Пепел звезд - Гайворонская Елена Михайловна
– Вот она. Можешь вернуть им жизнь?
Селезнев вздрогнул, прекратил сморкаться и, медленно сложив платок, бережно убрал в карман.
– Я думал, мы поняли друг друга… – В его голосе прорезались зловещие нотки.
Фролов покачал головой.
– Значит, не отдашь?
– Нет.
– А если я прикажу? Как старший по званию.
Фролов молча вытащил дискету из компьютера, сгреб лежащие на столе бумаги, сунул во внутренний карман, отпер дверь.
– Ты куда? – Селезневу не понравился странный блеск в глазах коллеги.
Все так же молча он кивнул на потолок.
Когда дверь за Фроловым затворилась, на лице Селезнева появился злобный оскал.
– Дурак, – процедил он сквозь реденькие зубы и, сняв трубку внутреннего аппарата, принялся набирать номер.
Спустя полчаса капитан Юрий Фролов вернулся в кабинет. Сложил бумаги, дискеты, ручку и желтую чашку в спортивную сумку и, не оглядываясь, оставив дверь нараспашку, решительно шагнул в гудящий московский май.
– Димка! – закричала Лена с порога, – Димочка! Поздравь, меня восстановили! Я снова студентка!
Третий курс Ленинского пединститута, отделения психологии! Ты чего такой… – она осеклась, вглядываясь в его пасмурное лицо.
– Вот, – он протянул несколько бумажных листов с гербовыми печатями. – Тебе факс пришел.
Текст был на двух языках. Лена читала вслух:
«Парижский Дом Моделей Клода Монтана… поздравляет с благополучным исходом событий… выражает надежду на дальнейшее сотрудничество… Контракт прилагается… Двадцать пять миллионов французских франков годовых…»
– Удвоили, – упавшим голосом произнесла Лена.
Дмитрий вышел на кухню. Взял пачку «Мальборо».
– Ты же бросил…
Он закурил. Затем проговорил тихо, делая паузы, так как каждое слово давалось с трудом:
– Если для тебя это важно, поезжай. Ничего не изменится в наших отношениях. Я буду тебя ждать…
Лена шагнула к нему. В глазах опрокинулось купающееся в молодой листве солнце.
– Для меня сейчас важно только одно – через неделю наша свадьба, – она улыбнулась так, как ни разу не улыбалась ни для «ВОГа», ни для Монтана. Ослепительно. Счастливо. – Я сделала выбор. Хороший психолог ничуть не менее важен, чем манекенщица или модель. Когда-нибудь это поймут и остальные. И, может, тогда Ник Португал не повторится…
Лена вытащила сигарету из пальцев Дмитрия и осторожно поднесла к бумажному краю листа. Затем опустила контракт в пепельницу. Обнявшись, они смотрели, как, кукожась, опадает, превращается в серый пепел погасшая звезда. А потом распахнули окно и растворились в возбуждающем аромате жасмина, вечерних соловьиных трелях и нежно-розовом закате, напоминавшем о погожем завтрашнем дне.
Черный кортеж из пяти надменных иномарок с бронированным «шестисотым» по центру подъехал к шлагбауму коттеджного поселка. Высокий рыжеволосый широкоплечий парень с неровным шрамом через левую щеку, в вытертой «джинсе», поднял руку. Недоуменно моргнув фарами, «Мерс» выехал из ряда, остановился. Замер и весь кортеж. Темное стекло бесшумно опустилось.
– В чем дело, капитан? Мы нарушили правила или похожи на такси?
Тонко очерченные губы сероглазой брюнетки сложились в ироничную улыбку. Помимо воли, Фролов почувствовал, как что-то ухнуло внутри и разозлился еще больше.
– Какой у вас эскорт, мадам. Как у президента. А ножками слабо прогуляться? Насколько я помню, они у вас красивые.
Черные ниточки-брови картинно приподнялись. Усмехнувшись, она открыла дверь, продемонстрировав и впрямь безупречно-округлое нежно-бронзовое колено. Когда она стояла рядом, то едва доходила ему до плеча. Уверенный, жесткий взгляд. Маленькие руки – в карманах строгого черного пиджака.
– Пройдемтесь, – предложил он.
Она молча пожала плечами. Походка твердая, властная.
– Почему вы держите руки в карманах? Потому, что они в крови? Мадам «Черная вдова»…
– Что?! – она моментально собралась в клубок, подобно змее, готовой к броску. Потемневшие глаза сузились, уголок рта дернулся.
– Не понимаю, о чем вы.
– Брось. Все ты понимаешь. На мне нет «жучков», гляди, – усмехнувшись сквозь стиснутые зубы, он ернически расстегнул рубашку. – Твои псы могут меня обыскать, оружия тоже нет. Я лишь хочу спросить, зачем тебе все это? Как молодая женщина может так хладнокровно убивать?
– Я никого не убила. Что за бред?
– Не ты лично, но по твоей команде, за твои грязные деньги, которые муженек твой сколотил на торговле наркотиками и оружием?! Черт с ним, он получил свое, но ты – ты зачем ввязалась в это дерьмо?
– Заткнись! – прошипела она, с вызовом выплевывая слова ему в лицо. – Не тебе меня осуждать, Фролов. Ты сам убивал!
Он едва сдержался, чтобы не влепить ей затрещину, как мужику, потому, что она ударила первой. И – ниже пояса. Не рукой, но словами, хлестнувшими сильнее взрывной волны, как повторяющийся ночной кошмар.
– Сука ты! То была война!
– И это была война! Не я ее развязала, они первыми убили моего мужа! Они лишь получили по заслугам!
– А невинные жертвы? Как насчет случайных прохожих, рабочих в горевшем заводе, отдыхающих во взорванном ресторане?
– Я не хотела этого. На любой войне страдают неповинные люди. А вы? Где были вы в то время? Милиция, власть? Почему не остановили, не защитили, позволили, почему? Тогда и сейчас. Что молчишь? Я тебе отвечу – потому, что вы работаете на нас. Ты собрал досье на меня, Фролов? Отправил наверх? – ее губы искривились в презрительной усмешке. – Завтра оно будет на моем столе. Потому что вы такие же, как мы. И вас тоже интересуют деньги и власть тех, кто их дает. Когда-то я тоже была маленькой и слабой. И никто за меня не вступился. Ни разу. Теперь я «поимею» всех вас. Всю вашу гребаную систему!
Она выглядела почти безумной, с горящими глазами и подергивающимся ртом. Внезапно его бешенство иссякло. На смену пришло опустошение и усталость. И непонятная грусть. Зачем он шел сюда? Чего ожидал? Слез раскаяния на его груди? Смешно. Слезы были лишь однажды. Но не по нем. Не для него. Он ведь всегда знал, что эта женщина не из тех, кто растекается соленой лужей по грязному асфальту…
Марина вытащила, наконец, руки из карманов. Очень гладкие, абсолютно чистые, с безукоризненным маникюром, в тон неяркой помаде. И медленно провела ими по лицу, точно стирая незримую паутину горьких ненужных воспоминаний. На безымянном пальце правой руки зловеще блеснул черный камень.
– Красивое кольцо, – сказал он тупо, потому что больше было нечего сказать. Но все внутри него противилось тому, чтобы она ушла. Еще немного… Минуту… Секунду…
– Обручальное.
Марина достала сигареты, такие длинные, тонкие, скорее, сигары. Фролов – свои. Чиркнул зажигалкой. Она сказала:
– Спасибо.
Сквозь жесткие черты «железной леди» неожиданно проглянули прежние – милой сероглазой девушки в кипенно-белом халатике, женщины, плачущей у двери морга… Он старался презирать ее, ненавидеть. Но не мог.
– Почему ты не бросишь все? Муж отмщен, у тебя куча денег. Исчезни, растворись, начни все сначала…
– А какой смысл? Разве убежишь от себя?
Она медленно, но верно возвращалась в свое новое обличье. Хладнокровной богатой властной женщины.
– Работай на меня, Фролов. Я хорошо плачу.
– Вот как? И какие услуги я должен буду оказывать? Альфонс – не моя профессия.
Марина сердито сжала губы, произнесла металлическим тоном:
– Не люблю, когда мне хамят.
– Тогда мы не сработаемся, – он рассмеялся.
– У тебя комплекс? – произнесла она ехидно. – Ты боишься женщин?
Он хотел ответить ей колкостью, но слова застряли на языке и выговорилось иное:
– Однажды я встретил потрясающую девушку. Она стала моей мечтой. У нее были самые удивительные в мире глаза – цвета штормового моря. Но я ошибся. Ты не женщина. Ты монстр. На, возьми на память.
Фролов вытащил из нагрудного кармана дискету и несколько смятых бумажек. – Мне это больше не пригодится. Посмотри на сон грядущий. Я мог бы остановить тебя, или пристрелить… но зачем? Каждый достоин того, что имеет. Может быть, ты и впрямь станешь президентом. И «поимеешь» всю страну. Но ко мне это не будет иметь никакого отношения.
