Хараламб Зинкэ - Современный румынский детектив
— Дорогой шеф, — начал он примирительно и покорно, — прошу тебя от всей души, не говори, что всю нашу работу надо выбросить на помойку.
— Нет, дорогой мой, мы ее, конечно, не выбросим, она имеет огромное значение в нашем расследовании. Она является ключевым пунктом расследования, но не дает, к сожалению, решения. Урдэряну и Корбей знали про эту землю, не записанную в акты. Я также уверен, что знают и другие. Итак, этот мотив не может привести к преступлению. Существовала тысяча возможностей отстранить Анну Драгу от работы, как это уже однажды с ней случилось. Год назад она была уволена по той же причине, тоже в связи с землей, а потом, я убежден, ее приняли обратно из опасения, что она разболтает… К преступлению могут прибегнуть, и ты отлично это знаешь, лишь в исключительных случаях, когда нет другого выхода, а здесь этих выходов было полно. У преступника были иные мотивы, поверь мне, и как раз эти мотивы нам неизвестны.
— Шеф, — сказал Панаитеску, — я не буду жалеть, если мы пробудем здесь даже год. Гуси есть, слава богу, а тебе, я вижу, везет на рыбалке… Итак, проблема не во времени. И все же я не верю, можешь свернуть мне шею, как гусю — а гуси здесь превосходные, я насчитал в этот вечер по меньшей мере тысячу штук, они летели, один к одному, хоть вези их на выставку, — так вот, я не верю, что Корбей и Урдэряну не замешаны в преступлении. Они убили ее, чтобы утаить излишки земли! Что установило первое расследование? Она утонула, как дура, так ведь? Они успокоились и продолжали заниматься своими делами, пока не появились мы. Ты отталкиваешься от мысли, что как Урдэряну, так и Корбей не могли ее убить из-за земли. Хорошо, а откуда ты знаешь, что с этого излишка земли они не присваивали себе продукты, не продавали их на рынке или не знаю где еще, чтобы получать незаконные доходы? Есть ли у тебя хоть один аргумент, который подтвердил бы твою правоту? Пусть ты майор, а я старшина, но попробуй вытащить занозу, которую я загнал в твои рассуждения? Не сможешь! Хищение ведет к преступлению, ясно как день.
Дед перестал ходить из угла в угол.
— Дорогой мой, про излишек земли знает еще кое-кто в правлении, и тогда исключено, чтобы плоды, то есть урожай, кем-нибудь присваивался в частном порядке. Даже ты, дорогой коллега, не сможешь меня убедить, что, скажем, какой-нибудь уездный инструктор пользуется излишком земли в Сэлчиоаре. В это я не верю. Я не знаю, хорошо ли ты меня понял. Если излишек земли — это секрет только Урдэряну и Корбея, то твои предположения и заявления дочери Турдяна не надо было бы подвергать сомнению, а так? Помнишь, в первый день мы оба разными путями пришли к выводу, что речь идет о «заговоре молчания». Но разумеется, люди не могли молчать о том, чего не знали. Зато те, кто в курсе относительно излишка земли, те не знают преступника, уверяю тебя.
— Хорошо, шеф, но тогда я не понимаю, почему они не заявили о той земле? Какой смысл скрывать то, что тебе не принадлежит?
— Мы узнаем и это, дорогой мой, хотя, если бы ты был повнимательней к тому, что говорил Урдэряну за обедом, ты мог бы догадаться. Ложные понятия о престиже, по моему мнению, могли толкнуть его на этот достойный сожаления шаг.
Шипела рыба на сковороде, но у Деда пропал аппетит. Его мутило от запахов, и он прекрасно знал, что аппетит не вернется, пока он не разгадает загадку. Он больше не сомневался в том, что это было преступление.
Хлопнула дверь, и в доме появился старшина Амарией.
— Плохо, Дед, снова звонил полковник Леонте. Он сказал, что вам надлежит вернуться для объяснений.
— Ладно, а почему ты меня не позвал, чтобы я сам с ним поговорил?
— Я предложил ему, Дед, позвонить через десять минут, от поста сюда три минуты ходу, но он сказал не беспокоить вас в этот поздний час.
— Итак, он сказал не беспокоить меня в этот поздний час?
— Да, товарищ майор.
— Спасибо, дорогой мой. Иди и ложись спать. Утро вечера мудренее. Я хочу тебе сообщить, что наше открытие, к сожалению, не решает главной проблемы — кто преступник. Мы открыли, что знаменитый кооператив в Сэлчиоаре имеет излишек земли. Я точно не знаю сколько, но, по докладу моего коллеги, на участке в Форцате есть такой излишек. Я вижу, ты не удивлен.
— Нет, Дед, не удивлен.
— Ты знал про этот излишек?
— Не знал. Я видел, как Анна Драга меряла землю, и теперь понял, почему она меряла… значит, отсюда ее неприятности…
— Неприятности, дорогой мой, но пока эти неприятности не объясняют ее смерти. По крайней мере сейчас.
— И в этом я был уверен, Дед.
— Вижу, дорогой мой, ты ждал столько дней, чтобы сказать нам, в чем лично ты уверен, а в чем — нет…
— Товарищ майор, я не имел никакого права внушать вам ошибочную точку зрения. Вначале ведь я не сомневался в несчастном случае… к сожалению, для меня…
— Дорогой мой, я хочу тебя заверить, что это открытие пусть и не разгадка, а все же играет большую роль в деле Анны Драги. Сообщение же, которое ты нам принес, объясняет те предположения, которые мы сделали несколько минут назад, — сказал Дед. — Только на этот раз я не ждал звонка. Я думал, что кто-нибудь приедет из уезда.
— Приезжал, Дед. Инструктор по сельскому хозяйству. Разговаривал с Урдэряну. От него уехал в центр на его машине.
— Интересно, интересно, — сказал Дед, закуривая сигарету.
После того как Амарией ушел, Дед сел и сосредоточенно уткнул голову в ладони. Панаитеску снял сковороду с печки и, встав почти по стойке «смирно», ждал, какое решение примет Дед. Но принять решение было непросто. Телефонный звонок полковника Леонте был приказом, они оба это прекрасно понимали. Только Дед догадался еще кое о чем. Тот факт, что Леонте не хотел его беспокоить, означал, что в душе он был согласен с продолжением расследования.
Была половина двенадцатого ночи, и, как бы то ни было, в этот час не могло быть и речи об отъезде. Итак, до следующего дня у них был мандат, никакое начальство сегодня их беспокоить не будет… Майор был глубоко признателен своему другу полковнику Леонте за это послабление.
— Панаитеску, поглядим-ка, дорогой мой, что получилось из рыбы, выловленной мною и так талантливо приготовленной тобой. По запаху я полагаю, что в ресторане «Лидо» готовы в любой момент взять такого шеф-повара.
— Я — в «Лидо», шеф? — ответил весело Панаитеску. — Я и в «Интерконтинентале» не оскандалюсь. Честно говоря, — продолжал Панаитеску, деля порции соответственно габаритам каждого, — я думаю, что это мое хобби помешало мне жениться. Одинокий мужчина, который не умеет готовить, — на три четверти кандидат в язвенники. Поверь мне, дорогой шеф, что из всех женщин, которых я испытывал, ни одна не смогла приготовить такой вкусный обед и, главное, так быстро, как я. И тогда я спрашивал себя, зачем брать лишнюю заботу на свою голову, особенно при такой профессии, как наша — сегодня мы здесь, завтра — там… Согласись, что по части рыбных блюд… верней, сперва отведай, а потом похвали!
— Блаженство, дорогой мой! Не знаю, что бы я делал в командировках без твоей бесценной помощи. Наверное, давно бы отправился к праотцам! Так что тебе мой низкий поклон за продление моей жизни! Но я думаю, дорогой мой, что на сей раз моя порция была несравненно меньше емкости моего желудка, не очень-то избалованного лакомствами. Если не возражаешь, дорогой коллега, предложи мне хвост с твоей тарелки. По твоим словам, у хвоста особый вкус.
— С превеликой радостью, шеф! Я польщен, как ты любишь говорить. Но будь осторожен с косточками, карп — чертова рыба, я не хочу, чтобы из-за несчастной кости мы не завершили то, что здесь начали. Мы ведь полны решимости вернуться «со щитом».
— Дорогой мой, я вижу, что в последнее время ты добился серьезного успеха в исторических познаниях!
22
Еще не рассвело, когда Дед и Панаитеску вышли из дома. Над селом плыл легкий туман, волнуемый лишь крыльями гусей, летящих к реке. Панаитеску поежился. Было прохладно. От этого или от хлопанья гусиных крыльев его кожа тоже стала гусиной.
— Панаитеску, дорогой мой, сходи к старшине и, как мы договорились, через час-другой получи санкцию из прокуратуры. Если возникнут трудности, отправляйтесь немедленно в уездную милицию. В конверте — все необходимое для прокурора, в другом — для полковника Гаври-лиу. Второй конверт используй только в случае необходимости. Надеюсь, ты с порога встретишь должное понимание. Я знаю Гаврилиу, мы вместе вели несколько расследований, когда он работал в Бухаресте.
— Я понял, Дед. Ты мне даешь на все два часа, — повторил Панаитеску и не без сожаления выкатил машину со двора учителя.
За «бьюиком» на дороге клубилось плотное облако, потом оно осело, и густая пыль, пахнущая навозом, расползлась по дворам. Какая-то собака выскочила и кинулась к ногам майора, но, дотронувшись до его штанины, как по волшебству стала ластиться. Дед, чувствительный к такому дружескому проявлению, вынул из кармана кусочек сахару и протянул на ладони костлявому псу. Тот понюхал сахар, но тряхнул головой — не привык к деликатесам. Поджав хвост, пес пролез во двор через лаз в частоколе, а Дед, постукивая о землюкончиком трости, направился к дому Урдэряну.
