Гнездо аиста - Юлия Александровна Лавряшина
Теперь Клим предчувствовал почти то же: завтрашний день будет полон только Зиной… Пьесой, которую он для нее пишет… Беззвучными разговорами с ее фотографией… А если Бог даст, то и с ней самой. Живой. От этой мысли у него увлажнялись ладони и в груди щемило так пронзительно, что Клим поневоле вспоминал, что вступил в самый привлекательный для инфаркта возраст.
Пытаясь отвлечься, он с утра привел в порядок все медицинские карты и понемногу побеседовал с каждым из маленьких пациентов. Когда в кабинет вошел Ворон, Клим в который раз испытал прилив неловкости перед мальчишкой, на котором попросту разрядил переполнившее его возбуждение. Он уже хотел было заговорить об этом и как-нибудь оправдаться, но вдруг заметил, что Ворон то и дело глуповато и счастливо улыбается.
– Что произошло? – напрямик спросил Клим, почувствовав, что мальчишка не прочь поделиться.
Тот разулыбался уже в открытую, и тонкие ободки его ушей ярко засветились на солнце.
– Они опять пришли, – стараясь не выдать своего ликования, сообщил Ворон.
– Зина?! – вырвалось у Клима.
Мальчишка посмотрел на него понимающе и сказал, голосом выразив сожаление:
– Да не… Ее там нет. Только девчонка с пацаном. Ну, Тоня.
– Я понял, – перебил Клим и, не скрывая удивления, спросил: – Они вдвоем пришли?
– Ну… Они там, в коридоре.
Быстро поднявшись, Клим машинально поправил волосы и распахнул дверь:
– Вот так сюрприз, – в замешательстве оглядев детей, протянул он. – Заходите. Или вы не ко мне?
– К вам, – серьезно сказала Тоня, настороженно, как незнакомого, рассматривая его.
Жоржик выскочил откуда-то сбоку и, дернув Клима за руку, улыбнулся во весь рот:
– Здрасьте! Спорим, вы нас не ждали!
– Ты уже выиграл, – признался Клим. – Да проходите же… Я сейчас освобожусь.
Секунду поколебавшись, он указал на свой заветный диванчик:
– Располагайтесь… Ворон, ты не против, если мы потом поговорим?
– Да не, – старательно не обращая внимания на Тоню, согласился мальчик и вежливо добавил: – Как вам удобнее…
Клим насмешливо поддел его:
– Мне удобнее дома в кресле. Ты никуда не исчезай, я только переговорю с ребятами и сразу к тебе, договорились?
Потупившись, как скромный ученик, Ворон встал и скованной походкой направился к двери. Но Жоржик неожиданно бросился за ним следом:
– Эй, Ворон, ты же мне фокус с ножичком обещал показать!
– С каким еще ножичком? – грозно спросил Клим. – Ты что, порядков наших не знаешь?
– Да это мой, мой! – закричал Жоржик, чуть ли не прикрывая собой Ворона, которому и до плеча-то не дорос. – Это я с собой взял.
– Ну ладно, только осторожнее, – разрешил Клим, пребывавший по случаю отпуска в благодушном настроении.
И шепотом добавил, когда они уже открыли дверь:
– Не попадитесь там!
Хмыкнув, Ворон кивнул, а Жоржик стукнул себя по груди и приложил к губам указательный палец. Клим улыбнулся сразу обоим и с некоторым страхом обернулся к Тоне, которая продолжала буравить его взглядом.
– Может, чего-нибудь хочешь? – спросил он с надеждой. – Попить? Поесть?
– Я не беспризорная, – отрезала девочка. – Меня дома кормят.
Клим покорно согласился:
– Ну, конечно, я и не сомневался. У тебя хорошая мама.
– Она вам нравится? – требовательно спросила Тоня.
Ее волнение выдавало лишь то, что она то и дело отбрасывала со лба челку. Но в целом ее самообладанию могли бы позавидовать спартанские мальчики. Решив не поддаваться на ее провокационные выпады, Клим спокойно ответил:
– Конечно, она мне нравится.
– Очень?
– А что, по-твоему, значит очень?
Нисколько не сконфузившись, Тоня задала очередной вопрос:
– Вы ведь в нее влюбились?
«Да, – ответил Клим про себя. – Я влюбился…»
Он молча смотрел на нее и ждал продолжения, и тогда девочка впервые дала волю раздражению:
– Ну что вы молчите? Боитесь, что я папе скажу? Так не бойтесь. Я не собираюсь вас выдавать. Это мне нужно знать. Самой.
– Да, – поглядев в окно, сказал Клим.
Она растерянно переспросила:
– Что да?
– Я люблю ее. Твою маму.
Тоня вскочила с дивана, будто ее ужалили, и пронзительно вскрикнула:
– Зачем вам это надо? Вы ведь женаты! И у нас семья… Оставьте ее в покое!
Даже не улыбнувшись над тем, как она вдруг заговорила, Клим негромко сказал:
– Я не могу.
– Не можете?
– Не могу. Я не должен тебе этого говорить, но раз уж ты хочешь понять… Я только и думаю, когда увижу ее в следующий раз.
– Вы с ней… Вы с ней… – девочка захлебнулась словами и в отчаянии сжала кулачки.
Клим предупреждающе вскинул руку:
– Нет-нет! Если ты об этом… То можешь мне поверить: ничего не было.
«Ну, почти ничего», – сделал он про себя оговорку. Несколько секунд она продолжала так же мрачно разглядывать его, потом снова села в уголок дивана:
– Зачем же вам ее видеть?
– Я же говорил тебе: я просто не могу. Не могу ее не видеть. Не слышать ее голоса, ее смеха. Не следить за ней взглядом. Не восхищаться…
Насупившись, Тоня сердито спросила:
– Значит, так любят?
– Я – так, – кивнул Клим. – Может, у кого-то это проявляется по-другому. Считается, что человек может даже убить из любви… Но я не назвал бы это любовью.
Еще немного помолчав, она подняла испуганные глаза:
– Вы хотите забрать маму у нас?
– Нет, – сразу же ответил он. – Не у вас… Но у вашего отца – да. Я хочу забрать ее у него.
– Но он ведь ее тоже любит! – воскликнула девочка и вся покраснела от негодования и беспомощности.
Клим со вздохом признался:
– Как же мне трудно говорить с тобой об этом… Я не знаю, как это объяснить! Мне ничего не известно о его… чувствах. И даже об ее. Я знаю только, что не могу без нее жить… Каким бы старомодным тебе это ни казалось.
Девочка пожала плечами:
– Почему старомодным? Правда, у нас в классе многие считают, что их родители уже устарели для… Ну, для любви… Но я так не думаю. У нас даже бабушка два года назад замуж собиралась.
– И что же? – заинтересовался Клим.
– Ничего не вышло, – вздохнула Тоня. – Он хотел, чтоб она с работы ушла. У него огород там, хозяйство… А наша бабуля без своего дворца просто жить не может!
– А ты его не любишь?
Она холодно отрезала:
– А что мне там делать? Папа меня только в одном спектакле выпускает… И то без слов.
