Рауль Мир-Хайдаров - За все наличными
Заметив, что покупатель что-то соображает в графике, хозяин лавки поспешно отложил в сторону книгу и сказал:
-- Прекрасная сохранность, не правда ли? И не мудрено, больше века гравюры провисели в одном доме, потомственных дворян Поспеловых на Мойке. Выдержали две революции, три войны, голод, разруху, а вот перестройку не смогли -- попали ко мне. Привезли из Ленинграда, там мало кто покупает старину, а тут иногда находится клиент из "новых русских" или из иностранцев. Рекомендую, писал французский художник Лефарг по заказу графа Поспелова, который якобы и сюжет указал... Так что вряд ли когда-нибудь встретите нечто подобное -- в ту пору копии без разрешения хозяина не делали.
-- А что, есть еще работы из дома Поспеловых? -- быстро смекнул Константин Николаевич.
-- Да, -- оживился хозяин, -- есть еще четыре гравюры: с видом Исаакиевского собора, Фонтанки, Сенатской площади и Зимнего дворца. Те размером поболее, но в такой же отличной сохранности. Оформляли со вкусом и на века, лучший мореный дуб на багет пустили, да и резчик искусный попался. Сама рама, на мой взгляд, отделанный шедевр. Если желаете, покажу...
-- Да, пожалуйста, -- кивнул Фешин, невольно поддавшись интересу. -- Я готов их приобрести. Жаль, если такие вещи разойдутся по разным адресам или покинут Россию.
-- Вы правы... -- Старик цепко оглядел непонятного покупателя и быстро исчез в подсобке, откуда вернулся с аккуратно завернутыми в старое одеяло гравюрами.
Пейзажи действительно были великолепными, исполнены тщательно, со вкусом, и Тоглар поразил продавца, когда, даже не спрашивая цены, решительно сказал:
-- Беру.
-- Все?.. -- удивился растерявшийся старик.
-- Да, все, -- и, не торгуясь, отсчитал названную хозяином сумму.
-- Может, вам надо еще что-нибудь подобрать, подыскать? Так я с удовольствием... -- предложил вдруг на радость Тоглару подобревший старик.
-- Да, наверное, мы еще кое-что купим у вас. Я пришлю сюда знающего человека, он и отберет на свой вкус, я ему доверяю, -- согласился Фешин. -Он закажет вам необходимое для моего дома. Я и гравюры сейчас забирать не буду, за ними заедут завтра-послезавтра. -- И неожиданно, словно только что вспомнил, взволнованно сказал: -- Есть у меня к вам и личная просьба, помогите, пожалуйста. Я ищу картины Николая Ивановича Фешина, слыхали про такого? Он работал в России, в начале века...
Старик довольно долго молчал, отыскивая в памяти фамилию, потом заглянул в какой-то толстый рукописный гроссбух и только после этого, виновато разведя старческими руками в "гречке", сказал:
-- Извините, не знаю такого, и в моих списках не числится. Но не беда, ко мне многие коллекционеры и знатоки заходят, часто звонят, справляются о цене и спросе, да и я частенько у них консультируюсь. Так что обязательно прознаю про вашего Фешина. Откуда он родом, где жил, где работал, где и с кем выставлялся, где умер?
Тоглар довольно подробно рассказал, что знал, и даже назвал города, где наверняка должны быть работы академика Фешина.
-- Ну, по таким ориентирам да такого известного художника просто грех не найти, -- ободрился хозяин антикварной лавки. -- Обнищал повсюду народ в России, и в Поволжье тоже. Свяжемся с коллекционерами и художниками из тех краев, нынче все везут в Москву. Есть заказ -- будут картины. Уверяю вас, найдем, дайте только срок...
На том они, довольные, и распрощались. Тоглар оставил старику свою новую парижскую визитку. Он поверил, что с помощью такого искушенного в старине человека обязательно выйдет на след картин своего деда... 2
Ремонт, реконструкция, перепланирование на Кутузовском, как и предсказывал Георгий-Эйнштейн, затягивались из-за того, что основательно перестраивались две трети лестничной площадки громадного сталинского дома. Сразу после возвращения Тоглара из Парижа Виленкин, вводя хозяина в курс текущих дел, смущенно признался: все, чем он до этой поры занимался, включая наиболее удачные проекты, по большому счету было лишь изысканным косметическим ремонтом, с тщательным световым и пространственным решением. Настоящая дизайнерская и архитектурная работа -- с перепланировкой, когда наполовину сносятся стены и остаются одни полы, а точнее, метраж от полов, -- выпала ему лишь здесь, на Кутузовском, и он, не имея прежде такого опыта фундаментальной перестройки, не смог точно рассчитать лишь одно -- время. Но классная работа не делается в спешке...
Тоглар и сам это знал. Он верил своему дизайнеру и, как человек с фантазией, видел все, что задумал гениальный Виленкин. После двух-трех переделок, согласованных с Тогларом, вопрос о конкретной сдаче квартир под ключ вообще отпал: жесткие сроки, как понял Константин Николаевич, могли сказаться на качестве работ и закрепощали фантазию автора проекта, которому объект был так же дорог, как и хозяину, а может, для художника он был даже важнее, ведь он выхаживал его как дитя, создавая с нуля.
Такое спокойное отношение к переезду на Кутузовский возникло у Тоглара потому, что он прекрасно обжился в "Метрополе". Его трехкомнатный люкс на втором этаже одного из лучших отелей Москвы как нельзя лучше подходил для комфортной жизни. В пятизвездочных отелях, предназначенных для состоятельных гостей, жизнь быстро отладилась по международным стандартам. Тут стали оказывать все мыслимые и немыслимые услуги, потому что главными постояльцами гостиницы были не просто богатые люди со всего света, а зачастую господа с причудами. Подстраиваясь под вкусы экстравагантных клиентов, гостиница быстро подняла сервисный уровень, достойный любой европейской столицы. Быть может, и неожиданное путешествие в Париж, открывшее Тоглару новые горизонты в жизни, заставляло его не спешить с ремонтом и переездом. Ведь он мог слетать с Натальей еще куда-нибудь -- мир, оказывается, так велик, прекрасен и разнообразен, и дверь в него стала теперь распахиваться на удивление легко, так что Константину Николаевичу было даже трудно свыкнуться с этим. Но вспоминая дни в Париже, вечер в "Леди Астор", он понимал, какие перспективы открываются перед ним! Теперь он знал, что, например, сегодня, в начале февраля, когда зиме в России конца-краю не видать, можно слетать на остров в Тихом или Индийском океане у экватора, где круглый год лето. На те самые, ласкающие слух своими названиями острова, которые весь советский народ видел лишь по телевизору в "Клубе путешественников" у Юрия Сенкевича или, на худой конец, читал о них в книгах о морских путешествиях и пиратах: Фиджи, Таити, Тасмания, Сейшельские, Мальдивские острова, десятки крошечных островков в Океании... Все это звучало как музыка, но теперь уже не казалось сказкой, в которой невозможно очутиться. Конечно, влюбленному Тоглару хотелось показать этот прекрасный мир своей избраннице и увидеть его самому глазами художника, ведь там совсем иные краски, иное освещение, иная реальность! Но Наталья, с которой Тоглар переговаривался по телефону почти каждый день, не могла и на неделю покинуть Ростов, оставить больную мать. Да и на работе, по ее словам, хлопот хватало. Мода -- дело капризное: в феврале в их салоне-магазине ожидали с инспекционной поездкой и новыми моделями парижского патрона Робера Платта. В общем, приходилось терпеливо ждать, хотя он не раз предлагал, чтобы Наталья оставила работу в фирме Кристиана Лакруа. В какие-то дни, когда особенно допекала тоска, Тоглар и сам едва не срывался в Ростов, но Наталья останавливала его, просила подождать лучших дней. Константина Николаевича утешало лишь то, что, провожая ее после Парижа на ростовский рейс, он успел незаметно положить в ее любимую сумочку внушительную пачку долларов -- они, наверное, в связи с болезнью матери были ей сейчас очень кстати.
На банкете в "Пекине" по случаю возвращения в Москву из чеченского плена Тоглар интуитивно предположил, что его пути с братвой в скором времени могут разойтись навсегда -- так оно и выходило. После Парижа он мало кого встречал из старых корешей. Правда, он сам как-то нанес визит Дантесу, расположившемуся здесь же в "Метрополе", двумя этажами выше. Предусмотрительно решил, пока позволяли обстоятельства, завести еще и служебные паспорта для себя и Натальи. Он быстро уразумел, какие преимущества дают такие ксивы для людей, часто выезжающих за границу, тем более что после Франции решил основательно посмотреть мир, как только переедет на Кутузовский проспект и оформит свои отношения с Натальей.
Встречался Тоглар довольно часто, можно сказать постоянно, лишь с одним Городецким, когда тот наведывался в "Метрополь" к Дантесу, или когда они тут, в гостинице, сутками играли в карты в каком-нибудь номере или в апартаментах самого Дантеса. Иногда Аргентинец сваливался как снег на голову, разыскивая своего гениального компаньона -- Эйнштейна. Часто Городецкий приглашал Тоглара домой: он любил принимать гостей, или, как он подчеркивал, ужинать компанией в праздничной обстановке. Что и говорить, старел на глазах неугомонный Аргентинец, кутила и весельчак, года тянули к уюту, покою, домашнему очагу, а дом свой и домочадцев своих он любил. Городецкий побывал на будущей квартире Тоглара и, оценив размах великого чистодела, восхищенно, но без тени зависти заметил:
