Сергей Куприянов - Особый талант
— А голова?
— И голова красивая.
— Спасибо за комплимент. Но вообще-то, я про содержимое. Я хороший бухгалтер. Возьми меня к себе, а?
Такого он не ожидал. Заводя разговор, он рассчитывал на то, что Юлька подыщет ему хорошего специалиста, и не более того. А взять ее на работу… Этого он как-то не планировал. Даже в голове не держал такого. Он сразу вспомнил, как с ее помощью они кинули ее бывший банк. Как бы там ни было, а фактически она предала своих бывших хозяев. А предавший единожды…
— Ты не бойся, — сказала она, как будто прочитав его мысли. — Я тебя не подведу. Во всех смыслах. По крайней мере, я тебе не чужой человек. А это лучше, чем брать очень хорошего, но незнакомого.
— Неожиданное предложение. А там что? Разонравилось?
— Надоело. Брокеры эти чмокеры. Гоношатся чего-то, договариваются, сделки из воздуха. Ничего основательного. Ну какие сейчас ценные бумаги, а?
В конце концов, это не самый плохой вариант. Ему действительно нужен свой человек, на которого можно положиться. А на кого он еще может положиться, как не на любовницу? Во всех смыслах.
— Договорились! Когда можешь приступить?
— Завтра напишу заявление. То, се… Недели две начальство точно промурыжит. Потерпишь?
— Уже терплю до завтра.
— Ну-у… — она улыбнулась. — Потерпи. Не пожалеешь.
28 января. Москва. 10 час. 30 мин
Юлька позвонила, едва он уселся в свое директорское кресло, и елейным голосом спросила, не передумал ли он после вчерашнего разговора. Так двусмысленно спросила, что понимай как хочешь — не то по поводу постели-аэродрома, экскурсия по которой была обещана на сегодняшний вечер, не то по поводу работы. Он, усмехаясь в трубку, ответил:
— Нет, не передумал.
— Я так и предполагала. Так, на всякий случай позвонила. Заявление уже написала. Где вечером встретимся? У меня?
— Если приглашаешь.
— Уже пригласила. В семь нормально?
— Вполне. Если ты к этому времени свою родню проводишь.
— Уже проводила. Шампанское с утра на льду стоит. А я как на сковородке. Не задерживайся, а?
В ее голосе слышалось неподдельное волнение, передавшееся Пашкову. Сильна… Неужели и правда так ждет? Это приятно. Но такие откровения его смущали, заставляли усомниться в искренности. Может быть, поспешил он с согласием принять ее на работу?
— Не задержусь.
Едва он положил трубку, как в кабинет вошла секретарша с круглыми глазами.
— Виталий Никитович! К вам там пришли. Из ФСБ.
Она проговорила «феэсбе», смешно коверкая буквы. У нее, как успел заметить Пашков, была такая манера. Шутила она так, что ли? Или вообще у нее с грамотешкой проблемы? Только сейчас эта проблема занимала его меньше всего.
— Так пригласите. И чаю дайте.
Вчера и выпил-то немного, а с самого подъема пить хотелось неимоверно. Выпил уже, наверное, литра полтора всякой жидкости, а жажда все не отступала.
— Здравствуйте, — сказал вошедший в кабинет примерно его возраста мужчина. Говорил он несколько в нос, неразборчиво, отчего голос казался глуше и тише, так что приходилось напрягать слух и, так получалось само собой, внимательнее прислушиваться к словам. — Я капитан Горохов.
— Здравствуйте, — без излишней приветливости ответил Пашков.
Вот и сбылось предупреждение Маратова.
— Почему вы не спрашиваете, зачем я здесь?
— Да сами скажете. Как вас зовут?
— Петр Евгеньевич. Правильно, скажу. Точнее говоря, спрошу. Пока только спрошу.
— А потом допросите?
— Все может быть. Вы Соснина знаете?
Если бы Пашков не был готов к тому, что как раз в эти дни ему зададут такой вопрос, он бы, скорее всего, обвис в своем кресле сдутым воздушным шариком.
— Вы имеете в виду Матвея? Скорее знал. Похоронили его недавно.
— Какие отношения вас связывали?
— Интересно. Вы не первый задаете мне такой вопрос за последнее время.
— А кто еще задавал?
— Даже не понял толком. Бандит какой-то, что ли. Сразу после похорон. Кстати, я вас там видел. Я имею в виду на кладбище. Вы там поодаль стояли. Около могилы.
— Вы наблюдательны, — с явным неудовольствием должен был сказать Горохов, трогая узел галстука.
— Отвечу вам то же самое, что и тому типу. Матвей меня консультировал по некоторым вопросам. Это мне нужно для моих книг. А вообще, мы с ним приятельствовали.
— На какой почве?
— А вот на этой самой. Он мне кое-что рассказывал. Ну, выпивали иногда. Могу я вас спросить, или только вы задаете вопросы?
— Попробуйте. Постараюсь ответить, если смогу.
— Чем вызван такой интерес к Матвею? То есть я знаю, конечно, что его… Что он погиб, когда брали его квартиру. Не знаю только почему. Что он такое наворотил, что даже ко мне… э-э… возникают вопросы.
— Терроризм. Угон воздушного судна, — сухо ответил Горохов и задал следующий вопрос: — Вы знакомы со Злоткиным?
— Злоткин? Подождите. Боря Злоткин? Конечно знаком. Как раз на похоронах и познакомились. Точнее говоря, на поминках. Он откуда-то из Тверской губернии, если не ошибаюсь. Просил помочь устроиться в Москве. Они с Матвеем вместе служили.
— Ну и как? Помогли?
— Телефон свой я ему оставил. Он мне звонил как-то раз. Договорились встретиться, хотя на тот момент я ничем особым помочь ему не мог. Зато теперь… Я с понедельника директорствую тут. Практически случайно.
— Случайно, значит. Знаете, у меня есть большое желание поговорить с вами на моем рабочем месте. Там, мне кажется, у вас будет больше поводов для откровенности.
— Наверное. Может быть, проще сделать? Вы мне скажите, что хотите от меня услышать, и тогда мне будет проще вам отвечать.
— Вы полагаете?
— Мне так кажется. Хотя вам виднее, конечно.
— Ну что ж. Давайте попробуем. Не сказал вам сразу, что заочно мы с вами знакомы уже некоторое время. Знаете, через кого?
— И через кого?
— Большаков Иван Николаевич. Знаете его?
— Конечно. Хорошо знаю. Насколько я знаю, он на днях покинул страну. Хороший мужик. Вообще-то, изначально я знал его брата. Но вы, скорее всего, в курсе того, что с ним произошло. Страшная смерть. Иван показывал мне фотографии.
— И вы решили за него отомстить?
— Да уж…
В кабинет вошла секретарша с подносом, на котором были расставлены чашки, большой чайник и вазочка с печеньем. За пару дней она успела запомнить, что ее новый босс не употребляет сахар и, по-видимому, поняла его сегодняшние похмельные мучения, поэтому чайник был самый большой из ее арсенала.
— Честно говоря, — медленно сказал Пашков, разливая по чашкам чай, — возникло такое желание. Но что я могу? Ни карате, ни стрельба по-македонски мне недоступны. Задумал по этому поводу книжку написать про этих зверей.
— Ну и как? Написали?
— Нет. Не пошло. Довольно противная оказалась тема. Сплошная кровь. Кроме непреходящего ужаса, ничего в голову не приходит.
В кармане Пашкова зазвонил телефон, и он, извинившись, достал его из кармана. Звонил Злоткин. Хорошенькое совпадение!
— Нужно срочно встретиться, — сказал он.
— У меня сейчас люди. Часа в четыре… Секунду! — Пашков убрал трубку от уха и спросил у Горохова: — Часов до трех мы закончим?
— Почти уже закончили.
— Часа в четыре я привезу корм собакам и еще что-нибудь. Устроит?
— Вполне, — ответил Злоткин и отключился. Сквозившее в его голосе напряжение, которое он маскировал под беззаботностью, очень не понравилось Пашкову.
— Так что с книжкой-то? — напомнил Горохов, допивая чай.
— Да пока ничего. Не идет. Да и, честно говоря, все то, что я хотел по этому поводу написать, я уже однажды сделал. Не совсем, может быть, так, но примерно.
— Угон самолета?
— Именно. Так. Секунду! Вы предполагаете, что я… Понял! Матвей угнал тот хохляцкий самолет?
— Не просто угнал. А перестрелял кучу народу.
— И я, значит, это спланировал?
— А вы считаете, что такое предположение лишено смысла?
— Не знаю. — Пашков закурил. Вкус табака не чувствовался. — Значит, я у вас в разработке?
— Пока что мы с вами просто разговариваем, — ушел от прямого ответа Горохов.
Зная со слов Маратова о ведущейся за ним слежке, Пашков подумал, что на этом этапе позиция у него лучше. А с хорошей позицией и играть легче.
— Вот вы про Злоткина спрашивали. Судя по всему, он тоже участвовал… ну… с Матвеем. Угон самолета, и все такое.
— Пока что я не могу вам этого сказать. Хотя… Если он выйдет с вами на контакт, нам бы хотелось, чтобы вы нас об этом известили.
— Красивая формулировка, — сказал Пашков, разливая чай и щурясь от разъедающего глаза зажатой в зубах сигареты. — Как только с ним так или иначе пересекусь, обязательно скажу.
Теперь оставалось надеяться, что его, точнее не его даже, а Матвея мобильный телефон не прослушивается. Иначе… Все понятно. Словами, даже самыми умными, не отделаться.
