Андрей Белозеров - Роскошь нечеловеческого общения
И жильцам было бы спокойней. А то — мало ли кто может на этой площадке спрятаться? Вот, киллер, к примеру…
Майор достал из-под полы длинного пальто карабин, проверил затвор, в последний раз осмотрел оружие, готовое к… — к чему? К бою? Нет, не к бою, майор, подготовил ты отличную американскую машинку… Не к бою. Не этому тебя учили. И на войне в том числе. Не этому. Такого даже в Афгане делать не приходилось. А там уж всякое бывало…
Он потряс головой, пытаясь отогнать лишние мысли. Все уже передумано сотню раз, уже ничего не изменишь. И потом — он же сам так решил. Этому господину все равно приговор уже подписан. Сделать ничего нельзя. Раз уж попал господин в эти колеса, раз зацепили его такие шестеренки, пиши пропало. Никто не поможет, ничто не спасет. Что касается морального аспекта… Если бы майор послал кого-то — лучше бы он себя чувствовал? Наверное, еще мерзее, чем теперь. Это ясно. А так — что же. Он солдат. У него есть командование. Командование приказало…
Нет, лучше об этом не думать. Самое отвратительное во всей этой истории отсутствие внятной, конкретной, материальной причины. Тут не интересы страны защищает майор, даже не финансовую выгоду каких-то отдельных лиц. Тут вообще черт-те что… Личные, мать их в душу, амбиции.
Вернее, сначала были эти амбиции. Теперь-то уж наросло столько, что иначе как вот так — обрубив все концы в один присест — иначе эту кашу и не расхлебать. Столько людей втянуто, столько сил, столько денег затрачено… Отчитываться-то нужно… Вот и отчитаются. Суки… Все суки, все. А он, майор, опять крайний. Не первый раз.
Когда ему только предложили заняться этим делом, он сразу почувствовал, что добром оно не кончится. Впрочем, мог ли он отказаться? Такие предложения равносильны приказу. Абы кому не предложат. Если пришли к нему — значит, выбрали. И значит, согласовали на самом верху. Так что выхода нет, как ни крути.
Майор аккуратно прикрыл полой плаща карабин «Инфорсер» 30М1. Хорошая штука, редкая, таких в России единицы. Тридцатизарядный магазин, автомат. Убойная сила опять же — будь здоров, не кашляй… Из Чечни эта пушка сюда приехала, не иначе.
Внизу хлопнула дверь.
Майор сделал глубокий вдох, медленно выпустил воздух, как делал всегда в критических ситуациях, стараясь вместе с углекислотой выгнать и все ненужные мысли, которые мешают конкретному и насущному делу.
Человек внизу остановился у шахты лифта. Майор знал, что это именно тот, кого он ждал. Впрочем, ждал недолго — минут пятнадцать. Пятнадцать минут назад он вошел в соседний подъезд и через чердак проник сюда, на исходную позицию.
С утробным воем внизу открылись двери лифта, механизм загудел, заурчал, и кабина поехала вверх.
Майор начал медленно спускаться на площадку четвертого этажа. У окна он остановился, натянул на лицо черную вязаную шапочку с прорезями для глаз и замер рядом с лифтовой шахтой, сбоку. Площадка не позволяла встать прямо напротив — стена была слишком близко от двери.
Он шаркнул ногой по полу — искусственный мрамор, подошвы немного скользили. Майор переменил позицию, чуть развел ступни для придания телу устойчивости и, высвободив карабин, взял его наизготовку.
Лифт оборвал гудение, остановился с коротким рывком. Майор наблюдал за кабиной через проволочную сетку. Дверцы, издав короткий стон, с шипением разъехались, и объект вышел на площадку.
Увидев майора с карабином в руках — ствол был уже поднят на уровень груди, — человек замер на месте, вглядываясь в глаза неизвестного. Не было страха ни в глазах его, ни в позе. Майор вдруг подумал, что объект узнал его. Нет, они не встречались лично, их пути ни разу не пересекались. Откуда же у него уверенность в том, что этот высокий, ухоженный мужчина, с каким-то нездешним, светским лоском во всем — в одежде, в осанке, в выражении лица, — прекрасно знает, кто находится сейчас перед ним? Знает и имя, и звание, и должность… Знает всю подноготную этого грязного дела, которое привело сюда майора и которое сейчас должно закончиться.
Майор замешкался — первый раз в жизни, первый раз в критической ситуации пропустил то мгновение, когда следовало без раздумий нажимать на курок. Он и жив-то до сих пор был именно благодаря своей способности сначала действовать, а потом уже рефлексировать.
Человек в длинном светлом пальто шагнул к нему — прямо на смотрящий в его грудь ствол карабина, прищурился, вглядываясь в прорези шапочки-маски, и только тогда майор смог заставить себя нажать на курок.
Он слегка приподнял оружие, и первая пуля попала в голову — выше лба, ушла в густые, темные с сединой волосы, отбросив жертву к стене. Майор, не сходя с места, короткой очередью прошил тело сползающего по стене человека — красный след оставался там, где затылок касался белой штукатурки. Потом, уже двинувшись мимо замершего, сломанного пополам тела к лестнице (лифт — ловушка для идиотов), выстрелил еще раз, отметив, что пуля попала точно в ухо.
Машина ждала майора там, где и должна была ждать, — на противоположной стороне улицы, напротив парадного. Он молча уселся на заднее сиденье, стянул с себя шапочку-маску, и черная «девятка» рванула с места. Ее задачей было довезти майора до района заводских складов, дальше надобность в этой машине отпадала.
— Всё, — выдохнул он, когда «девятка» запрыгала по ухабам неасфальтированной дороги, вьющейся между складскими постройками, бесконечными заборами и котлованами, вырытыми еще при советской власти и тогда же заброшенными.
— Еще не всё, — отозвался шофер. — Еще не…
— Всё, — отрезал майор. — Я сказал — всё, значит, всё.
— Ну, всё так всё, — миролюбиво согласился шофер.
Этого парня Панков взял из команды Генделя. Так лучше. Нечего посторонних в это дело втягивать.
Машина остановилась, и майор, сунув карабин под пальто, выскочил на улицу, попав ногой прямо в глубокую лужу.
Водитель хмуро смотрел вслед ладной фигуре, скрывающейся за неприметной дверью в буром от времени заборе.
Когда дверь за майором захлопнулась, водитель пожевал губами и смачно сплюнул в открытое окно.
— Каков урод, а? — Смолянинов нервно барабанил пальцами по столу, поглядывая на экран телевизора. — Нет, каков мерзавец!.. Когда, говоришь, у него вылет? И этот… ну, черт бы его подрал… паром?
— Завтра.
— Все перекрыть, Уже сейчас. Хотя поздно. Он хитрожопый мужик. Думаю, он уже отвалил.
— Что нервничать? Ведь все прошло нормально. Так или иначе — работа сделана. Заказчик будет доволен.
— Можно быть довольным только тогда, когда хвостов не осталось…
Василий Борисов закинул ногу на ногу и посмотрел в окно. По телевизору показывали обгоревшие руины, и голос диктора, исполненный печали, продолжал вещать о «криминальной столице».
— Обнаружены также обгоревшие останки трех человек. Все они опознаны. Это некий Саид, член одной из крупных преступных группировок, и его телохранители. Кроме всего прочего, найден карабин «Инфорсер» американского производства. Предположительно тот самый, из которого вчера стреляли в Павла Романовича Греча… Одним словом, вырисовывается картина «зачистки». То есть, если принять версию, что исполнителем заказного убийства был Саид или кто-то из его окружения, то, продолжая выстраивать логическую цепочку, можно понять — теперь заказчики ликвидировали и исполнителя, чтобы тот, в случае его обнаружения, не вывел следствие на подлинных виновников смерти Павла Романовича Греча…
— И что тебе не нравится? — лениво спросил Борисов. — Все чисто. А этого твоего деревенского дурачка найдем. Никуда он не денется.
— Ну-ну… Если он говорить не начнет раньше времени.
— Не начнет. Он же, я так понимаю, просто Генделя кинул? Денежки взял, сам убрал Греча, на Саида все это повесил, концы зачистил…
— Однако он крутой мужик. Саида завалил, да не одного, а с охраной…
— Знаешь, в Америке есть поговорка. Бог создал людей, а Кольт сделал их равными. Так что ничего удивительного. Если человек хорошо стреляет, ему никакие отморозки, никакие «быки» накачанные не страшны. Все в порядке, товарищ генерал. Не парься. — Борисов хлопнул себя по коленям и поднялся с кресла. — Поехал я. Самолет скоро.
— Ладно. В Москве там приветы передавай. Скажи, я скоро приеду. Здесь закончим всю историю…
— А что тут заканчивать? Все уже…
— Ну так похороны еще, понаедет народу, мало ли что… У меня душа будет спокойна, когда все совсем затихнет.
Борисов усмехнулся.
— Затихнет… Как же. Здесь затихнет… Здесь никогда ничего не затихнет. Все, я откланиваюсь. Занавес.
— Алло. Алексей?
— Да, я.
— Ну что? Не слышно про нашего друга ничего?
— Пока нет. Но найдем, найдем. Не волнуйся, генерал, эта падла долго землю топтать не будет. Кинул, сука, всех кинул. Никуда не денется. Шарик маленький, а наши люди везде.
