Елена Руденко - Детективная Игра. Сборник детективов
Киллер сразу, как только прогремели выстрелы, исчез за выступом стены.
— Застегни куртку, — сказал Борис. — Успел все?
— Порядок, — ответил с удовлетворением, непослушными пальцами ведя молнию на куртке, фотограф. — Да-а… за вредность надо доплачивать… Уезжаем?
— К тебе можно?.. Сейчас проявим и отпечатаем… Утром пораньше — я в МУР…
— Хорошо.
— Можно? Твоя хозяйка ничего?
— Поехали. Мне самому интересно. Ночная съемка.
Через десять часов Борис Лагутин держал в руках две справки с полным послужным списком — на пахана казанского и на юнца. Киллера в картотеке не обнаружили.
Недоверчивая усмешка, охотничий азарт и непонятная жалость внутри — такая была реакция, когда он переводил глаза с приличной по качеству фотографии, где был запечатлен нервный изломанный юнец с потерянным выражением лица, — на черным по белому напечатанный текст о том, что сын депутата Харетунова замечен на приобретении и использовании наркотиков; больше пока никаких грехов за ним не водилось.
Майор Жданов, приятель Бориса, рассматривая пахана и киллера, спросил:
— Маленький бомж подтверждает, что этот тип сидел с винтовкой и оптическим прицелом в засаде на тебя?
— Сидел в засаде. Напротив входа. Насчет меня, не знаю. В нашем доме три редакции, и всего в доме работают человек двести… может, больше. А ты сходи на чердак. Там окурки, может, какие-то следы.
— Окурки твой бомж уже использовал, не сомневайся… До реального события преступления — мы его не возьмем…
— То есть, сначала пусть убьет?..
— Ну, за незаконное хранение оружия… У них один ответ — нашел на улице. Или еще лучше — как раз сей момент иду сдавать в милицию… Что касается кейса… что там внутри — неизвестно… Ты говоришь — продает? покупают?
— Ты меня спрашиваешь?.. Так-то вы работаете, господа угрозыск?
— Вокзальная милиция должна отслеживать. Не убили, не ограбили… нам тут хватает по горло таких дел… Какая в Москве обстановка, ты знаешь.
— Он у вас в картотеке.
— Прошлые хвосты… Ладно, попробую раскрутить твоего пахана.
— Мальчишку не подставь; толковый пацан…
— Обижаешь, Боря…
— Хотим его взять на воспитание…
— Сын редакции? Вроде сына полка?
— Да… пусть так…
— Спасибо тебе за снимки и за успешную оперативную работу. От имени и по поручению… так в застой говорили — объявляю благодарность. Особо от себя лично.
В дверь постучали. Заглянул человек и, увидев Бориса, остановился в нерешительности.
— Товарищ майор, можно вас на одну секунду? Очень срочно.
— Что там такое срочное? — проворчал Жданов, следуя за ним в коридор. Когда он вернулся, глаза выдавали, что произошло нечто из ряда вон выходящее. — Сегодня ночью в спортзале… на стадионе рядом с Войковской убили одиннадцать человек… Лежат — у всех оружие в руках… даже найдены две гранаты. Еду туда.
— Войковская — вотчина Руля. Неужели он такой дуб, что в своем районе расправился? и бросил для вас?.. Он сам себя подставляет.
— Ничего не знаю…
— Когда можно тебе позвонить?
— После шести. Одиннадцать трупов!..
Ночью Руль и Головкин, который выступал в роли Хозяина, подъехали к воротам стадиона каждый в сопровождении трех своих бойцов. Так договорились встретиться для проведения переговоров.
Руль был в полной уверенности, что переиграл, наконец, ненавистных конкурентов.
Охрана стадиона из трех человек отсиживалась в двухэтажном спортзале, меняясь по утрам. Дежурили через трое суток на четвертые — как и всякая другая вахтерская служба.
Охранники находились под контролем лихоборской банды, повинуясь беспрекословно. Так как людей не хватало для полного комплекта, из каждой смены в следующую переходили то один, то два человека, оставаясь на дежурстве по двое суток.
Чем заниматься на вахте трем вполне здоровым мужикам? Днем обсуждать проблемы, иногда переминаясь на ногах снаружи, обозревать залепленные снегом просторы третьеразрядного стадиона, или перекинуться в карты, курить, смотреть телевизор в закутке на первом этаже спортзала. А ночью запереть дверь на засов и залечь спать до утра.
За сутки до установленного часа — глубокой ночью — некие люди беспрепятственно вошли в расположенное через дорогу, напротив стадиона, здание научно-исследовательского института. Поднялись на четвертый этаж, заняли две комнаты в разных концах здания окнами на дорогу. И никто из сотрудников института, доживающего последние тихие дни, придя днем на работу, не видел этих людей, да и не знал, заперлись ли в каких-то комнатах какие-то люди.
С тыльной стороны стадиона, примыкающей к жилым домам, в те же самые ночные минуты поднялись такие же люди, и тоже на четвертый этаж. Вошли в две квартиры, но в разных подъездах, так что под наблюдением у них оказались целиком задняя стена и крыша спортзала и примыкающий к спортзалу двор.
В восемь часов утра как обычно произошла смена вахты. Пришел один. Один ушел. Двое остались на вторые сутки.
В этот день расписание в спортзале было сокращенное. К четырем часам дня разошлись посетители, уехало начальство, в конце концов, удалился последний тренер.
В шестнадцать десять в спортзал пожаловала большая группа по большей части молодых людей. Охранник открыл было рот объявить, что на сегодня закрыто, и отослать их восвояси — но осекся увидев нацеленные черные отверстия, уводящие в бесконечность. Немедленно оба они, не сменившиеся с предыдущей смены, были взяты под руки, отведены на второй этаж. С ними не церемонились — связали, положив на пол как дрова, заперли в комнате. Темно-синие фирменные куртки, снятые с них, надели на себя вновь прибывшие — один молодой, а другой пожилой, явно пенсионер: они заступили на дежурство, присоединившись к тому новому охраннику, который по странной случайности оказался новым не только в смене, но и недавно поступившим в эту охранную службу.
Молодые люди в количестве девятнадцати человек вырубили свет на всем втором этаже, после чего ушли в две комнаты, и все затихло — будто умерли.
Снаружи быстро стемнело. Кромешная тьма окутала верхний этаж спортзала.
Внизу три охранника смотрели телевизор и пили чай.
В двадцать тридцать раздался стук в дверь.
— Ну, это наши, так сказать… Как поступим? — спросил настоящий охранник. — Меня предупредили.
— Открывай, — спокойно произнес пожилой. — Без мандража… Иди.
Вошли лихоборские. Их было восемь во главе с Сигналом, тот осмотрелся подозрительно кругом, понюхал. Пожевал языком, словно пробовал на вкус обстановку. Задрал голову наверх, над лестницей, оттуда нависла тьма.
— Почему света нет? — Он внимательно вгляделся по очереди в каждого охранника.
— Авария какая-то… днем еще, — спокойно ответил пожилой. — Говорят, завтра отремонтируют.
— Завтра мне без интереса… — зловеще усмехнулся Сигнал. — Все тихо?
— А чего? Как всегда, сидим, ждем утра… Утром ждем вечера.
— Не болтай!.. — Сигнал оборвал его, а трем своим показал наверх: — Пойдите проверьте.
Он старался не подать вида, что нервничает.
Сверху крикнули охраннику:
— Запертые двери!.. Ключи давай!.. За одной — хлопает что-то…
— Ключи — вот они. — Пожилой охранник приблизился к лестнице и снизу протянул в руке. Лихоборский спустился по ступенькам, взял ключи и исчез наверху. Охранник громко объяснил: — В баскетбольном зале окно разбито — может, рама хлопает!..
Тем временем Сигнал обшарил первый этаж, заглянув во все углы.
— Три двери не открывают! — крикнули сверху. — Ищи еще ключи!..
— Нету. Тренеры, наверное, с собой унесли, — объяснил пожилой. — Хотите, ломик дам — ломайте.
— Не надо ничего ломать. Спускайтесь, — приказал Сигнал. — Оружие есть? — спросил у охранников.
— Нет, нам не положено.
— Обыщите, — приказал Сигнал своим. — И в столе проверьте.
Двое на каждого — тщательно прощупали пожилого, молодого и постоянного охранника; выдвинули ящики стола:
— Ничего нет.
— Ступай в сортир погляди, — приказал одному из своих Сигнал. — За бачками, всюду погляди… считай, любимое место тайники устраивать… Теперь раскройте уши и не вздумайте мимо пропустить. — Он прищурясь, нарочито жестко, в подражание Рулю, заглянул в глаза охранникам. — Мы уходим в зал тяжелой атлетики. И там сидим. Вы ничего не знаете; в ту сторону не пялиться, ни разу не посмотреть!.. Поняли? Ночью приедут люди. Отвечаете, если сам спросит, — и могила! Поняли? Что бы ни было, про нас намертво забыли!
Он похлопал себя по оттопыренной куртке на левом боку.
— Понятно… понятно… — охотно покивали головами все трое. К ночи они допили свой чай, выключили телевизор и сидели навалясь на стол, дремали. Иногда кто-нибудь отходил в туалет. Пожилой закурил, закашлял — совсем уж глубокой ночью, в третьем часу — не таясь прошаркал из конца в конец коридора, сперва в правую сторону от входа, мимо зала тяжелой атлетики, потом в обратном направлении, мимо лестницы, до самого торца. И вернулся, сел на место за столом, опустил голову на руки. Рядом с ним его молодой напарник потянул что-то у него из кармана — одной рукой, без участия глаз, — переложил к себе и задергал опущенной на стол головой, потянулся во сне.
