Голос крови - Олег Юрьевич Рой
Насчет «не полагается» Семин понимал все верно, но, с другой стороны, он же явно с «официанты бывшими не бывают» не драться собирался, а совсем наоборот. И Арина продиктовала номер мобильного телефона.
– Спасибо! – еще шире разулыбался Георгий. – И ему теперь смогу спасибо сказать. Если бы не он, вам бы дольше пришлось их искать, правда?
– Правда. И неизвестно, как бы мальчик ваш все это пережил. Такой стресс… Как он сейчас?
– Ой, с него все как с гуся вода! – глаза «угрюмого» Семина засияли теплым блеском. – Только теперь все в деревню просится. Прямо оратор стал, ей-богу! Курочек ему подавай, кроликов, свинок, – он опять засмеялся, а Арина вздрогнула, вспомнив о страшных следах в свиной кормушке, но Семин вроде бы ничего не заметил. – Даже индюков требует! Ну я его на участок свозил, обещал, что, когда дом построим, будут ему и курочки, и кролики. Захочет – и индюков заведем, трудно, что ли?
– Что ж, я рада, что все у вас хорошо.
– И… вы это… если что с машиной, сразу в наш сервис, сделаем в лучшем виде! И бесплатно, конечно!
– У меня и машины-то нет.
– Как это?
– Вот так. Не водитель я. То есть рулить-то умею, и права есть, но…
– Она задумывается не ко времени, – сообщил, входя в кабинет, Мишкин и, повернувшись к Семину, приподнял над головой воображаемую шляпу. – Здрасьти вам, Георгий Анатольевич! – как всегда при его появлении кабинет стал вдруг как будто меньше.
– Здравствуйте, Станислав… – замялся Семин, пытаясь вспомнить отчество опера.
– Ай, бросьте! – замахал тот обеими руками. – Мы тут люди простые, тем паче, что меня опять в майорах оставили, чую, не бывать моей Маринке… хм, ладно. Просто Стас нормально будет, договорились?
– Стас, вы-то, надеюсь, на машине?
– В каком смысле? Вас подвезти, что ли?
– Нет-нет! Я в смысле если что надо по этой части – милости просим.
– А! Типа «ты мне, я тебе»?
Семин слегка помрачнел. Арина поняла, что пора вмешаться:
– Георгий, вы на него не обижайтесь, Мишкин у нас… в общем, язык без костей, может всякое ляпнуть. Но он не со зла, честное слово!
Может, Семин и не обиделся на слегка скользкую шуточку Стаса, но, еще раз раскланявшись и оставив на Аринином столе пачку визиток – обращайтесь, пожалуйста! – быстро ушел.
– Чего он приходил? В сервис свой звать?
– Дядьку того хотел найти, поблагодарить.
– А! Который мальчонку у Савченков во дворе углядел? Тоже дело. А ты чего мрачная? Денис медленно на поправку идет?
– Ничего я не мрачная. Дениса Зяма в санаторий отправил, для окончательной реабилитации. Еще вопросы будут?
– Не, ты точно как не в себе, – он по-хозяйски уселся на «свидетельский» стул, установил локти на край стола и прищурился. Получилось, словно это Арина у него на допросе. – Ау, Вершина? Что стряслось? Прием, прием?
Она, конечно, понимала, что отмолчаться не удастся. Мишкин кого угодно мог разговорить. Не мытьем, так катаньем. Не шуточками, так взглядом проникновенным. Да и с кем, скажите, откровенничать, если не с ним? И минут через десять ритуальных плясок – а их Стас умел исполнять виртуозно – Арина почти неслышно выдавила:
– Стыдно, Стас.
– Чего? – он как будто ушам своим не поверил. – Стыдно?!
– Стыдно. Следователь, конечно, лицо процессуальное, но ведь не только же! Получается, мне оба раскрытия на блюдечке с голубой каемочкой преподнесли. Осталось только оформить в соответствии со всеми нормами.
– Вершина, окстись! На блюдечке ей, видите ли, раскрытие преподнесли. Да ты на Эльвиру глянь, она только так и работает: опера ей свидетелей подтаскивают, причем отыскать именно тех, кого надобно, сами опера должны сообразить, а Глушко только губки кривить станет – этот не годится, да тот не хорош. Ты видела, как она запросы экспертам пишет?
– Ты бы мне еще Баклушина в пример поставили…
Она сама не знала, почему внутри так маетно. Вроде радоваться надо, а – не выходит. Как будто и впрямь не сама до правды докопалась, а кто-то за нее поработал.
В дверь просунулась голова Евы. За ней появился Молодцов и почему-то Носиков. Без Наташи, впрочем.
– Я когда-то тест читал, – задумчиво сообщил Носиков плафону на потолке. – Вот если бы вам предложили выбор: дом, какой захочется, или деньги ну и землю там, чтобы этот дом построить – что бы вы выбрали? Я до-олго думал. А про вас даже думать не надо: конечно, строить собственноручно!
– Это… плохо? – неуверенно спросила Арина. – Готовый дом… он же будет… чужой, разве нет?
– Вершина, а сапоги ты себе еще не сама тачаешь? – Ева наконец оказалась внутри кабинета вся целиком, не только в виде головы.
– Сравнила тоже! – фыркнула на нее Арина. – Сапоги пусть профессионалы тачают, но я-то следователь, а не машина по оформлению протоколов!
– Что за шум, а драки нет? – вежливо осведомился явившийся на их вопли Пахомов.
– У Вершиной приступ профессионального уничижения. Типа мало сделала для раскрытия последних дел. Ну и обидно: я ж, говорит, следователь, а не просто машинка для протоколов.
– Ага, оно само раскрылось. В смысле, сами, – не удержалась Ева. – Пал Шайдарович, либо ей в отпуск пора, либо лечиться. Крыша едет со страшной скоростью, еще немного, и всех нас придавит. Вершина, ты когда свидетелей опрашиваешь, тоже после маешься на предмет – это ж они информацию сообщили, а не ты ее у мирового космоса напрямик получила? Твоя работа, если забыть о формальностях, добывать информацию. Причем это – второе. Первое – придумать, где и как ее добывать. А после еще и отфильтровать.
– Бесполезняк, – помотал головой Мишкин. – Отстань от нее, Вацлавна, она сейчас тебя не услышит. Следующая тема – похищение раскрыл тот дядечка, что мальчика на фото опознал, а фото старший Семин по всему городу расклеил, поэтому роль следователя сводится… ну вы поняли, да?
– Только этот дядька сперва по всем инстанциям прошел, и везде его бортанули, – возмущенно продекламировала Ева. – И только Арина Марковна сподобилась не только выслушать, но и принять как версию. Хотя ведь говорил он совершенно безумные вещи. И сомневаться в его опознании были все основания – из-за тех же семинских листовок. А ты, Арина Марковна, меж тем поперлась на край географии собственными глазами на этих Савченко поглядеть.
Арина уже не понимала, с какой стороны идет какая реплика. Сперва это раздражало – чего они пристали, в самом-то деле, потом стало смешно, а
