Мистик Томас Свит - Евгений Александрович Козлов
– Не стоит игнорировать меня, вы нисколько не мешаете мне.
– Рад это слышать, однако на сегодня думаю достаточно. Благодарю за вашу открытость, подобные разговоры редки, потому, так важны для меня.
Даниэла в ответ сотворила реверанс и зарделась, так незаметно, что даже купидон не заметил бы изменений в ее лице. Покинула комнату, где недавно расположился сэр Гарисон.
Глава двенадцатая
“Мои утверждения вызовут у вас бурю негодования, либо наоборот согласие, ну что ж, в любом случае вы будете неравнодушны”.
“Для вас печальное рыцарство, для меня счастливое мытарство (верность при безответной любви)”.
Даниэла, к своему глубочайшему удивлению, скрыть которое было для нее невозможным, полюбила. Вы сразу обвините в банальности, ну что ж, люди, вверяющие свою жизнь случаю, именно так подумают, я же странник по судьбе с разветвленными дорогами, имею ввиду закономерность происшедшего, другой любой джентльмен, даже наследник королевского престола не произвел бы на нее никакого впечатления. Скажите слишком разборчива, отнюдь нет, скромные привыкают к обстоятельствам быстрее других, и как бы то ни было дебаты излишни. Подозреваю, что они не возникнут, ведь любовь, как правило, в жизни любого человека занимает главенствующую роль. Отступления дают повод задуматься, не так ли? Или, по крайней мере, отдохнуть от сюжета. Однако необходимо вернуться, в то прошедшее время.
Если бы мы подобно вору в черных одеждах, дабы слиться с ночью, карабкались по стене замка, или как Ромео под балконом Джульетты, без упрека совести заглянули в окно одной из многочисленных спален, то увидели бы сцену одного актера, вернее актрисы играющую главную роль в картине Дюрера 1514 года, конечно, всё выглядит иначе и мысли, если честно, сугубо не те, но близки к оригиналу, одно другому не противоречит. Юная леди блуждала по комнате, мучимая бессонницей, в душе ее слишком много мыслей, от того и сон не приходит, размышления ее известны, наивны, просты и сложны одновременно, мысли посещающие всех и индивидуально ее одну. Бедная Даниэла не могла найти покоя, ведь сердце ее пылало, чувства ныне ей неведомые хлынули потоком, который способен напоить жаждущую от засухи землю или смыть берега и мосты. Один взгляд и всё решено, одно биение, единая связь незримого осязаемая лишь душой, трудно описать момент начала любви, должно быть также невозможно описать встречу Евы с Адамом. Любовь одна и вечна, на протяжении всей земной жизни и если на то будет воля Божья и в Царстве Небесном, имеется ввиду любовь между мужчиной и женщиной, будущими супругами, и это лишь малая часть той всеобщей любви к Богу, ко всем людям, неотделенная, но и не главенствующая, как в идеале. Именно так и полюбила Даниэла того высокого джентльмена с ее шляпкой в руках. Она не знала кто он, каково его имя, ничего, но и не нужно что-либо знать, чтобы полюбить, без слов. А так как слово единственный инструмент рассказа, то имеет некую силу и слабость, увы, не исключает неразрешимые вопросы, один из которых, что же произойдет дальше?
А дальше могли бы застать юную леди in anjello cum libello (уединившись с книгой), погружаясь в лоно вымышленных слишком раздутых историй, она каждую секунду вынимала себя за волосы из уединенных вод, ведь реальность время от времени напоминает о себе любимой, не скрыться от нее ни за возвышенным, ни за приземленным. Возвышенное, именно оно и возбуждало окончания нервов, один огромный вулкан, способный окутать пеплом не только Помпеи. Но наша героиня обладала смирением, поэтому переживания как бы велики они не были, останутся внутри души, выплескиваются кои при помощи искусства речи (признаний) и иных форм мирных контактов с окружающим миром. Любовь не ищут, она сама приходит без стука и приглашения, без опознавательных знаков и символов, молниеносно, упрямо, неожиданно, однажды и навеки. Даниэла только-только это осознала и поняла, что обратного пути попросту нет, это благодатное клеймо на ее молодом сердце всю последующую жизнь будет приковывать ее к одному любимому человеку, звучит как рок, фатально, но для любящих, любовь счастье, бремя в радость, и они никогда бы не хотели что-либо изменить. И то, что человек тот единственный, то есть один, нисколько не пугает, да выбор огромен, но он не нужен, его нет. Когда остальные женщины так же красивы, но не идут ни в какое сравнение с любимой, если даже на ней нет тех украшений, платьев, не столь роскошны ее волосы, не важно, вторая половинка есть родная душа, близнец по духу. Уникальность любимого человека неисчерпаема и различима с первого взгляда. Так же и для леди все остальные джентльмены померкли. После таких слов естественным образом обзовут представленное видение “рыцарством”, ребячеством, глупостью, юношескими незрелыми смысловыми метаморфозами, отклонениями от нормы, и кучу других диагнозов, однако те, кто так полагают, явно настроены негативно, скептично направлены к добру, к добрым жизненным путям, добрым параллелям и закономерностям, к доброму миропорядку и общечеловеческих нравственно эмоционально этических связях между полами посредством импульса божественного, выдоха сердца. Ведь такая постановка указывает в первую очередь на светлое, можно легко отследить хронологию отношений, они целомудренны, влюблены, повенчаны, они семья, родители, спасают свои души и своих детей, это явное добро вам так не кажется. Плохо сформулировано, да, но думаю достаточно объяснено. Повторюсь, мы очень любим, подстраивать всё и вся под себя, личность или массу личностей. Так и любовь стала нечто таким реалистично романтичным и в то же время призрачным явлением, например – мы будем вместе, и может быть она посетит нас, а может, нет, любовь вдруг фактически раздвоилась, раскололась, то есть появились понятия – первая любовь, вторая и так далее, а может быть ее и нет, и это всего лишь пустые названия, именующие длительную плотскую близость. Неплохой камуфляж, не правда ли? Блудники таким ужасным способом скрывают свою неправду. В наше время девственность стала позорна, отсталостью, как называл сохранение чистоты немецкий диктатор, имя которого недостойно упоминания. Ныне же человеку придают животный вид, внушают, что мы рабы инстинктов, царствует вседозволенность. Не нужно судить о ком или о чем либо по заблуждающимся. Если большинство занимается непотребством, всячески оправдывая, и смывая с себя грязь с помощью умных слов научного плана, это не значит, что остальные подобны им. Но, сколько бы мы не говорили, любовь не убьют, блаженны те, кто, глядя на осквернение святого, на ближних своих, находят силы и терпение не поступать как они. Будучи невинными телом и душой не давши
