Колодец и бабочка - Елена Ивановна Михалкова
Юрий прижал ладони к лицу и с силой провел вверх, будто пытаясь стянуть с черепа кожу.
– В силу ворожеи вы верили безоговорочно и принялись осаждать ее два раза в неделю, – продолжал Макар. – Таких клиентов, как вы, у нее хватает – так полагала Мирослава, – и в конце концов, когда вы ей осточертели и она решила, что больше денег вытянуть из вас не удастся, она поступила с вами так же, как с остальными.
– Не может быть, – вслух проговорил Сергей, не заметив этого.
– Она дала вам заведомо невыполнимое задание, – раздельно проговорил Илюшин.
Любовь Андреевна сглотнула и обвела комнату рассеянным взглядом, словно ища в воздухе опровержения. Словно, избегая смотреть на Макара, она могла забыть то, что он сказал.
– Мирослава – бизнесмен, – безжалостно пригвоздил Илюшин. – Вы хорошо на нее потрудились. Теперь она могла рассчитывать, что при случае вы упомянете где-нибудь ее имя – при вашей популярности такое знакомство было не лишним. Но больше она не собиралась вас терпеть и проделала с вами свой привычный фокус. Как она это сформулировала, а? Возьмите одноглазого рыжего кота без ушей, сварите его в чане вместе с кишками новорожденной жабы и принесите в склянке три ложки отвара? Примерно так звучало ваше задание? Мирослава достаточно хорошо успела вас узнать, чтобы понимать: с вас сталось бы купить кота на птичьем рынке и откромсать ему уши. Поэтому она строго оговорила, что кот не должен быть свежеослепленный. Надеюсь, ей это когда-нибудь зачтется. Сколько рыжих котов вы бы перепортили – страшно представить!
– Любаша, это же неправда, – заискивающе обратился Юрий к жене. – Ты, пожалуйста, объясни, что это чушь. Развей заблуждения господина Илюшина.
Яровая молчала. Губы ее беззвучно зашевелились, и Сергей разобрал, что она повторяет: «Это поклеп».
– Мирослава умеет произвести впечатление, – согласился Илюшин. – Купились и вы, и Габричевский. Все бы обошлось, если бы не случай. Поразительное везение – или, возможно, фантастическое невезение, хотя вы, конечно, считали иначе. Вы встретили подходящего кота.
Бабкин воочию представил, как, перебирая браслеты в «Маргалите», Яровая улавливает краем глаза какое-то движение, поднимает взгляд и натыкается на Якова Соломоновича. Он почувствовал, что его разбирает нервный смех.
– Дальше всё просто. Сами вы украсть кота не могли, вас наверняка запомнили консультанты. И вы дали поручение Габричевскому, решив, что раз парень по уши в вас влюблен, сам бог велел использовать его втемную. Худшего выбора представить нельзя. Габричевский – неуравновешенный, потерявший от вас голову, не понимающий, зачем вам кот и что вы собираетесь с ним делать… – Макар сокрушенно поцокал языком. – Вы, конечно, что-то наврали Илье по поводу кота, но он отлично понял, что это выдумки. В три часа дня вы сели к нему в машину в тупике, ведущем в тихий парк. Вы так торопились на эту встречу, что телефон забыли дома – и это вас спасло от разоблачения в первые же сутки после убийства. Потому что Габричевский жаждал благодарности, он был уверен, что вы должны его вознаградить, а вы, разумеется, не собирались даже целоваться с этим идиотом, не то что с ним спать… Он впал в буйство, так ведь? Орал, что вы лживая сука? Или просто молча лез к вам? Он вас повалил, это несомненно, и тут, задыхаясь под его телом, вы сообразили, что вокруг никого, вы в закрытой машине, а он крупнее и сильнее вас… Надо думать, Габричевский успел здорово вас помять. – Из голоса Макара исчезла насмешка. – Если вы снимете платье, под ним обнаружатся синяки. Завтра вы пойдете к следователю, предъявите гематомы и расскажете, как все произошло. Признаетесь, что Габричевский пытался изнасиловать вас в своей машине и вы, защищаясь, ударили его туфлей в висок. Вам инкриминируют превышение пределов необходимой самообороны. Но хороший адвокат убедит суд принять во внимание смягчающие обстоятельства.
Яровая теперь не отрывала взгляда от Илюшина. Когда он сказал о синяках, она непроизвольно поднесла руку к груди. Юрий дернул шеей, но не подошел к жене, а опустился на ковер, покачиваясь и бессмысленно глядя перед собой. Он тяжело дышал и выглядел оглушенным. «Как бы его сердечный приступ не хватил», – забеспокоился Сергей.
– Когда вы поняли, что Габричевский мертв, стали заметать следы. Юрий вам помог. Действовали вы вполне разумно, и может быть, сейчас говорите себе, что никаких улик против вас не найдется. Не предавайтесь самообману. Вы не вычистили салон машины, и ваш упавший волос, найденный на коврике, уже изучает эксперт. Как и кожу под ногтями Габричевского. Он вас наверняка оцарапал. Невозможно драться с человеком в замкнутом пространстве и не оставить следов.
Юрий поднял к нему бледное лицо:
– Откуда вы знаете про волос?
– Я не знаю, я предполагаю, – поправил Макар. – Вы вполне можете мне не верить. Вы, Любовь Андреевна, совершили оплошность, когда не признались во всем мужу. Надо было честно сказать, как вы планировали использовать кота. Как-никак, Юрий помогал вам избавиться от трупа… Но вот ситуацию с Горбенко он трактовал превратно. Сначала вы поссорились с подругой. Затем посещали какую-то мутную гадалку, раздобыли кота для колдовских ритуалов, к тому же обронили, что Горбенко сама планирует писать книги, без вашего участия… Юрий видел, как вы напуганы. Он заключил, что Наталья вам мешает и вы хотите ее извести.
– Господи, Юра, – испуганно сказала Яровая.
Кожеватов снова с силой провел ладонями от подбородка до макушки.
– Не говори им ничего! – вскрикнула она.
– Мы и без него все знаем, – заверил ее Макар. – Вы никак не могли покушаться на Горбенко: она – ваша самая большая ценность. А вот Юрий, которого вы не посвятили в детали своей хитроумной операции, – мог. После того как вы в ужасе рассказали ему, что Наталья не хочет делиться с вами историями, а будет сама писать романы, он решил, что именно в ней сосредоточен источник опасности. Вы-то с поиском сюжетов непременно что-нибудь придумаете! Газетки там почитаете, журналы старые… А вот конкурента в лице Горбенко вы можете и не выдержать. А Юрию очень нравится быть супругом известной писательницы.
– Юра, молчи… – сквозь зубы повторила Яровая.
– Я и предположить не мог, что ты хочешь приворожить ее, а не извести, – безучастно сказал Кожеватов.
– Ты идиот!
– Влюбить ее в себя… Господи, как тебе могло взбрести такое…
Илюшин дважды хлопнул в ладоши, и оба они, муж и жена, вздрогнули и посмотрели на него. Руки Юрия безвольно свисали, он так и сидел на ковре, ссутулившись, как обезьяна,
