Тропой забытых душ - Лиза Уингейт
– Что угодно, – в отчаянии выдыхает Эдвин.
У него доброе сердце и чувствительная натура. Ему больно, что он меня расстроил.
– Раз уж вы сегодня едете верхами в ту сторону, не сделаете ли небольшой крюк вверх по склону на ту сторону долины, что напротив оползня, и не посмотрите сверху?
– Это зачем? – вмешивается в разговор Рой.
– Просто чутье… вроде как… Но я готова поклясться, что слышала там что‑то… или кого‑то в тот день, когда мы с Чарли нашли капсюль-детонатор. – С того беспечного похода прошло, кажется, полгода, хотя это было всего несколько недель назад. – Возможно, это пустяки. Или кто‑то что‑то там прячет. Выращивает травку, варит метамфетамин или… кто его знает? Просто поглядите с гребня, вдруг что‑то увидите за ним.
Эдвин и Рой быстро соглашаются сделать крюк, радуясь шансу восстановить хорошие отношения со мной.
– Только пусть это останется между нами, хорошо? – Я отхожу от машины. – И будьте поосторожнее. Вдруг там действительно кто‑то есть?
– Рассчитывайте на нас! – Рой смешно щелкает каблуками, изображая воинское приветствие. Если кто‑то сейчас наблюдает за нами из окна участка, этот жест неминуемо вызовет вопросы.
Когда парни уезжают с прицепом для лошадей, я предаюсь жалости к себе, постепенно переходящей в сомнения в собственных силах. Все обстоятельства этого дела имеют легкие объяснения. Почему бы мне это не принять? Потому что хочется, чтобы это оказалось чем‑то большим? Потому что мне это нужно? Потому что я терпеть не могу, когда меня считают теткой, взятой на работу по квоте?
Или потому, что я – продолжение отца, отказывавшегося бросить раненых товарищей на поле боя во Вьетнаме, матери, без устали работавшей ради того, чтобы ветераны получали заслуженный уход, и бабушки, которая боролась со школьными советами, неадекватными родителями и законодательным собранием штата, защищая интересы своих учеников? Мы, Борены, никогда не уступали хулиганам, политикам, общественному давлению, попыткам пристыдить, обзывательствам или угрозам. Ни разу такого не видела.
«Правильный поступок почти никогда не бывает простым, Вэл. – Это был один из последних советов, которые дал мне папа перед смертью; я приехала тогда в отпуск из армии и начала сомневаться в своем жизненном выборе. – Любой, кто говорит иначе, пытается тебе что‑то впарить. В конце концов тебе придется посмотреть в глаза собственному отражению. Не делай ничего такого, чего ты не вытерпишь, если придется взглянуть в глаза последствиям».
Смотреть на себя в зеркале, если не приложу все усилия, чтобы выяснить правду о Брейдене и Сидни… и узнать, что произошло с Сорокой Блэквелл, я не смогу.
Сидя за столом, расследованием не займешься, но именно за ним я и провожу остаток утра и часть дня, слушая повседневную болтовню по рации, напоминающую мне о собственной бесполезности, и заправляя бланки в капризную пишущую машинку, которую, похоже, купили на распродаже излишков школьного имущества.
Я открываю коробку с обедом, который собиралась съесть где‑нибудь в более интересном месте, и в тот же момент над столом нависает тень. По слабому запаху лосьона после бритья и мятым брюкам я понимаю, что это Аррингтон.
И с надеждой поднимаю голову.
– Отчеты готовы. После обеда я бы хотела…
– Почему бы вам не уехать из города на несколько дней? – спрашивает он, упреждая мои слова. – Отдохнете с сыном. Я посмотрел, сколько у вас дней отпуска. Вполне достаточно.
Я ошарашена.
– Что? Спасибо, конечно, но я тут всего ничего. Нет. Все в порядке. Да и Чарли гостит у родственников. У меня появилось свободное время, чтобы покопаться…
– Вот именно этого я и не хочу, – по своему обыкновению, перебивает старший рейнджер; он говорит по сути дела, как видит ее он. – Мне не нравится эта история с запиской. Ты кому‑то перешла дорогу. Нужно разобраться, насколько серьезна проблема на самом деле.
Я встаю со стула, но не агрессивно, а для того, чтобы уравнять шансы. При моем росте чуть выше метра семидесяти наши глаза оказываются почти на одном уровне.
– Я умею о себе позаботиться. Не в первый раз…
– Здесь – в первый. – Я ожидаю, что он пронзит меня взглядом, но вместо этого вижу перед собой строгого учителя, отчитывающего нетерпеливого ученика. – Ты здесь чужая. Еще не успела обзавестись связями, заслужить доверие. Зато перешла дорогу человеку, пользующемуся уважением в округе. «Тропе конокрада» нужно дать общий положительный результат для местной экосистемы. Наша задача – обеспечить это. И твоя тоже. Мы работаем все вместе. Только командные игроки. Никаких «одиноких рейнджеров» в Уайндинг-Стейр. Понятно?
Сдерживая все, что хочется сказать, я на секунду представляю себе Джона Уэйна в роли маршала Задиры Когберна, несущегося верхом по долине, зажав повод в зубах и стреляя с обеих рук по банде Счастливчика Неда Пеппера.
Я далека от подобных романтических порывов. Но уехать из города? Сбежать, пока все не утихнет? Уставившись в стену, пытаюсь собраться с мыслями.
– Я понимаю проблему. Но отпуск мне не нужен. Я… коплю дни.
– Как скажете… – Аррингтон задумывается на мгновение, мысль ему не очень‑то нравится. – Но держитесь…
Конец фразы повисает в воздухе. Мы оба оборачиваемся к радиостанции, когда сквозь монотонное гудение повседневных служебных переговоров прорывается еле слышный вызов диспетчера.
Коды звучат торопливо, заглушаемые помехами.
– Семь сотен – пять – семь – девять, десять – восемнадцать… Семь сотен – пять – семь – девять, десять – восемнадцать…
– Пять-семь-девять! Это Рой! – вздрагиваю я, и мы с Аррингтоном вместе бросаемся на другой конец кабинета, чтобы прибавить громкость. Десять – восемнадцать – это срочный вызов.
Мы слышим ответ Мамы Лу, и все правила радиообмена тут же идут коту под хвост.
– Десять – один, дорогуша. Слышу тебя, но плохо. Твоя рация настроена на нужный ретранслятор? Проверь настройки. Код десять – восемнадцать? Прием, пять-семь-девять.
Следует пауза, потом Рой начинает говорить уже более четко. Он выстреливает коды с такой скоростью, что их едва удается разобрать, но любой код, начинающийся на десять – пятьдесят, говорит, что дело плохо.
– Дорога в долине Холсон, лесная дорога номер… дорога номер… э… красная метка. Красная метка! Нужна скорая, срочно!
– Ладно, дорогуша. Помедленнее, – голос Мамы Лу звучит одновременно по-матерински и профессионально. – Я слышу «срочно», что у вас «несчастный случай» с «пострадавшим»
