Аркадий Адамов - Петля (Инспектор Лосев - 2)
Торопливо скидываю с себя плащ, кепку и подсаживаюсь к своему столу. Мимоходом отмечаю про себя, что мой календарь застыл на дне, когда я отбывал из Москвы. Звоню Кузьмичу. Занято. Бросаю трубку, некоторое время барабаню пальцами по столу и снова звоню. Ага. Кузьмич долго разговаривать не любит.
- А-а, приехал, - довольно гудит Кузьмич, услышав мой голос. - Ну, давай заходи.
Я поспешно стягиваю через голову толстый, крупной вязки свитер, который, к счастью, в последний момент сунула мне в чемодан мама, конечно же с обычной своей присказкой: "Не забывай, что у тебя слабые легкие". Мама живет воспоминаниями двадцатилетней давности, если не фантазиями той далекой поры.
Под свитером у меня изрядно помятая белая рубашка и довольно приличный, итальянский галстук. Его я старательно поправляю перед зеркалом. Между прочим, у нас с Игорем есть тут и зеркало. Оно прикреплено к внутренней стороне дверцы шкафа. Если говорить честно, то я его сам туда прикрепил. Но мы делаем вид, что так оно и было и такой шкаф попал к нам чисто случайно. Это зеркало в свое время почему-то очень заинтересовало Петю Шухмина, хотя вообще-то он смотрится в зеркало, по-моему, только по большим праздникам. Если он может ходить на работу с расстегнутым воротом, а галстук носить в кармане на случай вызова к начальству или какого-нибудь ответственного визита, то это о чем-то говорит, мне кажется. Впрочем, Петя считает меня, в свою очередь, неслыханным пижоном и чистоплюем. Кажется, только его природное добродушие позволяет нам сохранять дружбу и согласие.
Поправив галстук, я выхожу в коридор и направляюсь в дальний его конец, где находится кабинет Кузьмича.
- Та-ак... - произносит Кузьмич, выслушав до конца мой отчет, и по привычке трет ладонью затылок, что, как известно, означает явное неудовольствие. - Признаться, надеялся, что закончишь ты это дело в Горьком-то. А тут вот на тебе... Значит, самоубийство, так, что ли?
Он испытующе глядит на меня поверх стекол сползших на кончик носа очков, потом снимает их, кладет перед собой и тянет из ящика стола сигарету. Я здесь не курю, даже если Кузьмич предлагает. И никто из ребят здесь не курит, это у нас железное правило.
- Видимо, самоубийство, - осторожно подтверждаю я. - Вот только мотивы до конца не ясны.
- Эх, милый, - вздыхает Кузьмич и стряхивает пепел с сигареты. - Сейчас бывает и так, что мотивы-то и самому самоубийце до конца не ясны. Нервы подводят. Психические перегрузки кругом. Знаешь, как в газетах пишут? Век, мол, такой.
- Как наш бедный век не называют только, - усмехаюсь я. - И век неврозов, и век стрессов. И всякие взрывы кругом: информационный взрыв, демографический взрыв, сексуальный взрыв. Вот тут и сохрани нормальную психику.
- Ну, это, милый, все там, - машет рукой Кузьмич. - У нас система все-таки другая.
- Система другая, и заботы другие, и проблемы, и трудности, и ошибки, возражаю я не без запальчивости, - а нервы у всех одни, А наши нервы войну вынесли, неслыханную притом, и все, что до нее было, и все, что после.
- Вы особенно много вынесли, - ворчит Кузьмич. - Молчал бы уж.
- Но зато мы от вас, слава богу, кое-что унаследовали, - отвечаю я. Нравственная эстафета поколений - это тоже не последнее дело и не пустой звук, а...
- Ладно, - обрывает меня Кузьмич. - Не туда мы с тобой сворачиваем. Неврозы неврозами, а в этом случае еще требуется разобраться. И рассказ этого... Как его?
- Павел.
- Да, Павла. Он нам кое-какие отправные точки дает. Ты не находишь? А его самого ты, значит, полностью исключаешь?
- Полностью. И сейчас он свалился. Сильнейший приступ. Язва открылась.
- Ну-ну. Давай, значит, сами разбираться. Что делать-то будем?
- Надо пройти их путь в тот вечер, Веры вместе с Павлом, - говорю я. Шаг за шагом. А еще лучше - проследить, как Вера провела весь тот день, с самого утра.
- Нет, - качает головой Кузьмич. - Тут надо выбрать для начала что-то одно. Эти два пути очень разные по методу изучения. Понял ты меня?
- Ну и что же?
- Всем этим тебе придется заняться, учти, - замечает Кузьмич.
- И займусь. А еще лучше, - меня вдруг осеняет новая идея, - еще лучше, если этим заниматься буду не я один.
Какая-то нотка в моем голосе заставляет Кузьмича насторожиться, и он весьма подозрительно смотрит на меня.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, как же, - не сдержавшись, я широко улыбаюсь. - Ведь Откаленко, кажется, вышел на работу?
- Гм... А говоришь, прямо с вокзала сюда приехал?
- Так точно. Но в комнате обнаружил его следы.
Кузьмич усмехается.
- То-то и оно, что только следы.
- Почему же только следы? - с тревогой спрашиваю я.
- А потому. Пришел и ушел. Посидел за своим столом пять минут. Удрал, можно сказать, из дома. От врачей.
- Так он дома уже?
- Это да. Дома, - кивает Кузьмич и сдержанно добавляет: - у своих стариков.
Я прекрасно понимаю эту сдержанность. Конечно, Игорь уже не вернется к Алле. Семью не восстановить. Да и надо ли? Это была трудная для обоих жизнь, невыносимая даже. И когда-нибудь это должно было кончиться. И кто-то из них должен был решиться первым. Решился Игорь. Алла истерзала его своей нелепой ревностью, своей тиранией, своим полным непониманием его самого и его работы тоже, вот что главное, ибо главное в жизни Игоря - это его призвание, его работа. Уж я-то знаю. Да, Игорь не вернется к Алле, это ясно. Но к нам-то он вернется или нет?
- Так вернется он к нам? - спрашиваю я. - Что сказали врачи? Что он сам решил?
- Вернется, - ухмыляется Кузьмич. - Затянулось все на нем, как на молодой собачке.
- А когда вернется?
- Не скоро. И никого другого я тебе не дам, - строго говорит Кузьмич. У всех дел по горло. Один будешь вертеться. И кончать надо быстро. Тебя тоже не отпуск ждет.
- На этот счет я спокоен.
- Так вот. Восстанавливать надо не весь день. А вечер. Только вечер, с того часа, как они встретились. Запомни: это самый страшный, самый острый и важный момент, который только эта девушка пережила в своей жизни. Восстанови его.
Да, легко сказать "восстанови". Вечер двенадцатого ноября. С того дня прошло три недели.
Я сижу один в своей комнате. На столе передо мной схема метро, схема маршрутов общественного транспорта и, наконец, схематический план самого города. На этом последнем плане я уже отметил кружком дом Веры и гостиницу "Колос", соединил их пунктирной трассой. А дальше? Где находится тот дом, куда Вера потом поехала, откуда вышла сама не своя и где нервный стресс достиг, видимо, своего апогея? По словам Павла, они туда ехали сначала в метро, с пересадкой, потом на троллейбусе, потом шли пешком. Так, так...
И, между прочим, уже оттуда, от того дома, они пешком добрели до той стройки. И шли совсем недолго. Это место я знаю и помечаю его кружком на карте. Но путь от гостиницы "Колос" мне неизвестен. Хотя...
Но в этот момент в комнату заглядывает не кто иной, как Валя Денисов. Мы не виделись бог знает сколько времени. То он в командировке, то я. Изящный, худощавый, невысокий Валя с узким большеглазым лицом и тонкими, как у музыканта, пальцами кажется хрупким, как девушка. Но он добился того, что это стало лишь обманчивой внешностью. Валя повторил в этом смысле подвиг Суворова, так мы, во всяком случае, полагаем. Тщедушный, болезненный парнишка стал вынослив и силен, как бизон.
Валя тактичен и сдержан. Заглянув в дверь и увидев меня за работой, он вежливо осведомляется:
- Ты не очень занят?
- Заходи, заходи, - обрадованно говорю я, поднимаясь ему навстречу. Сколько я тебя не видел! И вообще помоги с этой чертовой головоломкой.
- Если смогу, - скромно отвечает Валя.
Он и в самом деле скромен и любит держаться в тени. Но еще Валя аккуратист и педант. Если, например, потребуется, то для точности он может даже подсчитать количество шагов от одного пункта города до другого. Это его нисколько не смутит. Так однажды он, кстати, и сделал. А недавно он составил поразительную таблицу по одному запутанному делу. И как по таблице Менделеева можно предсказать целый ряд еще не открытых элементов, так и по Валиной таблице мы тоже кое-что смогли предвидеть и выяснить. Он просто прославился этой таблицей. И смекалка у Вали тоже есть, правда, я бы сказал, не стратегическая смекалка, а тактическая. Но сейчас именно это и надо.
- Понимаешь, какая штуковина, - принимаюсь объяснять я. - Мне требуется найти...
Но я не успеваю еще приступить к рассказу, как дверь снова, но уже с шумом, распахивается, и на пороге возникает мощная фигура Пети Шухмина. Ворот на толстой шее, как всегда, расстегнут, пиджак готов лопнуть на широченных плечах.
- Виталий... - гремит он и, раскинув в стороны руки, идет ко мне. Чертушка... Явился не запылился? Ну, и что в зубах приволок?
Петя в курсе всего дела, при нем оно и возникло, когда Валя был в командировке.
Коротко ввожу ребят в курс дела.
- Гм, гм... - мычит Петя, вглядываясь в план города. - Во всяком случае, можно сказать, в какой именно район они отправились из этой самой гостиницы. Дом-то тот недалеко от стройки, раз они потом пешком, гуляючи, до нее добрались. Вот он тут где-то примерно.
