Александр Звягинцев - До встречи в Лондоне. Эта женщина будет моей (сборник)
После нескольких скандалов он оказался в аховом положении. Но ему повезло. Его спасла Николь, став первой леди Франции. Она убедила президента взять Баттистона в свою администрацию, которую обычно называют попросту Елисейский дворец. Он был зачислен в группу советников по связям со средствами массовой информации и пиару – президент, человек новой формации, считал, что его светлый облик должен являться народу не самостоятельно, а под чутким и умным руководством Елисейского дворца. Но проекты Баттистона и тут показались чрезмерно бойкими, а манеры не соотвествующими строгим рамкам учреждения. Его умело отодвинули в сторону и давно бы уволили, если бы не поддержка Николь. Ведь она считала своего друга детства несколько безалаберным, но талантливым человеком. Однако все-таки дни его пребывания во дворце катились к концу, потому как всем было известно, что отношения между президентом и Николь становятся все напряженнее. И именно президент не позволил тронуть Баттистона – он понимал, что пресса сочтет, что началась расправа над людьми Николь, и раздует вокруг этого скандал. Сам Баттистон принял давно привычную ему позу непризнанного гения. И чувствовал себя при этом весьма удобно. Ни за что не отвечающий представитель Елисейского дворца – чем плохо? В общем, мсье Баттистон был, судя по всему, из тех, с кем серьезных дел иметь не стоит, а вот прокатиться за город – одно удовольствие.
Баттистон оказался точь-в-точь таким, каким его представлял Ледников. Он непрерывно размахивал руками, пучил глаза, корчил физиономию и без передыха острил, шутил, рассказывал какие-то истории – про Елисейский дворец и жуткие нравы, царящие там, про школьные годы, которые они пережили вместе с Николь, про удивительный город Москву, где он был пару раз, и русских девушек, которые совершенно не похожи на французских…
Сидя с Николь на заднем сиденье, Ледников удивлялся, как Баттистон умудряется вполне прилично вести машину. Николь, погруженная в собственные мысли, рассеянно улыбалась. Только когда уже выбрались из Парижа, Ледникову удалось выудить из Баттистона кое-какие сведения об их поездке. Оказалось, они направляются в небольшую деревушку, где у Баттистона есть дом, оставленный ему в наследство бабушкой. Там затевается какой-то традиционный местный праздник, столы накроют прямо на улице, будет весело и вкусно. А потом… О, потом мсье Ледникова ждет что-то такое!
– Мишель, я тебя предупреждала, – вдруг оборвала его Николь. – Уши надеру!
– Молчу-молчу! – поднял обе руки с руля Баттистон.
Ледников внимательно посмотрел на Николь. Шутки в нынешнем положении его не радовали.
Николь чуть улыбнулась и сжала его руку своими прохладными, сильными пальцами.
– Не беспокойся, ничего страшного тебя не ждет. Во всяком случае, это будет не рулетка по-русски, – улыбнулась она.
– Надеюсь, – пробурчал Ледников. – Aux mariages et aux morts le diable fait son effort!
– Ну, ни свадьбы, ни похорон нашей программой не предусмотрено, – засмеялся Баттистон. – Так что о дьяволе можно не беспокоиться.
Ледников чувствовал себя глупо. Ведь ничего про слежку и про Грана он Николь не рассказывал, она ничего не подозревает, и потому сам он выглядит каким-то придурком, который боится остаться с красивой женщиной наедине. И вообще, боится неизвестно чего…
Фамильный дом семейства Баттистонов представлял собой двухэтажный кирпичный куб, потемневший от времени. Внутри все выглядело запущенным и обветшалым, а деревянная лестница, ведущая на второй этаж, скрипела под ногами так, что становилось страшно за свои кости.
Решили ограничиться чаем, благо до начала праздника оставалось всего ничего.
– Я сюда редко выбираюсь, – развел руками Баттистон, когда пришлось протирать от пыли чайные чашки. – Но продавать дом не хочу. Когда-нибудь я поселюсь здесь насовсем и засяду за мемуары, которые потрясут мир. О, я раскрою такие тайны, расскажу о таком коварстве, что…
– Ладно, уймись, – оборвала его Николь. – Не советую верить ни единому слову. Нет никаких тайн, кроме его собственных, и не будет никаких мемуаров. Все это блаженные мечты.
Когда они подъезжали к дому, она натянула на самые глаза бордовый берет. «Кто там в малиновом берете с послом испанским говорит?» – естественно, сразу пронеслось в голове Ледникова. Потом она нацепила огромные, в пол-лица, затемненные очки и как о чем-то давно решенном объявила: «Мы будем супружеской парой из России. Мне не хочется, чтобы кто-то узнал меня тут. Я не для того выбралась из лап охраны».
– Она никогда в меня не верила, – притворно шмыгнул носом Баттистон. – С детских лет. Хотя я всегда был влюблен в нее, мсье Ледников. А она!.. Она только смеялась над чувствами человека, который был готов быть ее пажом, рабом, тенью!
– Ну да, только тебе это никак не мешало иметь кучу девиц разного сорта! – усмехнулась Николь.
– Как-то я должен утешаться! – возмутился Баттистон. – Не могу же я только страдать и вздыхать – это скучно и утомительно.
– Хватит скулить, – отмахнулась от него Николь. – Мы идем на праздник или ты решил уморить нас своими причитаниями?
– Мне остается одно, мсье Ледников, – забыться в объятиях какой-нибудь местной красотки, от которой пахнет травой и молоком!
– Пошли, страдалец, – толкнула его в плечо Николь. – Только не забудь, что мы – супружеская пара из Москвы, путешествующая по Франции. Уяснил?
– Ага. Ну, по мсье Ледникову вопросов не возникнет, а вот по тебе… Откуда у тебя такой французский, если ты из Москвы?
– Во-первых, она могла ходить в Москве во французскую школу, как я, например, – пришел на помощь Николь Ледников. – А во-вторых, у нее могла быть мать француженка…
– Прямо как шпионы, – подмигнул Баттистон. – Кажется, у них это называется легенда?
– Точно, – подтвердил Ледников.
– Ну что ж, будем надеяться, что нас не разоблачат и не упекут в каталажку, – продолжал веселиться Баттистон. – Из Парижа тут никого не будет, только местные, так что можно рассчитывать на успех нашего предприятия. Надеюсь, президентские ищейки ничего не пронюхают.
Столы были выставлены прямо на небольшой деревенской площади, украшенной гирляндами, лампочками, флажками и флагами. На белых скатертях громоздились блюда с паштетами, салатами, ровными лоскутами ветчины, окороков, колбас, бесчисленными сортами сыра, большими круглыми хлебами. Между ними гордо торчали темные горлышки бутылок вина и прозрачные бутоны бокалов…
Веселье уже шло вовсю, когда они попали туда. Люди ели, пили, танцевали, обнимались. Баттистон сразу же оказался в центре веселья. Как Ноздрев на псарне, он чувствовал себя тут решительно своим человеком, любимым, хотя и непутевым сыном большого семейства. Он постоянно убегал от столика, за который их посадили, по каким-то своим тайным делам, оставляя их вдвоем.
Николь тоже выглядела несколько возбужденной, и Ледников подумал, что еще пара бокалов вина и она тоже пойдет плясать на площади, как простолюдинка.
Какая странная история – это их неожиданное знакомство и спонтанная близость! Оно было какое-то бунинское, способное и готовое оборваться в любой момент. Просто мужчина вдруг почувствовал непреодолимое влечение к женщине, пребывающей волей судьбы на головокружительной высоте и в то же время одинокой, встревоженной и даже напуганной надвигающимся будущим. А женщине вдруг показалось, что она неожиданно встретила человека, который поможет хоть на какое-то время избавиться от тревоги и страхов. Хоть на какое-то время, хоть ненадолго…
Ледников думал о них с Николь как-то отстраненно, словно речь шла не о нем самом. Каждая их встреча могла стать последней, и осознание этого придавало какое-то особое значение каждому слову, каждому взгляду, каждому прикосновению, даже случайному…
Как будто поняв, о чем он думает, Николь сжала его руку и внимательно посмотрела на него. Ему показалось, что он видит ее внимательные глаза за черными очками.
– Мы вернемся в Париж? – поинтересовался он.
– Можем вернуться. А можем остаться здесь. Дом большой.
– Тебя не будут искать?
– Не знаю. Наплевать. Я предупредила, что могу задержаться, а уж что им придет в голову, я не знаю.
Тут прискакал возбужденный Баттистон, плюхнулся на стул и что-то зашептал на ухо Николь. Наверняка что-то про сюрприз, о котором он проболтался в машине.
Николь повернулась к Ледникову.
– Нам пора. Солнце уже садится, наступает вечер – это наше время.
– Я хоть могу узнать, что меня ждет? К чему мне готовиться?
Николь насмешливо покачала головой и встала.
– Вперед, рыцарь! – шутливо сказала она. – Неужели вы боитесь последовать за вашей дамой, хотя бы и на край света?
– Просто я нынче без меча и доспехов, – хмыкнул в ответ Ледников. – И мне будет затруднительно защитить даму от трехглавого дракона.
