Анна Малышева - Завтра ты умрешь
– Ничего не поделаешь, чем-то надо жертвовать! – бодро заявил журналист. Эта мысль совсем не понравилась Наталье, у нее даже вытянулось лицо. Ника отлично ее понимала, ведь та ровным счетом ничего не выигрывала, как бы ни повернулось дело.
– Но психиатр может и заплатить, – предположил Ярослав. – Тогда вы должны взять деньги и сказать, что все равно идете в милицию, потому что это уголовное дело!
– Ну нет! – На этот раз взвилась актриса. – Я знаю, чем это кончится! Не видать мне больше денег, их отнимут и приобщат к делу в качестве вещественных доказательств!
– Да кто вам велит нести их в милицию? – Ярослав даже растерялся перед лицом такой наивности. – Вы СКАЖЕТЕ, что идете туда, и все! Вы должны его напугать!
– Ну хорошо, напугали, – согласилась Наталья, – а потом что?
– А потом мы сделаем отличный материал – или для прессы, или для телевидения, это я обещаю! Само собой, привлечем и милицию, но ваши деньги, Ася, никуда предъявлять не будем. Вы пять лет работали, играли роль, вам заплатили – квиты. Единственный, кто может этим заинтересоваться, налоговая инспекция, но это уже другой разговор…
– Я не хочу, чтобы… – начала было Ася, но вдруг Наталья вскрикнула. Ника подумала было, что та уронила себе на колени зажженную сигарету, но, обернувшись, увидела, как ее рыжеволосая приятельница изо всех сил старается пригнуться, чтобы ее невозможно было разглядеть в окне машины с улицы. От кого она пряталась, Ника поняла сразу. Прохожих в переулке не было, только на крыльцо, за которым они следили, в этот момент поднимался высокий, очень худой мужчина в деловом костюме. Мгновение – и он скрылся в подъезде, она даже не сумела рассмотреть его лица.
– Банницкий, сам, – пробормотала Ася и потрясла подругу за плечо: – Он уже вошел, выпрямляйся. Я как-то на это не рассчитывала…
– Ой, Господи, как я его увидела, у меня прямо сердце оборвалось! – призналась Наталья, прижимая к сердцу растопыренные пальцы, украшенные яркими накладными ногтями устрашающей длины. – Всегда его боялась, а почему – спроси, не отвечу. Наверное, чувствовала, что он способен на убийство! Как только эта Марина с ним…
– Тс-с! – пригрозил Ярослав, и она покорно кивнула. Ника видела, до чего подруге хочется остаться внизу и какие усилия она делает над собой во имя дружбы. – Бояться нечего, мы рядом! Пусть они там хоть целой армией соберутся – делайте, что я вам сказал! Взяли деньги, обязательно сказали про милицию, ушли.
– А нам дадут уйти после такого заявления? – срывающимся, натужно веселым голосом поинтересовалась Наталья. – Получается, мы их обманываем своим «или-или»… Может, лучше взять деньги и ничего не…
– Будет просто замечательно, если они попробуют вас задержать! – вдохновенно воскликнул Ярослав. – Это же прямое насилие! Такой козырь против них!
Ника хотела было возразить, что этот козырь, как любая карта, имеет и свою оборотную сторону, но не успела – Ярослав взглянул на часы в последний раз и хлопнул в ладоши:
– Девушки, вперед! Деньги, слава – все будет ваше!
Те не успели опомниться, как он выскочил из машины и галантно помог им выйти. Входя в подъезд, Наталья послала подруге, остающейся на воле, такой отчаянно-трусливый взгляд, что Ника отвела глаза, не выдержав его. «Я бы ни за что не пошла! Этот жуткий психиатр, да еще сам банкир…»
– Что приуныла? – осведомился Ярослав, вновь усаживаясь в машину. У него был довольный вид человека, сделавшего выгодное дельце. Он даже потирал руки: – Теперь нашим упырям не отвертеться! Подумать только, ведь был момент, когда я хотел все бросить, так паршиво выглядело дело!
– Когда это? – недоверчиво поинтересовалась Ника. – По-моему, ты с самого начала и до конца верил в удачу!
– Да позавчера, когда мы встретили эту лже-Ксению! – ошарашил ее приятель. – Я, правда, изображал, что собираюсь ее достать, а сам хотел отступиться. Думал – чисто семейное дело, мало ли что бывает, и как-то расхотелось в это лезть.
– Может, ты был прав, – меланхолично ответила женщина. – Ну, Асю я понимаю, ей нужны деньги, она ни за что потеряла пять лет жизни, а я-то чего ищу?
– А статья?
– Не будет никакой статьи. – Она говорила твердо, приняв решение, которое давно созревало и наконец приняло четкую форму. – Понимаешь, это не мое!
– Но ты же с таким интересом…
– Да, – оборвала она его, – мне было до жути интересно расследовать это дело, идти по следу, играть роль богатой психопатки у Генриха Петровича на приеме… Так интересно, что я послала к черту свой браки, если бы не чудо – послала бы туда же и работу. А вот теперь думаю – как я умудрилась все это натворить, да еще в рекордно короткий срок? Наверное, со мной случилось то же, что с Ксенией, когда та завела любовника. И любовник-то ей надоел моментально, и брак у нее был хороший, чудесные дети, любящий муж… Но ей вдруг захотелось все перевернуть, испортить, разорвать в клочья! Надоела стабильность, она ее просто не могла больше выносить! Слишком все шло гладко, слишком предсказуемо, и от этого она начала сходить с ума… Как и я, – закончила Ника, стараясь не смотреть на своего спутника.
Тот выдержал паузу, ожидая продолжения, затем пожал плечами и заметил, что она все драматизирует. С ним тоже так бывает, когда очередное дело подходит к концу, – кажется, будто чего-то недостает, наваливается тоска…
– Завтра я уеду в Питер, – сказала Ника, не слушая его. – Пока на время отпуска. Потом… Если не потянет обратно, окончательно там устроюсь. Короче, ничего я теперь не знаю, а ведь еще десять дней назад думала, что все будущее расписано наперед по клеточкам, словно календарь…
– А так и надо жить, ничего не зная! – Ярослав ободряюще потрепал ее по плечу: – Не унывай, ничего не бойся, а главное – никогда не…
Он не успел дать очередного совета, возможно, самого ценного. Его прервал оглушительный хлопок, от которого во многих машинах, припаркованных в переулке, сработала сигнализация. Сразу вслед за хлопком раздался истеричный женский вопль, внезапно оборвавшийся на самой высокой ноте, будто кричащий рот чем-то заткнули. Ника помертвела. Она как-то сразу поняла, что эти звуки шли из окон четвертого этажа, где располагалась квартира психиатра. Ярослав некоторое время сидел неподвижно, затем осторожно, словно боясь кого-то спугнуть, повернул голову к Нике.
– Слышала? Это выстрел! Останешься здесь, а я пойду туда. – Он так побледнел, что казалось, вот-вот потеряет сознание. – Сиди тут и не высовывайся! Зачем я послал туда этих дур!
Последние слова вырвались у него с таким отчаянием, что Ника разом пришла в себя. Ей вспомнился испуганный взгляд Натальи, и она выскочила из машины вслед за Ярославом:
– И я с тобой!
– Немедленно в машину!
– Да пошел ты! – Она оттолкнула его и первой ворвалась в подъезд. Никакого страха Ника теперь не испытывала, депрессивные мысли покинули ее начисто. И хотя она помнила, что несет ответственность за свою жизнь, так как эта жизнь нужна сыну, это ничуть ее не смущало, когда она бежала вверх по узкой лестнице, заставленной мешками со строительным мусором. Ярослав нагнал подругу только возле двери психиатра и буквально оттащил за шиворот:
– Рехнулась! Я первый!
Дверь была не заперта, внутри слышались громкие голоса, но больше никто не кричал – только где-то на заднем плане можно было различить женский плач. Ника с Ярославом беспрепятственно проникли в квартиру, журналист первым ворвался в приемную и тут же замер на пороге, закрывая обзор своей спутнице. Той пришлось несколько раз дернуть его сзади за куртку, и только тогда Ярослав посторонился, открыв ее взгляду потрясающую картину.
Ася, которую они ожидали увидеть лежащей на полу в луже крови, стояла у окна и курила, нервно сбрасывая пепел прямо на подоконник. Обернувшись к вошедшим, актриса только раздраженно пожала плечами, словно прося избавить ее от объяснений. Генрих Петрович, явно прерванный посреди какой-то обличительной тирады, так и застыл с открытым ртом и патетически протянутой рукой, уставившись на незваных гостей. Банкир же едва на них взглянул, и его глаза казались удивительно равнодушными, как будто сонными. Пистолета в руках ни у кого из мужчин не было.
Он был у Натальи – не то что бледной, а какой-то желтой от ужаса. Она стояла посреди комнаты, неловко держа оружие в правой руке, а левой зажимая рот.
Покосившись на Нику, женщина издала какой-то странный, каркающий звук, убрала от губ ладонь, измазанную помадой, и уставилась на пистолет так, будто недоумевала, откуда эта штука взялась у нее в руке. Было видно, что она готова попросту отшвырнуть оружие, но подоспевший Ярослав молча освободил ее от этой опасной ноши. Генрих Петрович опомнился от изумления и раздраженно поинтересовался:
– В чем дело? Разве вам на сегодня назначено?
Ему никто не ответил, и он перевел взгляд на свою рыдающую секретаршу. Та с трудом ползала на коленях и безуспешно пыталась собрать скачущих по полу разноцветных рыбок со слипшимися плавниками и бурно вздымающимися жабрами. Великолепный аквариум, предмет ее нежных забот и тщеславной гордости, был вдребезги разбит выстрелом, а его обитатели медленно задыхались среди осколков стекла и водорослей, щедро покрывавших мокрый пол приемной.
