Искупление – Дорога к жизни - Влад Сэд
– Бля, как же меня достали все эти листья, все сыпят и сыпят, каждый день по несколько раз нужно убирать.
Не услышав от меня в ответ каких-либо сочувственных фраз, он деловито продолжил:
– Пятихатку дашь, все покажу.
В ответ я замялся. В целом, я бы и рад был заплатить что-то этому сторожу, но меня как говорят «давила жаба», жалко было расставаться с деньгами, но без помощи сторожа я мог бы до бесконечности ходить по этому лабиринту воспоминаний о человеческих жизнях. Вот поэтому я нехотя протянул этому не то сторожу, не то охраннику кладбища несколько своих смятых денежных купюр. Он быстро выхватил у меня деньги, спрятал их в карман своего бушлата. Но при этом сторож не особо торопился с помощью мне, вначале докурил, беспечно бросил полу-потушенную сигарету куда-то прямо в гору опавших листьев, затем сказал: «Значит так, иди прямо, по главной аллее, до конца, затем поверни направо и иди вдоль забора, а там уже сам все увидишь».
Следуя инструкциям кладбищенского сторожа, я двинулся в путь. Первым делом мне предстояло пройти через аллею могил хозяев жизни. Дорожка в центре аллеи была выложена красивой, красно-желтой плиткой, а массивные памятники и гранитные могильные плиты показывали статус покойников, как бы обозначая то, что и в загробном мире они остаются выше статусом, чем простые смертные. Я медленно проходил мимо каких-то огромных, нелепых склепов, памятников во весь рост, могильных плит со странными эпитафиями и надписями, все это выглядело словно насмешка над самой жизнью, каким-то нелепым комиксом, где все наоборот – плохое это хорошо, а хорошее это плохо. Вскоре эта аллея закончилась и начались могилы тех кто уже «отлежал свое» – старые, заброшенные захоронения, давно не посещаемые родственниками. Часть памятников на них уже давно была снесена, а о могилах напоминали лишь покосившиеся оградки, да небольшие ямки в земле, заваленные мусором. Я знал что подобные места кладбищенское начальство обычно держит в резерве для новых статусных клиентов. При появлении таковых – старые кости выкапываются и выбрасываются на ближайшую «мусорку», таким образом могила словно квартира переходит к новому хозяину. Да так бывает – вроде бы большая страна, но земли все равно не хватает, безумный парадокс, которому нет объяснения. Вскоре, я наконец оказался на самом краю кладбища, где уже толком не было ни дорожек, ни фонарей, ни какой-либо разметки для могил, а от внешнего мира это место отделял высокий бетонный забор, который серой стеной возвышается вдали. Я стоял словно посредине какого-то старого, заброшенного поля. Передо мной располагались неровные ряды небольших бугорков земли, кое где они уже просели и промялись, а где-то были совсем свежие. Над каждым из них, словно саженец растения, торчал самый обычный ржавый железный прут арматуры, с небольшой жестяной табличкой, на которой белой краской был написан пятизначный номер. Время и погодные условия конечно же постепенно делали свое дело, поэтому многие таблички уже совсем заржавели, а краска с них осыпалась, поэтому разобрать какой номер на них написан было почти невозможно. Я стоял на месте посредине этого жуткого поля и долго не решался идти сквозь ряды этих табличек, чтобы наконец отыскать нужную мне. Я пытался издалека вглядываться в номера, в надежде увидеть что-то с расстояния, но в вечернем полумраке сделать это было почти невозможно. Неожиданно, мне снова послышался все тот же низкий, хриплый голос, видимо кладбищенский сторож, зная более короткий путь, пришел сюда и решил проследить за тем, чего же я ищу в этом углу кладбища. «Возят их сюда несколько раз в месяц, зимой больше конечно. Холодно и морозы, поэтому народу больше мрет, а щас пока еще осень, тепло, поэтому более менее спокойно. Какой номер-то тебе нужен? – спросил он меня.
Я прочитал по бумажке:
– 45678.
– Эээ, это старый номер, не свежий, сложно сказать, где точно такой находится. Но можно сделать так. Ты считай от правого края один ряд – это примерно год. Свежие могилы – значит этот год. Ну и если помнишь какой год, то отсчитывай и иди ищи свой номер в ряду.
Сказав это, кладбищенский сторож снова закурил и скрылся в кустах, а я начал ходить по рядам могил, низко наклонившись к земле, в поисках нужного номера. Солнце уже почти скрылось и становилось темно, поэтому мне нужно было торопиться. Для освещения я включил фонарик на сотовом телефоне. 5 долгих лет – 5 рядов. Все точно – сторож не обманул. Вот и нужная мне могила, номер на ней конечно же потемнел от времени, но все еще был читаем. Я остановился перед ним и некоторое время смотрел на эту табличку как будто бы ожидая что каким-то непостижимым образом передо мной вдруг появится дух той женщина, что навеки скрыта под слоем земли и подаст мне какой-то знак. Но ничего этого конечно же не произошло. В тишине осеннего вечера, я слышал лишь как на ветру слегка колышутся жестяные таблички, ударяясь о прутья арматуры. «Что же мне сказать ей сейчас? Попросить прощения ? Или молить о пощаде ради спасении души?» – мучительно думал я. Нет, наверное это слишком глупо. Да и зачем? Она мертва и уже ничего не услышит. Лучше тогда уж просто помолиться богу о своем спасении. Я не приготовил для этого случая каких либо особых речей, да и просить за себя чего-то у бога тоже не собирался. «Прости и прощай навеки, а теперь прочь навеки, в небытие», – сказал я, а затем обеими руками резко схватился за табличку с номером и оторвал ее, потом тоже самое сделал с еще несколькими другими, находящимися рядом. Вот так все просто. Дело сделано, никто никогда не найдет ее, даже если очень захочет. Так наверное будет лучше для всех. Отрывая жестяные таблички с могил, я не заметил как довольно сильно поранил свою правую руку – из порезанной ладони на землю закапала кровь. Перевязать рану мне было нечем, поэтому я просто сжал руку в кулак. Подойдя поближе к забору кладбища я забросил все оторванные мною таблички в заросли кустарника и двинулся к выходу. Теперь это только моя тайна и она умрет вместе со мной. От этих мыслей мне почему-то стало легче. Я уже давно понял, что в этом мире есть два способа избавиться от боли и страданий:
Первый – открыться и все рассказать, исповедаться во всех грехах, а после принять наказание за все содеянное.
Второй
