Александра Маринина - Фантом памяти
Я говорил, неотрывно глядя в ее лицо, произносил заранее заготовленные слова и с каждой секундой все отчетливее понимал, что я сейчас ей все расскажу. Мне это нужно. И это не принесет мне никакого вреда, потому что она умна и поймет все Правильно, и не станет меня осуждать, упрекать, объяснять, что я был не прав. Она просто выслушает и поймет.
Так в мою жизнь вошла Елена...
И точно так же она вошла в нее второй раз, уже сейчас, когда я снова попал в ту ситуацию, которую она назвала экзистенциальной. Снова пьяные ублюдки, ищущие, кого бы обобрать и избить. И снова острое и четкое понимание того, что меня сейчас могут убить. А если не убить, то, во всяком случае, унизить, заставить испытать такую душевную боль, что лучше бы умереть сразу.
- Почему ты ничего не сказала мне? - спрашивал я, не переставая обнимать ее, словно боялся, что ее снова отнимут у меня. - Ты видела меня каждый день, ты сидела со мной за одним столом, ты все знала и молчала. Почему?
- А какой смысл говорить, если ты все равно этого не помнишь? - ее рука все время гладила меня то по спине, то по плечу. - Мало ли кто что тебе будет говорить, пользуясь твоим беспамятством. Ты бы мне не поверил, ты бы подозревал, что я просто сумасшедшая фанатка, которая решила подсуетиться и удачно втереться к тебе в доверие, а то и в постель. Ведь ты бы именно так подумал, я тебя знаю.
- Да, - соглашался я, - я бы подумал именно так. Но каково же тебе было...
Я осекся, вспомнив некоторые детали. Например, как Мимоза расплакалась и убежала, когда я сказал, что не пришел на ужин, потому что ко мне приехала жена. Могу себе представить, каково ей было это слышать, ведь она нормальный человек и прекрасно понимала весь подтекст сказанного. И вообще она могла видеть, что каждый раз, когда приезжает Лина, я пропускаю или бассейн, или трапезу, а потом прихожу с таким выражением лица, какое бывает у сытого кота, нажравшегося дармовой сметаны. Уж ей-то, моей любовнице, отлично известно, какое лицо у меня бывает после занятий любовью. И она молча терпела это.
- Но зачем, милая моя? - я сгорал от стыда. - Зачем ты так мучила себя? Зачем ты вообще устроилась в этот санаторий?
- Чтобы быть рядом с тобой. А вдруг тебе понадобилась бы помощь? А вдруг мне удалось бы стать тем детонатором, который вернул бы тебе память? Или амнезия прошла бы, а рядом никого из близких. Так хоть я была бы под рукой. Ведь я знала, какие именно события ты забыл, и понимала, как больно тебе будет вспомнить об этом. Я должна была быть рядом с тобой в этот момент.
Да, тут она была права. Кроме нее, о моем унижении не знал никто. Я никому не рассказал. Поэтому никто не рассказал об этом мне самому, когда мое сознание, так удачно воспользовавшись аварией и травмой черепа, избавилось от неудобного воспоминания.
- Это стоило тебе больших денег.
- Я продала браслет, который ты мне подарил на Новый год. Этого хватило на три месяца.
- На три месяца? Но ведь ты ушла из санатория раньше... - Я вдруг вспомнил Бегемота. Он разговаривал с Еленой в парке санатория, а на следующий день она объявила, что заканчивает лечение. Что бы это значило? Мне стало муторно.
- Меня попросил твой врач, Михаил Викторович.
- О чем попросил?!
- Чтобы я уехала. Он сказал, что в ходе длительных бесед с тобой выяснилось, что твое отношение ко мне и твои мысли обо мне как о соседке по столу мешают тебе сосредоточиться на воспоминаниях, которые необходимы для успеха его лечения. Что я являюсь для тебя раздражающим фактором. Одним словом, он попросил меня, чтобы я уехала из санатория.
- Ничего не понимаю! Какие мысли?! Какое отношение к тебе, если я тебя забыл? Что за бред? Ты чего-то не договариваешь?
Елена помолчала, отошла к окну.
- Я первая заговорила с Михаилом Викторовичем. Кстати, как ты его называл? Наверное, Бегемотом, да?
- Точно. Как ты угадала?
- А его никак иначе нельзя назвать. Так вот, когда я заметила, что он к тебе регулярно ходит, я выспросила у сестричек, кто он такой, они сказали, что психоаналитик. И я подошла к нему в парке и честно все рассказала. Про то, что мы давно знаем друг друга, что у нас близкие отношения, что я специально устроилась в санаторий и что, если в ходе занятий с тобой он сочтет, что я могу быть хоть чем-то полезной, пусть только скажет, и я все сделаю. Он обещал. А потом, когда вышло интервью с тобой, он сказал, что я мешаю и ему, и тебе. Я поверила и на следующий день уехала.
Муся! Ай да Муся! Она же обещала сделать так, чтобы Мимоза исчезла с моих глаз - и сделала. Ну искусница! Ладно, об этом потом...
Я пробыл у Елены без малого пять часов, и только после того, как она накормила меня обедом, я приступил к рассказу о книге про коррупцию в милиции и обо всех связанных с этим событиях.
ГЛАВА 17
- С этим надо что-то делать, - задумчиво повторила Елена, когда я закончил повествование о собранных материалах и поездке в Германию.
- Конечно, надо, - хмыкнул я, - кто бы сомневался. Но я хочу понять, что именно и как именно, чтобы самому себе не навредить. Ты же работала следователем, я хочу, чтобы ты прокомментировала те материалы, которые у меня в компьютере.
- Андрюша, я уже три года не работаю в системе, а по нынешним временам это очень много, очень, поверь мне. Раньше, когда система была стабильной и люди сидели на своих должностях по десять лет, можно было легко сориентироваться в ситуации, даже если ты выпадал из нее на три года. Теперь не то. Каждый день кого-то снимают, кого-то назначают, создают новые подразделения и новые должности, меняют подчиненность. Тем более когда приходит новый министр и приводит с собой новую команду, под которую начинает перекраивать всю структуру, чтобы всем друзьям дать по хлебной должности. Сегодня я для тебя не эксперт.
- А кто может быть таким экспертом? У тебя же наверняка остались друзья-знакомые в МВД. Свяжись с ними.
- Андрюша, - она грустно улыбнулась и ласково погладила меня по руке, - ты же знаток человеческих душ, неужели ты не понимаешь таких простых вещей? Когда я увольнялась на пенсию по инвалидности со страшным диагнозом, все быстренько забыли меня. Люди не любят чужого горя и стараются по возможности не общаться со смертельно больными. Все они уверены, что меня давно уже нет в живых. Им даже в голову не приходит, что я не просто жива, но и здорова, что я полностью вылечилась. Мне будет противно встречаться с ними, а им будет стыдно смотреть мне в глаза. Я не могу переступить через себя и обратиться к ним. Тем более что прошло три года и все они уже давно поменяли и должности, и места службы. И потом, есть сугубо деловые соображения. Если за каждым твоим шагом наблюдают, то в самое ближайшее время они поймут, что ты все вспомнил. И тогда тебе конец.
- С чего это они поймут? - удивился я. - С того, что я приехал к тебе? Так я тебя знаю как соратницу по лечению, мы с тобой за одним столом почти три месяца сидели. Наши встречи ни о чем не говорят.
- Ни о чем, - согласилась Елена, - до тех пор, пока я не начну проявлять активность и собирать для тебя информацию. Вот тут они забеспокоятся.
- И снова ты не права. Мы познакомились в санатории, ты мне понравилась, я тебя разыскал, тем более что при прощании ты оставила мне свои координаты. Ты рассказала мне, что раньше была следователем, а я, в свою очередь, поделился с тобой замыслом книги о милиции. Что может быть естественней в таком раскладе, чем твоя готовность помочь мне с профессиональными деталями? Не вижу ничего опасного.
- Андрюша, ты забываешь, что имеешь дело не с писателями, а с офицерами МВД. Да, они будут думать точно так же, но потом поставят не точку, а запятую, и продолжат; но на всякий случай надо проверить, так это или не так. И если ты хоть одним взглядом, хоть одним звуком выдашь себя и дашь понять, что ты вспомнил или что мы с тобой давно знакомы, вся твоя конспирация полетит к черту.
- Могу тебе гарантировать, что я ничем себя не выдам, - гордо пообещал я. - О том, что память вернулась, будешь знать только ты.
- Более чем достаточно, - усмехнулась она. - Я могу сделать только один неосторожный шаг, обронить одно неосторожное слово - и на этом все закончится. Конечно, я постараюсь быть максимально осторожной, но дать тебе стопроцентную гарантию не могу. Это слишком большая ответственность. Ты даже не понимаешь, как легко нас с тобой подловить. Поверь мне, я же все-таки бывший следователь. Мы будем покупать в магазине продукты и обмениваться репликами, а рядом будет стоять человек, вслушивающийся в каждое наше слово. Или мы будем сидеть в ресторане, а за соседним столиком будут находиться слухачи. Пойми, мы не сможем на двадцать четыре часа в сутки перевоплотиться в парочку, знакомую всего пять месяцев и практически не имеющую общего прошлого, кроме нескольких недель, проведенных в санатории. Такое перевоплощение требует колоссального напряжения и постоянной сосредоточенности, чтобы это суметь, надо долго учиться и тренироваться. Мы с тобой не сможем.
