Кэти Райх - Уже мертва
Почему сегодня я четыре часа провела среди грязи, крыс и пауков? Почему не предоставила копам удовольствие проследить за ненормальным дружком Жюли?
Почему не рассказала все Райану и не позволила ему заняться тем, чем занялась сама?
Я чувствовала, что ответы на все эти вопросы связаны с чем-то более личным, чем страх за собственную жизнь или за жизнь Гэбби. Что-то другое вынуждало меня так рьяно заниматься расследованием, что-то более глубокое и тревожащее. В течение целого часа, шаг за шагом, я разобралась, в чем дело.
Дело было в том, что в последнее время я начала бояться саму себя. Каждый день мне приходилось сталкиваться с насильственной смертью — с трупами каких-то женщин, убитых какими-то мужчинами, мертвыми телами, выброшенными в реку, в лес, на помойку. Я изучала раздробленные кости детей, найденные в водопроводной трубе, в коробке, в пакете. День за днем я вычищала их, осматривала, классифицировала. Потом писала отчеты. И порой при этом ничего уже не испытывала. Была профессионально отстранённа. Хладнокровна. Я видела смерть слишком часто, слишком близко, и мне начинало казаться, что я теряю понимание ее значения. Ведь скорбеть по каждой из этих косточек я была просто не в состоянии.
А вот смерти этих женщин шевельнули во мне нечто особое. Я как будто пропустила сквозь свою душу их страх, их боль, их беспомощность перед лицом безумия. Я воспылала яростью и злобой и загорелась желанием уничтожить зверя, отобравшего у них жизни. Смерти этих женщин вызвали во мне искреннее сострадание и словно явились спасительным тросом для моих притуплявшихся эмоций. Для моей собственной человечности. Я сочувствовала несчастным женщинам и испытывала по отношению к ним огромную благодарность.
Вот насколько личной была причина, побудившая меня заниматься поисками убийцы. Вот почему я не намеревалась бросать расследование. Вот что заставило меня ехать в лес у монастыря и вливаться в ночные кошмары Мейна. Я чувствовала себя обязанной убедить Райана довести дело до конца. Я должна раскусить клиента Жюли. И найти Гэбби. Все эти истории могут оказаться взаимосвязанными. Или нет. Не имеет значения. Так или иначе, я жаждала найти сукина сына, безнаказанно издевавшегося над женщинами, и изолировать его от общества. Навсегда.
33
Ускорить ход расследования оказалось сложнее, чем я предполагала. Частично по моей вине.
К пяти тридцати пятничного вечера мои желудок и голова уже изнывали от бесчисленного количества выпитых чашек кофе. Мы обсуждали содержимое папок несколько часов подряд. Новой информации собрать удалось крайне мало, и мы были вынуждены снова и снова повторять то, что давно знали, пытаясь выискать какие-то новые взаимосвязи. Дело почти не продвигалось.
Бертран занимался проработкой вопроса с недвижимостью. Объявления о продаже жилья Моризет-Шанпу и Адкинс, а также соседей Ганьон были напечатаны через «Ре-Макс», огромную риелторскую фирму с офисами в трех районах города и тремя выездными агентами. Ни один из них не помнил ни жертв, ни даже недвижимость, которую они собирались продать. Отец Тротье пользовался услугами другой конторы — «Ройал Лепаж».
Выяснилось, что бывший дружок Питр был наркоманом и что несколько лет назад он убил проститутку в Виннипеге. Этот факт мог служить ключом к разгадке дела об убийстве самой Питр, а мог и вовсе не иметь к нему никакого отношения. Клодель настаивал на последнем.
Допрос людей, совершивших преступления сексуального характера когда-либо в прошлом, велся непрерывно, но положительных результатов не давал.
Толпа полицейских чутко наблюдала за районами, в которых жили Адкинс и Моризет-Шанпу. Ничего.
Мы не знали, в каком направлении работать, и от этого постепенно теряли терпение, делались все более раздражительными и угрюмыми. Я была вынуждена раскрыть свои карты. Меня вежливо выслушали. Я рассказала о ситуации с Гэбби, о рисунке, о том, как я разговаривала о нем с Джеем Эс, и о слежке за Жюли.
Когда я закончила, никто не произнес ни слова. Фотографии семи убитых женщин в гробовом молчании взирали на меня. Клодель рисовал в блокноте какие-то сетки или решетки. Он целый день помалкивал, как будто решил отстраниться от всех нас. Мое выступление привело Клоделя в еще более хмурое расположение духа.
Прекр-р-расно!
— Значит, вы не можете сказать точно, Сен-Жак это или нет? — подал наконец голос Бертран.
Я покачала головой.
Прекр-р-расно!
— Я считаю, нам следует сцапать этого дегенерата! — воскликнул Кеттеринг.
— На каком основании? — спросил Райан.
Прекр-р-расно!
— Можно просто надавить на него, взглянуть, как он отреагирует, — предложил Шарбонно.
— Если этот тип и есть наш мальчик, тогда мы просто спугнем его, — сказал Руссо. — Он тут же исчезнет из города, вот и все. А для нас главное — не упустить его.
— Главное, чтобы никто больше не пострадал, — произнес Бертран.
— Может, этот парень импотент?
— Или просто ловит кайф, когда видит эту сорочку на какой-нибудь девке?
Прекр-р-расно!
— А насколько надежный человек эта ваша Гэбби? — спросил вдруг Шарбонно.
Я заколебалась. При свете дня абсолютно все выглядит иначе. Вчера мне казалось, что я добилась самого главного и теперь наведу детективов на верный след. Теперь же понимала, что слишком поторопилась со своим рассказом.
Клодель поднял голову и уставился на меня холодным, как у рептилии, взглядом. Этот человек питал ко мне огромное презрение, мечтал, чтобы я убралась с его дороги. Я до сих пор не знала, пожаловался ли он на меня кому-либо или еще только готовился это сделать. А еще я не знала, насколько верны мои выводы и догадки.
То, что я сделала в следующий момент, навеки будет лежать на моем сердце тяжелым грузом. Наверное, в самых глубинах своей души я все же не верила, что с Гэбби может произойти что-то страшное. Она ведь и в прошлом постоянно выкидывала номера. Или в тот момент я просто решила обезопасить себя. Не знаю. Но я точно помню, что тревога за подругу не достигала во мне в тот день критической точки.
— Гэбби и раньше пропадала.
Прекр-р-расно!
Прекр-р-расно!
Прекр-р-расно!
— Пропадала так же, без объяснений и предупреждений? — повернулся ко мне Райан.
Я кивнула.
Прекр-р-расно!
Прекр-р-расно!
Прекр-р-расно!
На лицо Райана легла мрачная тень.
— Хорошо. Продиктуйте нам ее полное имя, и мы попробуем что-нибудь выяснить. Но особого внимания этому делу придавать пока, разумеется, не станем. Официального приказа мы все равно не получим, информации слишком мало. Мишель? — обратился он к Шарбонно.
Шарбонно кивнул. Мы обсудили еще некоторые моменты и разошлись.
Вновь и вновь вспоминая впоследствии об этом собрании, я все время терзала себя одним вопросом: смогла ли бы я изменить развитие дальнейших событий, если бы повела себя иначе?
Почему я не заявила об исчезновении подруги как о катастрофе? Испугалась змеиного взгляда Клоделя? Или же выработанное в процессе работы хладнокровие в который раз взяло во мне верх над человечностью и мое желание остаться профессионалом в глазах коллег оказалось сильнее, чем страх за Гэбби? Изменилось бы что-нибудь, если бы именно в тот день полиция прибегла к решительным мерам?
В тот вечер мне опять предстояло ужинать дома перед телевизором. Когда в микроволновке приготовилась моя еда, я вытащила поднос и развернула фольгу.
И на мгновение замерла, глядя на синтетический кусок мяса на синтетическом картофельном пюре и ощущая себя одинокой и беспредельно неудовлетворенной. Что ждет меня в ближайшие несколько часов? Еще один вечер с глупой комедией, котом и борьбой с демонами?
— Нет уж!
Я выбросила свой ужин в помойное ведро, отправилась в японский ресторан и заказала суши. Ко мне подсел какой-то коммерсант, мы разговорились о пустяках. Покончив с суши, я отделалась от собеседника и поспешила в кинотеатр на последний сеанс «Короля-льва». Было без двадцати одиннадцать, когда, покинув здание кинотеатра, я прогулочным шагом прошла на прилежащую улицу, опустевшую с уходом уличных торговцев. Маленькая пекарня бубликов, контейнер-холодильник с йогуртом, торговый фургончик «Японская кухня», защищенный раскладной решеткой, мясная лавка с развешанными за стеклом ножами разных форм и размеров — все это погрузилось в сон, попрощавшись до завтра с хозяевами и покупателями.
Мультфильм на несколько часов отвлек меня от мыслей об убийствах. Поющие гиены, африканские ритмы и романтичность молодого льва — это было как раз то, в чем я сейчас нуждалась.
Я пересекла Сен-Катрин и пошла к дому. Стояла жаркая влажная погода. Уличные фонари окружали мутные ореолы, над тротуарами висел густой туман, похожий на пар над горячей ванной, которую вынесли на мороз.
