Джеймс Чейз - С/С том 26. В этом нет сомнения. Шантаж и флакон духов. Скупщик краденого.
Лепски, вытаращив глаза, окаменел.
— Постой, постой, погоди минуту…
— Замолчи. Я приглашаю тебя с собой. Ты будешь моим гостем. Итак, мажешь либо принять мое предложение, либо остаться дома. Я поеду в любом случае.
— Но, радость моя, не теряй здравого смысла. У нас столько долгов. Мы просадим все деньги.
— Лепски! Долги у тебя. У меня нет никаких долгов. Так ты едешь или нет? Если едешь, то знай, что мы вылетаем в Париж в следующий четверг. Так что же?
Но больше ей уговаривать мужа не пришлось. Он, конечно же, был «за». Встав и обойдя стол, он крепко обнял и поцеловал жену.
— Разве это не чудесно, Том? Мы хоть наговоримся с тобой вдосталь. У нас здесь для этого так мало времени. Я куплю фотоаппарат. Ты представляешь, как разинутся рты наших соседей, когда я покажу им фотографии.
Лепски просиял. Ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем произвести впечатление на соседей.
— Значит, Париж? Монте-Карло? Швейцария? Бог ты мой! Представляю себе завтра физиономию Макса, когда он об этом услышит.
— Да, дорогой, но у меня куча дел. Сначала я поговорю с Мирандой. Попробую склонить ее к путешествию. Мы с ней вместе работали в компании, и она очень толковая. Затем надо будет заняться туалетом. У меня нет ничего приличного.
Лепски снова заканючил:
— Но, детка, только ничего из ряда вон выходящего. Мы ведь скромные люди. Не нужно слишком больших расходов.
— Замолчи, Лепски, и слушай меня. Тебе я тоже собираюсь многое купить. С твоим гардеробом можно ходить только к старьевщику. Если ты хочешь выглядеть как биндюжник, я с тобой не поеду.
— Ты называешь меня биндюжником? А чем же я плохо выгляжу? Вполне нормально. Себе как хочешь, а мне ничего не надо.
Кэррол покачала головой и вздохнула.
— Помолчи! Ты поедешь и будешь выглядеть как преуспевающий красивый муж, а не как поганый коп.
Глаза Легюки заострились.
— Ах, красивый?
— Да, в высшей степени красивый… и если хочешь… немного сексуальный, Том.
Лепски с шумом выпустил воздух из груди.
— Значит, я занюханный коп, некрасивый и несексуальный… Ну, да ладно, пусть будет по-твоему… истратим немного денег. — Затем помолчав и принюхавшись, он воскликнул: — У тебя что-то пригорело?
Кэррол сдавленно вскрикнула и рванулась к плите.
— Мой яблочный пирог!
Взрыв отчаяния, к которому Лепски давно привык, заставил его схватить со стола салфетку и разразиться громким смехом.
Глава 2
Герман Радниц сидел под тентом на балконе своего роскошного номера в отеле «Бельведер» и изучал какой-то юридический документ. Своими полузакрытыми глазами, хищным птичьим носом, почти беззубым ртом, испещренной морщинками кожей и расплывшимся приземистым телом он напоминал какую-то отвратительную жабу. Но наружность мало беспокоила его. Деньги и власть, которыми обладал этот человек с такой отталкивающей внешностью, делали его всесильным.
Этим ранним утром он занимался делом, сулившим новые барыши. Нужно было навести респектабельный юридический лоск на некоторые темные делишки, а здесь Радниц чувствовал себя как рыба в воде.
Беззвучно вошедший секретарь Густав Хольц заставил его оторваться от дел и недовольно поднять голову. Хольцу было около 50, он был высок, худощав, лыс, с глубоко посаженными глазами и жестким ртом. Поистине математический гений, владевший восемью языками, тонко разбирающийся в политической обстановке, в делах был бессовестен и беспощаден. Без него Радниц не делал ни шага.
— В чем дело? — отрезал Радниц. — Я занят.
— Пожаловал Клод Кендрик, сэр. Вы его примете? Ему назначено на утро.
Радниц отложил документ.
— Хорошо, пусть войдет. Просмотри это, Хольц, особенно пункт 10. Что-то он мне не нравится.
Секретарь взял документ и исчез в приемной. За ним сразу же вошел Кендрик в безукоризненном костюме и голубой рубашке. Его парик на этот раз был тщательно расчесан и взбит, в руке у него была папка.
Радниц недовольно взметнул брови.
— Что вы хотели? Я занят.
Кендрик трепетал перед Радницем, но у этого человека были так необходимые ему деньги. Лицо Кендрика расплылось в елейной улыбке.
— Вы, по-моему, никогда не бываете свободным, мистер Радниц, — промурлыкал он, приближаясь к письменному столу. — Извините за вторжение, но у меня есть кое-что, что может вас заинтересовать.
Радниц пожал плевали и затем небрежно указал на стул.
— Садитесь. С чем вы на этот раз?
— Вы так любезны, что приняли меня. Считаю это большой честью…
— Я слушаю вас, — буркнул Радниц.
Кендрик заморгал глазами. Этот ужасный человек, как он и предполагал, был в плохом расположении духа. Нежность и вкрадчивость тона только раздражали Радница. И Кендрик выпалил напрямик:
— Коллекция Эрмитажа в Вашингтоне.
— Ну и что же?
— Вы, возможно, не видели каталога. Великолепные вещи… бесценные.
— Я просматривал его. Так что же дальше?
Кендрик вынул из папки иллюстрированный каталог выставки. Он открыл его на 54 странице, а затем услужливо положил на стол перед Радницем.
— Вот этот пункт, — указал он своим жирным пальцем на страницу.
Радниц взял каталог и начал рассматривать его. Прочтя аннотацию, он вновь вопросительно взглянул на Кендрика.
— Что же дальше?
— Уникальная, великолепная вещь. — Кендрик включил свою дельфинью улыбку. — По-видимому, первая русская икона.
— Вижу, — отрезал Радниц. — А причем тут я?
— На аукционе эта икона может стоить По меньшей мере двадцать миллионов долларов.
— Вы серьезно? — спросил Радниц, глядя на Кедрика, который подобострастно цвел в улыбке.
— Конечно, сэр… совершенно серьезно.
Радниц поднялся и подошел я окну. Стоя спиной к Кендрику, он созерцал морской залив, о чем-то напряженно думая. Наблюдая за ним, Кендрик почувствовал, как сердце его забилось. «Рыбка клюнула», — сказал он себе. Радниц оставался безмолвным еще некоторое время, затем вернулся к своему креслу и сел.
— Эта икона не появится на аукционе, — сказал он. — Русские ее ни за что не продадут.
— Конечно. Но для коллекционера, проявившего к ней интерес, можно было кое-что сделать.
— Что же именно?
— Меня уверили, что если я найду покупателя, икона будет его. Я бы не пришел сюда, если бы не был совершенно уверен в этом.
— Когда?
Кендрик мягко и продолжительно вздохнул. Рыба была на крючке.
— Ну, скажем, на следующей неделе, при условии, что на моем счете в швейцарском банке появится восемь миллионов долларов. Для вас фрик немалый.
Радниц достал из портсигара сигару и зажег ее.
— Вы, видимо, плохо понимаете, Кендрик, о чем говорите.
— Положитесь на меня, сэр.
Кендрик начал потеть.
— Я еще не забыл о тех марках России, которые вы мне обещали. И где же они?
Кендрик глубоко вздохнул.
— Тогда произошла осечка, в которой меня винить нельзя, вы сами это знаете.
— Хорошо. Я возьму икону за шесть миллионов и ни цента больше. Это окончательно. Если вам не подходит, разговор закончен.
Все прошло удачнее, чем Клод предполагал. Для него это означало три миллиона прибыли.
— Сэр, я должен напомнить вам, что такая операция повлечет огромные затраты. Я соглашусь на 6 миллионов плюс текущие расходы.
— Не торгуйтесь со мной, Кендрик, — отрубил Радниц. — Вы доставляете мне икону на виллу в Цюрих. После этого я кладу на ваше имя 6 миллионов. Это все.
Кендрик сжался, как будто его прижгли раскаленным железом.
— Цюрих? Но это невозможно, сэр. Как можно вывезти такое сокровище из Америки в Цюрих? Вы ведь понимаете, какая заварится каша, как только икона будет похищена…
Радниц резким взмахом руки оборвал Кендрика.
— Меня это не интересует. Мне нужно, чтобы икону доставили в Цюрих. Если не можете, так и скажите. Я занят.
Кендрик был в нерешительности. Это не входило в его расчеты. Нужно было проконсультироваться с Хэдденом.
— Это будет очень трудно, — вяло процедил он.
— Да, конечно. Шесть миллионов долларов заработать нелегко, — отчеканил Радниц, сбрасывая пепел с сигары. — Идите и обсудите мое предложение. Если через три дня вы не подтвердите свое согласие все устроить, никогда не показывайтесь мне на глаза и впредь ничего не предлагайте. Поняли?
Лицо Кендрика обливалось потом. Он неуверенно поднялся на ноги.
— Да, мистер Радниц. Я постараюсь сделать все, что будет в моих силах.
Кендрик тотчас же отправился в отель «Спениш Бэй», где нашел Эда Хэддона, заканчивающего свой завтрак.
Увидев его, Хэддон подозвал официанта и заказал еще кофе. Оба уселись рядом и не вымолвили ни слова, пока официант не принес кофе и не удалился, после чего Хэддон спросил о деле.
