Иван Жагель - Страна игроков
– От вашего союза передали приглашения на этот прием только Шелесту и мне, – терпеливо стала объяснять Анна, словно понимая, что болезненное самолюбие мешает Виктору воспринимать вещи объективно. – Он предложил поехать в ресторан вместе, так что я могла прийти сюда или с ним, или вообще не прийти.
– Прекрасное объяснение вашего совместного появления, – с преувеличенной серьезностью закивал Ребров.
– А ты не допускаешь, что я воспользовалась предложением Шелеста и приплелась в этот проклятый ресторан для того, чтобы увидеть тебя?! – пошла вразнос Анна. – Я ведь знала, что ты будешь сидеть над телефоном, ждать моего звонка, злиться, но сам – лопнешь, а не позвонишь!
– Зачем же я тебе понадобился? Чтобы еще немного подзадорить твоего шефа? Заставить его поревновать, помучиться?
Он окончательно завел ее.
– Ты – невыносим! Но твоя гордыня тебя погубит. Я не собираюсь оправдываться. Скажу только одно, – в этот момент ее тонкие черные брови были похожи на два изогнутых янычарских клинка, – у меня нет никаких личных отношений с Шелестом! А вот где я работаю и с кем – это уже мое личное дело! Кстати, твой Большаков ничем не лучше моего начальника. Но ты же от него не уходишь?! Более того, именно ты помогал надувать этот мыльный пузырь, который будет теперь сидеть в Государственной думе. И именно благодаря тебе Большаков и Шелест сейчас вместе. А с чего у тебя все это начиналось? Защищал свое достоинство?! Боролся за справедливость?! Хотел разобраться, что же все-таки произошло с компанией «Русская нефть»?! Между прочим, как там идет твое расследование – что-то я давно о нем ничего не слышала?! – с издевкой поинтересовалась она. – Молодец! Продолжай в том же духе. Как говорится: благими намерениями выстлана дорога в ад! Успехов тебе!
Анна круто развернулась и ушла. Первой мыслью Реброва было, что таким образом они расстаются уже в девятый или десятый раз. Второй – что она абсолютно права: Большаков вполне стоит Шелеста и Виктору в этой ситуации нечего строить из себя святошу.
Глава XXIII
СЕБЯ ОН УЖЕ ИСЧЕРПАЛ
1
Депутату Большакову выделили в здании Государственной думы небольшой кабинет с малюсенькой приемной. Этим пока и ограничилось жизненное пространство для всей его команды. А с собой в нижнюю палату российского парламента Алексей решил взять семь человек.
Прежде всего, за своим хозяином перебрались в Думу помощник по всем вопросам Левон и секретарша Люся. В приемной их столы также были поставлены у окна, друг напротив друга. И, как и на прежнем рабочем месте, большую часть времени они были заняты своим романом.
Эта сладкая парочка невольно навевала мысль о том, что если бы кто-то решил воздвигнуть памятник служебному адюльтеру, скрашивающему серые будни миллионам мужчин и женщин в тысячах больших и маленьких контор по всей стране, то этот монумент должен быть именно таким: отлитые из бронзы два письменных стола, а за ними, вперив друг в друга влюбленные взгляды, сидят он и она.
Сюда же удалось втиснуть и третий стол. Занял его бывший руководитель избирательного штаба Ринат Садиров. После успешного завершения предвыборной кампании он фактически стал правой рукой Большакова. И именно он возглавил аппарат новоявленного депутата, в который, помимо Левона и Люси, вошли еще четыре помощника Большакова – три из них прежде работали в избирательном штабе и были людьми Садирова, а четвертым оказался Ребров.
Ранее Виктор довольно часто бывал в Думе. Сюда он приезжал по своим журналистским делам: взять интервью у известных политиков, разжиться текстами только что принятых законов или послушать дебаты по важнейшим экономическим проблемам. А так как народные избранники были капризнее нимфеток, то программы ежедневных парламентских слушаний постоянно менялись, и, чтобы дождаться обсуждения нужного вопроса, журналистам порой приходилось дежурить в Думе часами, а то и днями, наблюдая всю эту кухню изнутри.
Такой опыт был, безусловно, полезен Реброву, но сделал из него законченного циника. Во всяком случае, Виктор полностью избавился даже от малейших иллюзий относительно нравов, моральных качеств депутатов и прекрасно разбирался в причинах, которые вдруг заставляли законодательное собрание работать с потрясающей быстротой, буквально штамповать новые документы, или, наоборот, погружали его в медвежью спячку.
Зато Большакову, все еще пребывавшему после победы на выборах в состоянии легкой эйфории, подобного опыта явно не хватало. Он бросился покорять Государственную думу с таким энтузиазмом и самонадеянностью, словно здесь можно было чего-то добиться примитивным нахрапом.
В первые недели своего депутатства Алексей, как прилежный ученик, сидел на всех парламентских слушаниях, принимал участие в голосованиях по всем вопросам, пока наконец не понял, что это не имеет никакого смысла. С таким же успехом он мог нажимать на кнопки в ближайшем зале игровых автоматов. Будет принят какой-либо закон или его навсегда похоронят в хитросплетениях сложных и формально демократических процедур, определял не он, а местные бюрократы.
Да и вообще все большие дела в Думе вершились через председателей различных парламентских комитетов и комиссий, а также руководителей фракций, способных обеспечить любой вариант голосования. Именно к ним шли правительственные чиновники, представители региональных властей, финансово-промышленных групп, торговые короли, уголовники и просто хозяева крупных предприятий, кровно заинтересованные в появлении какого-то документа или в бесконечных проволочках с его рассмотрением. И понятно, что для убеждения парламентских чинов использовались не только сила интеллекта и слово «пожалуйста», но и какие-то более материальные вещи.
Конечно, Большакову, как и любому другому человеку, было неприятно сознавать, что, потратив кучу денег и времени, он фактически ничего не добился. Другими словами, даже пробравшись в Думу, он остался статистом. Пытаясь что-то изменить в своем дурацком положении, Алексей предпринял усилия сблизиться практически со всеми депутатскими группами и фракциями. И, надо сказать, с ним везде беседовали очень доброжелательно, готовы были даже немедленно принять в свой состав, но… на правах «шестерки», которой в лучшем случае доставались бы лишь крохи от делившегося между парламентскими начальниками пирога.
Это был настолько сильный удар по самолюбию, что еще совсем недавно вполне уверенный в себе духовный лидер всех подрастающих российских капиталистов начал потихоньку терять лицо. Чтобы привлечь к себе внимание, а может быть, от бессильной злобы он спорил по пустякам, влезал во все парламентские дискуссии, включая обсуждение вопроса регулирования вылова частиковых рыб в водном пространстве между Россией и Канадой и проблемы защиты материнства.
Возникла опасность, что Большаков станет дрейфовать в сторону парламентских шутов – разновидности «городских сумасшедших». Как и в любом другом сообществе, этот тип людей был также представлен в Государственной думе. Понятно, что шуты выполняют важную социальную функцию: своими чудачествами и болтовней они забавляют окружающих, разряжают атмосферу, показывают множеству закомплексованных, замордованных обстоятельствами сограждан, что в этом мире есть и более ничтожные людишки. Но для предводителя всех молодых отечественных буржуев подобная роль была явно чужда.
Это хорошо понимал и он сам, но ничего не мог поделать. Преследовавшие Большакова неудачи толкали его на другие необдуманные поступки. А где-то с конца мая Алексей стал совершенно невыносимым. Он бросался на всех членов своей команды, словно переживающий климакс удельный князь, которому позволено абсолютно все. И именно в этот период между ним и Ребровым случился очередной, и самый серьезный за все время их совместной работы, конфликт.
2
Стоит ли говорить, что причиной конфликта послужила очередная попытка Большакова обратить на себя внимание. Для этого он не придумал ничего лучшего, как присоединиться к группе депутатов, отправлявшейся на несколько дней в Севастополь.
Официальной целью поездки была объявлена проверка условий базирования в этом городе частей российского Черноморского флота. Но это был лишь повод для того, чтобы в очередной раз поднять шум вокруг спорных территориальных вопросов, существующих в отношениях между Россией и Украиной.
На всех встречах с российскими моряками радикально настроенные депутаты Госдумы делали весьма откровенные заявления о том, что не только Севастополь «всегда был и навеки останется городом славы русского оружия», но и в целом Крым «является исконно российской территорией».
А так как в середине девяностых годов Украина, даже по сравнению с переживавшей экономические проблемы Россией, казалась нищей, поездка депутатов и их откровения спровоцировали массовые выступления русских во многих крымских городах и поселках. Лозунги при этом были традиционными: «Крым и Россия навек неделимы!» По телевидению показывали толпы людей с плакатами, а также экзальтированных старух, которые со слезами на глазах обнимали российских парламентариев.
