Тимур Свиридов - Призраки в горах
Они протискивались в толпе, то и дело настороженно посматривая по сторонам. Праздник был для афганцев, это они могли веселиться и танцевать, сидеть в чайханах, торговаться в рядах и дуканах, а для советских солдат шел обыкновенный день службы со своей задачей. Слава богу – не боевой.
Олег плечом почувствовал успокаивающую тяжесть автомата, «броник» тоже добавлял уверенности в себе, по крайней мере, не ударят ножом со спины, что здесь было в порядке вещей.
Миновав приземистое здание чайханы, они подошли к торговым рядам. Купцы сидели прямо на земле, расстелив кошмы и куски брезента. Не было ни скамеек, ни столов. Прямо на ткани были насыпаны полуметровые горки риса и пшеницы, кураги и сушеного винограда, арахиса, фисташек, грецкого ореха, хорошо перенесших зиму яблок и гранат, длинные связки лука, чеснока, мешочки с перцем и пряностями, толченые сушеные помидоры, длинные колбаски нанизанных на тонкую бечеву плодов инжира. Тут же, в редкой тени цветущего дерева, стояли ослики и верблюды, навьюченные тяжелыми мешками из суровой ткани. Чуть в отдалении жарился шашлык и плов в огромном базарном казане. Его ароматный запах разносился над головами прохаживавшихся по площади людей, привлекая и маня. Рядом стояли продавцы лепешек, чьи еще горячие чапати были тщательно завернуты во влажные тряпицы. Продавцы, сидя на корточках и сложив руки на коленях, громко расхваливали товар, подзывали к себе. Те, кому повезло с покупателями, уже громко торговались, спорили, скороговоркой произнося слова и возбужденно размахивая руками.
– Ну и народ, – качал головой Рязанцев, глядя на такую торговлю, – как посмотрю на них, так и кажется, что каждый второй плут или надувала. Смотри, как глаза у них бегают.
– У каждой нации взгляды и обычаи свои, – передернув плечами, ответил Олег. – Они живут по своим законам.
– И воюют тоже, – быстро сказал Степан. – Наши спины у них всегда на виду. За каждого нашего убитого – денежки. Все продается, все покупается. Ну, Восток…
– Что это там? – Олег глазами показал на большую группу афганцев, сгрудившихся рядом с розовым персиковым деревом. Люди там азартно кричали, хлопая друг друга по плечам.
– А ну-ка, посмотрим, – Степан поправил ремень автомата на плече и стал протискиваться сквозь довольно плотную толпу.
Пробираясь за ним, Олег в то же время успевал посматривать вокруг, то и дело ловил на себе взгляды бородатых мужчин. Видя форму «командос», как здесь называли десантников, некоторые обрывали торговые перепалки на полуслове или, наоборот, что-то начинали кричать и радостно размахивать руками. Чувствуя постоянно себя как бы в центре всеобщего внимания, Олег ощущал странную неловкость, словно был игроком спектакля и забыл свою роль и слова. Но он старался держаться молодцом, сохранять уверенное выражение на лице, не опускать взгляда. Степан, по-видимому, привык уже к подобным условиям, вел себя по-свойски, отмахивался от чересчур назойливых торговцев, хохотал во все горло, видя улыбки.
Подойдя к шумной толпе, они заметили уже стоявших там ребят из отделения Уразбаева – рядовых Соловьева и Терещенко, подошли к ним. Оказалось, что в честь праздника здесь по обычаю мужчины меряются силой. Борцы стояли в круге, набычившись и схватив друг друга за пояса. Они топтались босиком в пыли, то неподвижно, то вдруг начиная быстро перебирать ногами. Возбужденные зрители громко подбадривали их, взмахивая руками. Первые ряды сидели прямо на земле, остальные стояли, задние залезли на росшие вокруг чинары. Перед «командос» почтительно расступились, давая возможность пройти вперед.
– Что тут у вас происходит? – по-русски громко спросил Рязанов, и афганцы, явно робея, ответили: «Пахаевани! Пахаевани!» [46],»Хош амадит!» [47].
Рязанов, Соловьев и Терещенко быстро оказались в первом ряду, обменивались впечатлениями о схватке на поясах и ее правилах. Олег встал рядом, дружелюбно кивая окружавшим их афганцам. Те ответно улыбались.
Когда один из борцов оказался на земле, собравшиеся взорвались криками одобрения и недовольства, каждый считал своим долгом так или иначе отреагировать на окончание поединка. Победитель гордо прошел по кругу, не без гордости посматривая на горожан. Он был без чалмы, с мокрым от пота лбом и коротко стриженными черными висками. Зрители вновь пришли в волнение, рядом с десантниками начали что-то говорить на своем языке, показывая в их сторону пальцами.
– Уважаемые, – молодой афганец, коверкая русские слова, протиснулся к солдатам. – Наши люди хочет, чтобы вы боролся с Масуд-баба.
– Ну, Степа, давай вперед, – рассмеялся Терещенко, с силой хлопая его по крепкой мускулистой спине. – Покажи удаль русскую, молодецкую!
– Нельзя мне, – с серьезной миной ответил Рязанов. – Мне товарищ сержант не позволит.
– Почему не позволит? – подключился тут же разбитной Соловьев, оглядываясь на Бестужева и подмигивая. – А мы его попросим разрешить в честь советско-афганской дружбы, во имя укрепления связей двух народов.
– Ну и болтун же ты, – беззлобно и тихо ответил Степан, тоже оглядываясь на своего сержанта и как бы спрашивая разрешения.
Афганцы продолжали упрашивать, борец Масуд подошел поближе, заинтересованно разглядывая возможного соперника.
– Люди очень хочет, ай, можно, бриш [48]? – парень-афганец теперь уже оказался рядом с Олегом и трогал его автомат просительным жестом.
Вообще-то расставаться с оружием во время патрулирования было нельзя, но рядом все-таки были еще трое десантников, да если принимать во внимание необходимость налаживания контактов с местным населением, о чем так часто говорил им и замполит, и Чепайтис…
– Давай! – вдруг решившись, быстро кивнул Олег.
Терещенко мигом сорвал автомат с плеча Степана и тот, расправляя саженные плечи, мягкой походкой ступил в истоптанный пыльный круг.
– Ай, шурави, бут! [49]
– Эй, моза, моза! [50] – раздались выкрики болельщиков.
Рязанов удивленно оглянулся, Олег повернулся к толмачу.
– Сапог снимай, – оживленно заговорил тот, довольный исходом переговоров. – Надо без сапог совсем, а!
– Разувайся, Рязань! – гоготнул Терещенко.
Через некоторое время они уже стояли в кругу. Афганец – здоровенный детина, почти на полголовы выше отнюдь не маленького Степана. Под широкими штанами и хламидой типа халата или длиннополой рубахи, перехваченной кушаком, нельзя было точно оценить его физические данные. Рязанов, конечно, выглядел в подтянутой армейской форме спортивнее и моложе.
– Степа, – заорал, перекрывая гул болельщиков, Терещенко. – Не подкачай! Не осрами десантуру!
– Масуд, хода афиз! [51] – неслось со смехом от цветущих персиков.
Степан не торопился с действиями, Масуд крепко схватил его за пояс, подавшись всем телом вперед, и почти упал на Степу. Рязанов в точности повторил его жест, и теперь они упирались грудью в грудь, стараясь толкнуть друг друга, дернуть за пояс, завалить на землю. Масуд был здоровенным силачом, несколько раз он едва ли не поднимал от земли десантника, но тот, отлично натренированный маскировать и перемещать центр тяжести, всякий раз уклонялся от приема противника. На попытки подсечек оба реагировали моментально, подпрыгивая и топоча голыми ступнями в пыли.
Олег, профессиональным глазом оценивая борьбу, отмечал моменты, когда можно было наверняка уложить на землю афганца, но он не был уверен, допустимы ли такие приемы в местной борьбе. Бестужев знал, что если бы не условности правил, Степан давно бы свалил этого смуглого верзилу.
В какой-то момент, сделав обманный рывок в одну сторону и поймав на ответном движении Рязанова, Масуд дернул всем телом в другую и сбил с ног Степана. Тот неловко упал, пытаясь сгруппироваться в падении, но на него тут же грузно навалилась туша противника.
Среди зрителей-афганцев раздались радостные крики, хлопки в ладони. Все одобрительно шумели.
Рязанов, пряча глаза от товарищей, поднялся, красный, с испачканным в пыли влажным лбом.
– Ну что же ты, Степа? – укоризненно крикнул Соловьев. – Нехорошо-то как!
– Да, Рязань, – вторил голос Терещенко, – негеройское поведение, товарищ рядовой Рязанов.
Тот быстро обулся, не глядя на товарищей, и взял автомат из рук Бестужева.
– Хош амадит, зет ташакор, хош амадит, – быстро кивая, все повторял толмач-афганец.
3
Степан некоторое время молчал, видимо, недовольный исходом схватки. Они миновали ряды с лавками ремесленников, занятых полудой, чеканкой, изготовлением металлических кувшинов, в которых можно разогревать воду прямо на костре. Рядом с ними вовсю вели бойкую торговлю празднично наряженные обувщики и портные, расхваливая и демонстрируя свои цветастые халаты и мягкие сапожки. За рядом солений и пряностей на корточках сидели перед огромными медными самоварами продавцы чая в белоснежных чалмах.
