.
Пес благодарно на нее посмотрел и подошел поближе.
— Дорожное происшествие! Эрнст накакал на пол!
Тут уже Йоста не удержался и прыснул. Попытался прекратить, но засмеялся еще сильней, да так заразительно, что смешливая Анника тоже захохотала.
— Что у вас происходит? — с любопытством спросил подошедший Мартин. За спиной его стояла миниатюрная Паула.
— Эрнст… — Йоста задыхался от хохота. — Эрнст наложил кучу.
Мартин непонимающе уставился на Йосту, но когда тот перевел взгляд с аккуратной кучки на полу на Мельберга, все стало ясно.
— Ты что, назвал щенка Эрнстом? — Ему тоже стало смешно.
Теперь не смеялись только готовый вот-вот взорваться Мельберг и ничего не понимающая Паула.
— Потом объясню, — успокоил ее Мартин и суставом указательного пальца вытер слезу в углу глаза. — Неплохо придумано, Бертиль!
— Что ж, посмеяться тоже не грех. — Мельберг принужденно улыбнулся. — Анника, проследи, чтобы все было убрано… Невозможно работать.
Он проворчал что-то и уселся за письменный стол. Пес несколько раз перевел глаза с Анники на Бертиля, потом решил, должно быть, что гроза миновала, и, помахивая хвостом, подошел к новому хозяину.
Остальные удивленно переглянулись. Что-то этот приблудок нашел в их начальнике, чего они, очевидно, не заметили.
Весь вечер она думала об Эрике Франкеле. Эрика была не особенно хорошо с ним знакома, но одно несомненно: Эрик и его брат Аксель составляли неотъемлемую часть общественной жизни в Фьельбаке. «Докторские сыновья» — их так и называли в городке, хотя прошло уже не меньше пятидесяти лет с тех пор, как их отец работал здесь врачом, и не меньше сорока, как он ушел из жизни.
Сравнительно недавно она была у них. Братья жили в старом родительском доме, оба не женаты, и у обоих одно и то же хобби — пламенный интерес к нацистской Германии, хотя у каждого по-своему.
Эрик преподавал историю в старших классах, а после ухода на пенсию продолжал собирать коллекцию, посвященную нацизму. Аксель, старший брат, был как-то связан с центром Симона Визенталя. Она слышала, что у него во время войны были какие-то крупные неприятности.
Сначала она позвонила Эрику и рассказала о своей находке, подробно описала медаль и спросила, не может ли он помочь выяснить ее происхождение — она нашла ее в вещах покойной матери. Помнится, ее ошарашила его реакция. Он долго молчал. Она несколько раз крикнула «алло!» в трубку: решила, что он куда-то ушел. Потом Эрик странным тоном попросил принести ему медаль, чтобы он мог на нее посмотреть. Ее это почему-то насторожило — долгое молчание, странная искусственная интонация. Но она ни слова не сказала Патрику — решила, что все себе напридумывала. Тем более что, когда она приехала, все прошло довольно буднично. Эрик вежливо ее встретил и пригласил в библиотеку. Она показала ему медаль. Он с умеренным интересом повертел награду в руках, потом долго разглядывал в лупу и попросил разрешения временно оставить у себя — ему, как он сказал, надо собрать кое-какую дополнительную информацию. Конечно, конечно, в этом весь смысл.
Он показал ей свою коллекцию. Со странной смесью страха и интереса Эрика разглядывала предметы, так тесно связанные с жутким недавним прошлым. Наконец решилась спросить: почему человек, очевидно ненавидящий это прошлое и все, что с ним связано, окружил себя вещами, ежеминутно о нем напоминающими?
