Лилия Лукина - Если нам судьба...
И Власов требовательно воззрился на Матвея в ожидании ответа. Но пафос минуты был бесповоротно испорчен раздавшимся около стены тихим поскуливанием — близнецы изо всех сил старались сдержать рвущийся наружу смех. Но, поняв, что это им не удастся, вскочили и выбежали в другую комнату, судя по доносившимся оттуда звукам, столовую, и только там дали волю своему хохоту. Видимо, их спросили, чего это они так веселятся, потому что один из них с трудом смог остановиться и ответил:
— Власов объясняет Павлу, что тот вел себя безответственно. Это надо же такое придумать! Павел — и безответственность! — И снова начал хохотать.
Тут в комнату ворвались малыши, которые, судя по белым усикам над верхней губой, только что пили на ночь молоко, а за ними и все остальные. Павлик, я понемногу начала их отличать, подошел к Александру Павловичу и совершенно серьезно сказал:
— Ты у нас еще недавно и не знаешь, как надо себя вести.
Власов присел перед ним на корточки и попросил:
— А ты меня научи, — и пальцем стер молоко с лица малыша.
— Ладно, — великодушно согласился мальчик. — Слушай. — Он набрал полную грудь воздуха и начал: — Когда-то очень давно… — и подумав, что этот незнакомый дед совсем ничего о них не знает, объяснил: — Ну, когда нас еще не было… Дядя Павлик взял на себя ответственность, старательно выговорил он трудное слово, — за всю нашу семью. И если бы не он, то и пап бы не было, и мам бы не было, — помолчал и добавил: — Только бабушка одна, наверное, и была бы. Поэтому он всегда лучше всех все знает и его надо слушаться.
— Это кто же тебе все это сказал? — с тщательно скрываемой улыбкой, прорвавшейся только в голосе, спросил Матвей.
— А бабуля, — с готовностью ответил Павлик.
— И когда же это она успела? — Матвей с интересом взглянул на Лидию Сергеевну, которая смущенной улыбнулась, но, видно, совершенно не раскаивалась в содеянном.
— Вчера, когда мы на тебя обиделись, — засопев, ответил малыш.
— Да? А за что? — Матвей уже не смог сдержать улыбку.
— А когда ты не дал нам с ружьем поиграть. Ну с тем… С демидовским, — как о самой обычной вещи сказал Павлик.
— Павлик, а зачем ты его учишь? — это уже Милочка вступила в разговор, она, даже стоя спокойно, казалась в постоянном движении. — Он же дед понарошечный.
— Какой? — изумился Власов.
— Ну, не настоящий. Если бы ты был настоящий, то был бы мужем нашей бабули, а ты же не муж.
Власов, все еще на корточках, снизу вверх посмотрел в лицо Лидии Сергеевны. Неизвестно, что он на нем прочитал, только Александр Павлович поднялся, подошел к ней, опустился на левое колено и протянул ей открытую правую ладонь:
— Дорогая Лидия Сергеевна, я прошу вас, окажите мне величайшую милость и честь. От вас одной зависит счастье всей моей жизни. Будьте моей женой. Я не могу вам предложить и сотой, тысячной доли того, что вы имеете сейчас. Я могу отдать вам только самого себя, навечно, в добровольное и радостное для меня рабство. Я клянусь, что приложу все силы, жизнь свою посвящу тому, чтобы вы никогда не пожалели об этом. — И, посмотрев на Матвея, сказал: — Павел Андреевич, я прошу у вас как у главы семьи руки Лидии Сергеевны Печерской, вашей приемной матери.
Власов страшно рисковал. После всех брошенных Матвеем ему в лицо обвинений ответ был непредсказуем. И слово «нет» было бы крушением всех его надежд хоть иногда встречаться с этой семьей. Его единственными союзниками были внуки, но они права голоса не имели, все же остальные привыкли во всем подчиняться Матвею, даже Лидия Сергеевна.
— Мы благодарим вас за честь, Александр Павлович, и обдумаем ваше предложение, — чопорно ответил ему Матвей.
И тогда Власов пошел ва-банк, рискуя уже совершенно всем, чего сумел добиться к этой минуте. Все еще стоя на одном колене перед Печерской, он тихо, но отчетливо, так, как, наверное, актеры на сцене подсказывают друг другу забытые слова, сказал:
— Бабка, не тяни время, — и, всхлипнув, жалобно добавил: — Уж очень сильно кушать хочется.
От неожиданности Лидия Сергеевна на несколько мгновений растерялась. Если до этого она смотрела на Александра Павловича с легкой полуулыбкой — еще бы, кто же отказался бы видеть знаменитого Власова на коленях у своих ног — то сейчас она притворно задохнулась от возмущения и сварливо произнесла:
— Скажешь тоже, «бабка». Да ты на себя посмотри… Постреленок эдакий.
Она вложила свою руку в его протянутую ладонь и тихонько и счастливо засмеялась, словно голубка заворковала.
Власов вскочил, подхватил Лидию Сергеевну на руки и закружил по комнате. А когда, наконец, поставил ее снова на ноги, то повернулся к внукам и, счастливый, раскрасневшийся, улыбаясь от уха до уха, спросил:
— Ну, теперь настоящий?
— Настоящий! — восторженно заверещала малышня, довольная, что такая новая и веселая игрушка, как дед, останется у них навсегда.
Но радость их была недолгой — в дверях в образе гневного ангела появилась Галина и, приговаривая: «Ай-яй-яй, разве же можно быть такими непослушными: молоко не допили, в детскую не поднялись… А я вас там жду, постельки постелила, а мои цыплята все не идет и не идут…», стала уводить малышей.
— Ты про сказку не забыл? — опять напомнила Власову Ниночка.
— Расскажу, расскажу, — заверил он девочку. — Обязательно расскажу…
— Мы вместе расскажем, — пообещала внукам пока еще Печерская.
Делать мне здесь было больше совершенно нечего, и я поднялась, чтобы попрощаться и уйти.
— Может быть, вы поужинаете с нами? — спросил меня Матвей.
Я живо вспомнила необозримое количество вилок и ножей, с которым однажды уже столкнулась, и вежливо отказалась.
— Мне, Павел Андреевич, завтра рано утром вылетать, а я еще и не собралась. Я рада, что все так благополучно завершилось. Есть только один вопрос, который я так и не выяснила…
Но Матвей невежливо перебил меня:
— Мне было бы очень приятно, если бы в будущем вы не только считали меня своим другом, но и называли просто по имени, как близкий нашей семье человек, и, желательно, на «ты». Как вы на это посмотрите?
— Павел, если ты считаешь, что я заслужила такую честь, то я смотрю на это с радостью. — Вот уж чего я совершенно не ожидала!
— Лена, ты очень устала, тебе действительно надо отдохнуть, — Матвей глянул куда-то мне за спину, и подошедший Вадим протянул ему конверт, который он тут же отдал мне. — Там кредитка и все коды написаны на листке. Трать, как хочешь, и не вздумай возвращать. Обижусь.
Тут к нам подошел Александр Павлович.
— Павел, ты знаешь, я вспомнил стихи, которые дядя Андрей написал, — и он начал потихоньку декламировать:
Ты снова снился мне, мой отчий дом,Где с самого рождения я не был,Беседка белая на фоне неба,Сосновая аллея за окном.Но верю я, наступит день, когдаТы распахнешь мне двери, как объятья,И я войду, помолодев от счастья,Чтобы с тобой остаться навсегда.
— Павел, а дядя Андрей здесь успел побывать?
Наверное, Власов задавал этот вопрос не только из любопытства, но и изо всех сил стремясь хоть как-то приблизиться к Матвею, чтобы тот почувствовал в нем не только будущего мужа Лидии Сергеевны, но и настоящего брата.
Вместо ответа Матвей стал читать стихи, как я поняла, продолжение первых двух строф:
Родимый дом, я, наконец, пришел.Прими, прости невольную разлуку.Через войну, изгнание и муку,Тернистый путь меня к тебе привел.Сжав кулаки, глотая молча слезы,Я шел к тебе все долгие года.Ведь свет твой вечный звал меня всегдаИ навевал спасительные грезы:Ты просто спишь, приемля равнодушноВсех тех, кто приходил к тебе сюда,Но помнишь обо мне и ждешь, когдаЯ, наконец, вернусь, чтобы послушноОчнуться от дурного сна,Вновь расцвести, от радости сияя.И сосны старые, верхушками кивая,Как своего, приветствуют меня.
— Да, в последнее лето своей жизни, в 78-м. Он как-то сумел достать сюда путевку, и мы здесь прожили две недели. А потом он написал это продолжение, — печально и задумчиво сказал Матвей. — Знаешь, Александр, я завидую тебе, ведь ты папу знал пятнадцать лет, а я — только девять…
— Я расскажу тебе о нем все, что сам помню, и к маме моей мы обязательно съездим — надо же вам всем познакомиться. Уж она-то дядю Андрея с детства знала, кто лучше сможет о нем рассказать. Ты представляешь, она, когда фотографии Саши с Лешей посмотрела, прямо изумилась — точная копия ее отца, Владимира Егоровича. Я на него тоже похож, но не до такой степени. А вот малыши, согласись, на меня похожи? Правда? — Власов, кажется, успокоился, почувствовав себя по-настоящему членом семьи, и, не дожидаясь ответа Матвея, повернулся ко мне.
