Наталья Солнцева - Иллюзии красного
Когда Сервий из маленького мальчика превратился в отважного и умелого юношу, который участвовал в самых жестоких схватках, выходил из них невредимым, пользовался доверием и любовью покрытых шрамами ветеранов и вызывал своей ловкостью и силой зависть у молодых легионеров, старик показал ему золотую пластинку на шнурке.
– Это твое. Когда я ездил разведывать путь, моя лошадь чуть не наступила на маленький копошащийся в траве сверток. Я спешился, подошел и развернул дорогую, красивую ткань. Внутри свертка оказался младенец – крепкий, здоровый мальчик. К его ручке был привязан этот самый амулет. Я хранил его долгие годы. Думаю, он означает что-то важное, раз твои родители пожелали, чтобы он был с тобой. Теперь, когда ты вырос достойным мужчиной, способным постоять за себя, я могу быть спокоен. Никогда не расставайся с этой единственной вещью, которая связывает тебя с твоим прошлым… Иногда прошлое скрывает в себе тайну будущего. Береги амулет. Придет время, когда он скажет свое слово.
Терция слушала, затаив дыхание. Она была необычной женщиной – любила разговаривать, обсуждать самые разные вещи, которые волновали ее. Часто ее вопросы заставали Сервия врасплох, и он не сразу мог что-то ответить. Она требовала, чтобы он думал и отвечал искренне, а не просто отмахивался от нее ничего не значащими фразами.
В самый разгар ласк, когда он уже с трудом контролировал себя, Терция могла спросить что-то вроде:
– А ты мог бы проиграть завтрашний бой, если бы я тебя об этом попросила?
Он просто приходил в замешательство от этих ее вопросов.
– Ты шутишь?
– Вовсе нет. Я не шучу, я правда хочу знать. Скажи мне! – Она отстранялась, не позволяя ему целовать себя, и становилась очень серьезной.
– Ты же не хочешь, чтобы меня убили?
– О, Сервий, я хочу услышать не это. Ответь, прошу тебя.
О Боги, что за упрямство! Ему было нелегко сохранять самообладание. Что же ответить? Самое удивительное, что он чувствовал… если он солжет, Терция поймет это. Каким-то непостижимым образом она читала его истинные мысли. Попытки скрыть их, или ввести ее в заблуждение ни разу не привели ни к чему хорошему. Она замыкалась в себе, и ему приходилось бесконечно долго и трудно вымаливать прощение и вновь добиваться ее благосклонности.
Десятки раз он спрашивал себя, зачем ему такие сложные, мучительные отношения, когда вокруг полно других женщин, доступных, веселых, которым не нужно ничего, кроме плотских утех, вкусной еды и вина? А если еще и подарить им пару золотых монет, то восторженной благодарности не будет предела. Много раз он пытался вырваться из своего плена, проводя время с легкомысленными ветреницами, которые дарили ему минутное наслаждение, тут же сменяющееся тягостным чувством опустошенности и невыразимой скуки. Он снова начинал думать о Терции, о том, как она морщит лоб, размышляя о самых неожиданных и на первый взгляд нелепых вещах, о ее смехе или шепоте, о ее задумчивых глазах, глядящих на мир с изумлением и жаждой каких-то неведомых открытий… Она снилась ему жаркими ночами, и, просыпаясь утром, измученный тоской по ней, Сервий отправлялся бродить по морскому побережью или неистово предавался физическим упражнениям, доводя себя до грани возможного.
Гладиаторский бой – только это еще могло дать забвение, на короткий промежуток схватки, где кровь и железо сливались в страстном экстазе…. Но постепенно Терция незаметно и тихо заполнила собой его сердце, так, что даже в минуты крайней усталости или в отрешенности боя она как бы все время была внутри него, тревожа и возбуждая…
– Сервий! – Она оперлась на руку, глядя на него жаждущими и затуманенными глазами. Он слишком хорошо понимал ее, чтобы заблуждаться насчет ее желаний. Она хотела не ласк. Она ждала ответа. – Так что? Ты проиграл бы бой по моей просьбе?
– Великий Зевс! – она несносна, но жизнь без нее становится пресной, как сухие зерна пшеницы. – Ради Бога, зачем тебе это нужно?
– Мне не это нужно. Мне нужен твой ответ. Я жду.
Ну, что можно ответить на такое? Сервий скрипнул зубами и… ответил то, что она желала услышать.
– Если бы ты попросила… – его голос охрип, – Да. Я бы проиграл бой. Я бы позволил убить себя. Тебе бы доставило удовольствие смотреть, как моя кровь вытекает на желтый песок? Если бы последнее, что я увидел, была ты… я бы согласился.
– О, Сервий, но я совсем не хочу этого! – Она улыбнулась, чуть-чуть, желая, чтобы он поцеловал ее и подставляя губы. – Я просто хотела услышать это… Обними меня крепче. Я не хочу, чтобы ты умирал, – я хочу, чтобы ты любил меня…
Она нежно провела рукой по его груди, снизу вверх, обняла и прижалась лицом к его шее. Он бы ответил еще на тысячу ее вопросов, если бы она захотела…
Гладиатор сидел на корточках, рассматривая останки – кроме золотой цепочки и пары перстней ничего не было. Он спрятал украшения в складках одежды. Не жадность заставила его сделать это. Может быть, удастся узнать по вещам, кто их владелец?
Сервий оглянулся вокруг – едва светящиеся взвешенные частички тумана начали клубиться, собираясь в глубине коридора. Он невольно взялся за свой Знак, который носил на цепочке, подаренной Терцией. Неужели, кто-нибудь также снимет украшение с его пыльных костей, если ему не удастся выйти отсюда? Куда идти? Что он вообще здесь делает? Он снова думал о Терции, вместо того, чтобы искать выход… Это ни на что не похоже.
Наверное, она сейчас спит… Он отогнал от себя мысли о ее пустынной вилле, прохладных комнатах, душистым деревьям во внутреннем дворике. Надо выбираться! Гладиатор вспомнил, что его привела сюда серая тень. Но что ей нужно? И где она? Или он? Неизвестный в плаще? Куда он скрылся?
Сервий двинулся вперед. Снова чуть не наступил на череп, но на этот раз не стал останавливаться. Вдруг в глубине коридора, там, где тускло клубился туман, показался неясный силуэт человека. Тело гладиатора сделало все гораздо раньше, чем он успел подумать о чем-либо. Рука молниеносно выхватила из-за пояса дротик и с силой метнула его в движущуюся фигуру. То, что оружие поразило человека в плаще, сомневаться не приходилось. Сервий слишком часто делал это и отлично знал, что уйти из-под такого удара невозможно. Он протер глаза, думая, что туман скрывает картину происшедшего. В несколько прыжков преодолев расстояние до поверженного противника, он застыл в недоумении… Человек исчез. И только дротик торчал на том месте, где Сервий видел проклятую тень. Оружие вонзилось в пористый пол каменоломни с такой силой, что толстое лезвие полностью ушло в породу, и только красиво инкрустированная золотом рукоятка поблескивала в удушливых клубах тумана.
Что же это? Ему показалось, что он видит фигуру? Гладиатор вспомнил о душах умерших, которые якобы бродят по заброшенному подземелью, но это не испугало его. Он был не из робких. Оглянувшись вокруг и ничего, заслуживающего внимания, не обнаружив, Сервий решил вытащить дротик… Каково же было его изумление, когда он протянул руку, собираясь дернуть как следует за рукоятку, и… оружие исчезло. Только что оно было здесь. Он только на секунду отвел глаза, и за это время кто-то забрал дротик? Но этого быть не может! Никто в этой империи не смог бы так его бросить, и тем более мало кто оказался бы способен его вытащить из каменной породы. Во всяком случае, на это пришлось бы потратить не секунду.
Гладиатор нерешительно оглянулся. Он стоял, не двигаясь с места, в паре шагов от глубокой зазубрины, оставленной исчезнувшим дротиком, и думал, что делать дальше. Что-то удержало его от желания броситься вперед, выхватив меч и круша все вокруг. Какой-то гул непонятного происхождения… Твердь под его ногами покачнулась, как будто под землей прошла небольшая волна, с верхнего свода посыпались мелкие камешки, стало стремительно темнеть. Клубы тумана рассеивались и таяли в сгущающейся тьме, откуда-то из глубин земли доносился постепенно нарастающий гул, вызывая в теле мелкую дрожь, очередная волна ударила снизу, и Сервий потерял равновесие, проваливаясь в бездну. Сверху с грохотом обрушился свод, засыпая пространство подземелья камнями и землей…
Сиур ждал условленного времени, когда Влад будет на связи, и задремал. Полдня он пытался обнаружить хоть какие-то сведения об Алеше, но ничего определенного выяснить не удалось. Человек он в городке был чужой, никто его не знал, следовательно, надеяться на «показания очевидцев» не стоило. Если даже кто-то что-то и видел, то не обратил внимания, а потому и не запомнил. Но Сиур надежду не терял – по опыту или инстинкту (ему было трудно отделить одно от другого) он знал, что любые действия, совершаемые людьми, всегда оставляют след, и при известном упорстве и тщательном подходе к делу, этот след можно обнаружить. Тем более, все происходило среди бела дня, и, как говорится, при всем честном народе. Не может быть такого, чтобы уж совсем никто ничего не видел.
