Дом с черной лентой - Алексей Викторович Макеев
– Нет, не было никаких татуировок, – просто и все таким же пустым и безжизненным голосом ответила Галина Алексеевна. – Тело у него было чистенькое, загорелое, сильное.
Она вздохнула и снова перевела взгляд с рук на окно.
– Я сейчас. – Женщина встала и вышла из кухни, в которой они сидели.
Художница и Викентий переглянулись.
– Мне она о близости с этим Владимиром не рассказывала, – прошептал Викентий. – Наверное, стеснялась. А при вас Анастасия Терентьевна вдруг взяла и созналась…
– Нет, Анастасия Терентьевна тут ни при чем, – возразил ему Крячко. – Это ты просто не те вопросы женщине задавал. Или задавал не так, как нужно было их задавать.
Шеина вернулась на кухню и принесла с собой небольшую картину в рамке. Все сразу же догадались, что на этой картине было изображено, и не ошиблись.
* * *
Оперативники хотя и вымотались за день, но решили все-таки не оставаться в Ярославле и добраться к ночи до Москвы. Правда, поначалу Крячко не знал, как ему поступить с художницей. По-хорошему, ее нужно было бы доставить обратно в Иваново, но та вдруг заявила, что в Ярославле у нее живет давняя знакомая, с которой они не виделись уже года три, и она запросто может, переночевав у нее, утром уехать домой на автобусе.
– Вы и так доставили мне неповторимое удовольствие, – заявила Анастасия Терентьевна на прощание Викентию и Крячко. – Я хотя и увлечена сейчас своими картинами, но вспомнить прошлую профессиональную деятельность было для меня очень волнительно. Волнительно – в самом лучшем понимании этого слова. Я словно скинула десяток лет с плеч, – рассмеялась она и, отдав Викентию листочки с нарисованными ею портретами подозреваемого, бодрым шагом удалилась.
Гуров ехать через Ярославль передумал, так как был совершенно вымотан, а добираться до города из Владимира было не ближний свет. Проще, да и быстрее было вернуться в столицу. Поэтому он и предложил Крячко и Викентию тоже не задерживаться и выехать, как только закончат все дела, в Москву. И хотя из Ярославля добираться до Москвы дольше, чем из Владимира, Станиславу в этом смысле было проще, чем Гурову: Викентий сел за руль, а Крячко прекрасно доехал до дому, подремывая на заднем пассажирском сиденье. Он предложил Викентию переночевать у него. Так что все остались довольны, хотя и очень устали за день.
– Похоже, Лев, ты оказался прав насчет портретиков, – признался Станислав Гурову, когда они встретились на следующее утро в кабинете Главного управления и Лев Иванович рассказал Крячко и Соловьеву о своих беседах с потерпевшими из Владимира.
– У этого мазурика, оказывается, есть свои фирменные понты, – поддержал Крячко Викентий. – Он явно любит покрасоваться и хочет произвести впечатление. Вот только на кого? На дам, которых он обманул? На тех, кто будет расследовать его махинации? Или на самого себя? Этакий нарциссизм, самолюбование самим собой любимым.
– Это точно, – согласился с журналистом Станислав. – Но нам его красование только на руку. Проще будет вычислить все эпизоды с махинациями, которые он провернул.
– Я вот что хотел спросить, – нерешительно заговорил Викентий. – Может быть, не будет лишним задать вопрос о портретах и другим женщинам, которые откликнулись на мою статью? Я вначале даже и не знал, что между всеми этими аферами может быть что-то общее, кроме внешности подозреваемого.
– Хорошая мысль, – похлопал его по плечу Станислав. – Вот тебе мой компьютер, – указал он журналисту в сторону своего стола, – и можешь приступать к осуществлению плана прямо сейчас. Кстати, – повернулся он к Гурову, – я вчера заезжал в Управление Ивановского уголовного розыска. В Ярославль мы приехали, когда рабочий день уже закончился, и никого из начальства на месте не застали. Но я попросил дежурного узнать, не было ли у них за последнее время заявлений о мошенничестве, не связанных с разводом в интернете.
– И что, есть результаты? – Гуров поднял голову от бумаг, которые изучал за столом.
– В последние три месяца к ним поступило только одно такое заявление от некой гражданки Метелкиной. Она утверждает, что некий молодой человек обманом выманил у нее целых десять тысяч рублей.
– Ну, это явно не наш случай. Наш Жених так мелко не плавает, – отозвался Лев Иванович и снова уткнулся в документы.
– Вот и я о том подумал, – усмехнулся Крячко. – Зато в Ивановском УМВД мне выдали целых три дела, похожих на наше. Женщины были обмануты на довольно крупные суммы. Только вот их описания подозреваемых мало подходят под портрет нашего гаврика.
– Все равно их нужно будет проверить, – не поднимая головы от бумаг, заявил Гуров. – Вот и займись этим прямо сейчас. Надеюсь, ты номер телефона оперативников, которые этими делами занимаются, взял?
– Лева, – с обидой в голосе проговорил Крячко. – Я что, по-твоему, вчера только на работу в уголовный розыск вышел? Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку, строя из себя начальника?
– Нет, не кажется, – резко ответил Гуров. – Уже десять часов утра, я и Викентий уже работаем, а ты все еще ходишь по кабинету руки в брюки и…
Лев Иванович не договорил и, посмотрев на ставшее жестким выражение лица Крячко, решил не усугублять ситуацию. Он прекрасно знал характер Станислава. Тот хотя и был весьма добродушным и в целом не обидчивым человеком, что, собственно, и помогало им обоим в работе и в дружбе, но о своих недостатках терпеть не мог говорить и не признавал их. А они у Станислава были. Он частенько ленился выполнять нудную, но необходимую в оперативном деле работу, тянул с написанием отчетов до последнего, что нередко тормозило расследование и вызывало недовольство у начальства. Гурова же, щепетильного и дотошного в любых мелочах, нередко просто бесило такое отношение Станислава к его обязанностям. Хотя и редко, но между ними, когда они заходили в своих амбициях слишком далеко, возникали трения, которых они в целом старались не допускать. Многолетняя дружба научила их вовремя сдерживать эмоции. Вот и сейчас Лев Иванович, увидев на лице Крячко обиду и злость, постарался сдержаться и не стал продолжать мысль вслух.
В кабинете повисло напряженное молчание, на которое не мог не обратить внимания Викентий. Он взглянул на Гурова и на Крячко и, решив разрядить тягостную обстановку, спросил:
– Лев Иванович, мне нужна некоторая информация. У вас, случайно, нет фотографий картин от владимирских невест? Я к чему об этом спрашиваю? И Шеина, и Лобода изображены на своих портретах в свадебных нарядах. А
