Эмиль Габорио - Преступление в Орсивале

Говоря так, Лекок внимательно следил за Лоранс и видел, что она его слушает. И все-таки глаза ее оставались сухими, в них горел какой-то беспокойный блеск.

- К тому же, - заметил он, - ваша жизнь принадлежит не только вам, вы станете матерью.

- Нет, - воспротивилась она, - как раз из-за ребенка я должна умереть сейчас, если не хочу умереть со стыда, когда он спросит меня, кто его отец.

- Вы ответите ему, сударыня, и укажете на честного человека, на вашего старинного друга господина Планта, который готов дать ребенку свое имя.

Старик мировой судья стоял бледный, едва держась на ногах от волнения, и все же у него достало сил сказать:

- Лоранс, девочка моя милая, заклинаю вас, согласитесь…

Простые эти слова, произнесенные с невыразимой нежностью, тронули и убедили несчастную женщину. Лоранс залилась слезами. Она была спасена.

Лекок тотчас же торопливо набросил на плечи Лоранс шаль, которую заметил на диване, просунул ее руку под руку папаши Планта и велел ему:

- Ступайте, поскорей увезите ее отсюда. Моим людям приказано пропустить вас, а Зеленец уступит вам экипаж.

- Но куда?…

- В Орсиваль. Господин Куртуа уведомлен моим письмом, что дочь его жива, и ждет ее. Поезжайте, поезжайте!

Услышав стук колес экипажа, увозящего папашу Планта, Лекок подошел к трупу графа де Тремореля и задумчиво произнес:

- Впервые в жизни я подставил преступника под пулю, вместо того чтобы арестовать и передать в руки правосудия. Имел ли я на это право? Нет, но совесть моя меня не упрекает, значит, я поступил правильно.

И, сбежав вниз по лестнице, он позвал своих людей.

XXVIII

На следующий день после смерти графа де Тремореля Подшофе и Гепен вышли на свободу и получили - Подшофе четыре тысячи франков на новую лодку и сети с предписанными законом ячеями, а Гепен десять тысяч, причем ему была обещана такая же сумма через год, если он вернется жить в родные края.

А спустя две недели, к величайшему изумлению всех орсивальских сплетников, которым подобное и в голову не могло прийти, папаша Планта вступил в брак с мадемуазель Лоранс Куртуа; в тот же вечер молодые уехали в Италию, объявив, что вернутся не раньше чем через год.

Что до главы семейства Куртуа, он продает свое очаровательное орсивальское имение и намерен перебраться на юг; сейчас он подыскивает какую-нибудь коммуну, где требуется деятельный мэр.

Лекок, как и все прочие, вскорости позабыл бы о преступлении в «Тенистом доле», которое так и осталось загадкой для широкой публики, если бы в одно прекрасное утро к нему не явился нотариус; он вручил сыщику проникновенное письмо от Лоранс и кипу бумаг с печатями.

Бумаги эти оказались документами на владение уютным домиком папаши Планта в Орсивале «со всем, что в нем находится и к нему относится, в том числе с обстановкой, конюшней, каретным сараем, садом и службами, а также небольшим лужком поблизости».

- О чудо! - воскликнул Лекок. - Есть еще на земле благодарность! Ради такого редкого случая, так уж и быть, я согласен превратиться в землевладельца!