Алексей Рыбин - Последняя игра
Андрей знал далеко не все, малую часть подземелий, предназначенных для эвакуации очень и не очень ответственных работников в случае войны, газовой атаки, террористических актов, бомбежек – чего угодно. Сеть подземных ходов лежала под всем городом, захватывая собой даже новостройки. Ходы вели с заводов, с вокзалов, из некоторых отделений милиции были выходы в тоннели метрополитена, из зданий бывших районных комитетов партии. В несколько ярусов расположены были галереи, залы, тоннели. В северной же части лежал небольшой подземный городок в огромной, рукотворной пещере, где стояли одноэтажные бетонные домики с метровой толщины стенами, имелись задраенные до поры шахты артезианских колодцев, воды в которых хватило бы на нужды всего огромного города в течение нескольких лет, там была и своя автономная электростанция с запасом топлива, все там было. Гулял там Андрей в свое время, глазея на домики, предназначенные для партийной питерской верхушки, случись что, все бы под землю спустились и жили бы себе, в ус не дуя.
Гриша шел впереди, время от времени сверяясь с планом, который держал в руке, но, судя по всему, шел он здесь не впервые – шагал уверенно, некоторые повороты определял безо всякого плана, просто страховался на всякий случай по бумажке, чтобы не терять время из-за случайных ошибок в маршруте.
– Это здесь, – сказал он, остановившись возле темной железной двери.
– Что? – спросил Андрей.
– Там одного человечка нам надо порасспросить… Поможешь, если что.
Гриша не просил и не приказывал, просто констатировал факт. «Поможешь». И все.
Андрей пожал плечами. Отчего бы не помочь?
Гриша толкнул дверь и смело шагнул вперед. Видно, знал, что ни сопротивления, ни, тем более, нападения не ожидается.
Все трое вошли в довольно просторное помещение, освещенное светом электрических лампочек по стенам.
– Боровик! Ты здесь? – крикнул Гриша.
– Ну?..
Из-за переплетений теплых труб не спеша вышел пожилой дядька в ватнике.
– Ну тут я. Чего надо?
Разглядев вошедших, он улыбнулся, вернее, как-то скривил губы, пожевал ими и, выпростав правую руку из-за спины, со звоном положил на широкую трубу длинный и тяжелый разводной ключ.
– А-а, это вы? Ну, заходите, раз пришли… Чайку?..
– Нет, родной, – ответил на приглашение Гриша. – Чайку мы с тобой в другой раз выпьем. И, даст Бог, в другом месте.
– А меня это место вполне устраивает, – сказал мужик со странным именем Боровик.
Андрей осмотрелся. Кажется, кроме этого Боровика, в зале, являвшимся, как он понял, каким-то распределителем или чем-то в этом роде, больше никого не было.
– С чем пожаловали? – спросил Боровик.
– Да вот поговорить с тобой хотим, – ответил Гриша.
– Поговорить… Ну, говори, начальник. – Тон Боровика изменился, теперь он произносил слова, чуть кривляясь, по-уркагански кривя рот и заглядывая в глаза собеседнику.
– Не придуривайся. Кто тут у тебя был последнее время?
– Последнее время? Это какое?
Гриша терпеливо смотрел на Боровика, потом, не дождавшись внятного ответа, повторил вопрос:
– Последнее. Вчера, позавчера. Сегодня.
– Всех разве упомнишь, начальник?.. Много народу тут ходит… Ты же знаешь, сколько нас тут под землей…
– Знаю. Меня не интересуют воры. Меня не интересуют наркоты. Меня не интересуют бляди твои… Нищие…
– Е-ка-лэ-мэ-нэ… – улыбнулся Боровик. – Так тут других и не бывает… Ну, менты разве… Про ментов, что ли, тебе рассказать? Нажрались позавчера, палили из пушек, переполошили всех… Еле от них отвязался. Хорошо, не убили…
Гриша полез в карман плаща и вынул оттуда два металлических цилиндрика, напоминающих шариковые авторучки, только потолще и чуть подлиннее.
– Такие штучки при тебе кто-нибудь показывал?
Андрей был человеком, в психологии искушенным. Равно как и в различных видах и марках оружия. Цилиндрики, похожие на авторучки, ими и были. Номинально. На самом же деле они являлись однозарядными пистолетами, таких сейчас по городу много ходит, разных моделей, от полного говна, которое может выстрелить, а может и нет, а может и в руке взорваться, до вполне нормальных, убойных штук. Те, что показывал Гриша, были настоящими, хорошими пистолетами. Он заметил, как мгновенно изменилось лицо Боровика. Лишь на долю секунды набежала на морщинистое, толстокожее, спрятанное под сплошной, покрывающей, кажется, даже лоб, седой жесткой щетиной лицо тень – набежала и ушла, как и не было, но Андрей понял, что много чего сказали ему эти блестящие штучки.
От Гриши тоже не могло укрыться волнение, охватившее Боровика и тщательно им скрываемое.
– Ну, что скажешь? Что тебе это говорит?
– Ничего не говорит, – ответил Боровик. – Такого говна сейчас где хочешь можно накупить…
– Ваня! – кротко позвал Гриша. – Может, разъяснишь товарищу бомжу, как надо отвечать, когда спрашивают по-хорошему…
– Бить будешь, начальник? – отступая в тень своих труб, спросил Боровик. – Так бей. Мне не привыкать…
– Нет. Чего тебя бить? Ваня наручники наденет на тебя, потом мы тебя пристегнем вон к той трубе, дверь запрем и уйдем. А ты здесь сдохнешь, козел старый. Сколько с тобой возились, блядь, не трогают уже, работу какую-никакую дали… А ты все мозги нам сушить продолжаешь? Пора тебе, старый, на свалку истории. Пора. Мы и без тебя разберемся. Ты мог помочь, да не захотел. Значит, надобность в тебе у нас отпала. Все, гуд бай, май фрэнд.
Ваня очень ловко взял под руки Боровика, поднес к изгибу трубы, торчащему из стены, просунул одну руку жителя подземелья в щель между трубой и стеной и защелкнул браслеты наручников сверху, сковав его руки так, что Боровик теперь почти висел на горячей трубе.
– Не замерзни смотри, – сказал Ваня приятным тихим голосом и слегка повернул вентиль, находившийся сантиметрах в двадцати от лица Боровика.
Струйка горячего пара ударила в морщинистое лицо.
– У-у-уй… – взвился висящий на трубе бомж, извернулся, сколько мог, чтобы убрать лицо, но наручники не давали ему возможности увернуться, чтобы не ошпариться.
– Глаза береги, – посоветовал Ваня и, став спиной к прикованному бомжу, посмотрел на Гришу. – Пошли? – спросил он.
– Бля, закрой кран! – крикнул Боровик. – Пацаны приходили…
– Что за пацаны? – спокойно спросил Гриша.
– Четверо. Двое – с пестиками… которые ты показывал.
– Они что, тебе под нос их совали? Откуда знаешь, что это они?
– Не первый раз… Стреляли тут у меня. Тренировались…
– А остальные двое?
– Не знаю… Первый раз видел… Отпусти, бля, поговорим спокойно…
– Ваня! – скомандовал комитетчик.
Тихий юноша понял команду, очень ловко отстегнул бомжа, который тут же схватился руками за мокрое покрасневшее лицо и стал бешено тереть глаза грязными кулаками. Ваня завернул кран, подтолкнул Боровика к Грише, сам остался за его спиной.
– Руки-то хоть мой иногда, – посетовал комитетчик, – инфекцию занесешь… Так кто еще там был, говоришь?
– Еще двое. Один совсем пацан, сопляк, маменькин сынок.
– Так. А второй?
– Второй покрепче… Лет двадцать, но дать можно и меньше. Роста мелкого, но крепкий. Спортсмен, видно.
– Почему решил?
– Ловкий. Походка такая… сноровистая. И лицо… Боксер или борец…
– Проницательный ты мужик, Боровик. Чего же бомжуешь-то, такой психолог, неужто не устроишься в жизни?
– А то ты не знаешь, начальник, кем я был? Психологом и был… За что и получил от вас, слуг народа…
– Ну, отсидел ты правильно, старый. Попался – получи. Все законно. Надо было не попадаться.
– Ну да. Сам лоханулся. Расслабился, а с вами расслабляться нельзя…
– Валютой Боровик наш занимался, – пояснил Гриша, посмотрев на Андрея. – Еще при Брежневе. Рисковый был мужик. Тогда же до высшей меры статья была за это дело. А Боровик наш выкрутился.
– Выкрутился… – пробормотал Боровик, глянув на свой ватник.
– Ладно, не прибедняйся. Я не удивлюсь, если у этого деятеля и сейчас дела крутятся. Может, на старость себе вдруг купит особнячок под Москвой. Побомжует тут годик-третий-пятый, а потом, может, в Америку свалит, может, у него там уже недвижимость прикуплена, дожидается…
Боровик мрачно глядел в пол.
– Эх, тебя бы к делу пристроить, да не хочешь… Дурака валяешь…
– А ты, я смотрю, уже кое-кого в дело-то взял, – едва слышно пробормотал Боровик. – Только, начальник, знай, ведь не все воры ссучиваются, как некоторые.
И он неожиданно взглянул прямо в глаза Андрею. Быков даже вздрогнул. Взгляд у Боровика был пронзительным, ясным и очень… проницательным. Андрей мог поклясться, что этот дед знал, кто он такой, знал обо всех, ну, может быть, не совсем обо всех, но о многих его делах, и понимал, что теперь Андрей и Гриша идут в одной упряжке.
