Закон семьи - Анне Штерн
Когда Цви вместе с матерью ушли, Тамар уселась штопать в гостиной у окна, чтобы не пришлось включать свет.
Через какое-то время вернулся Аври – она узнала его по тяжелой поступи – он принес дрова, сложил их в печь, поджег и сидел ждал до тех пор, пока они не разгорелись.
Несмотря на то, что в растрескавшиеся оконные рамы свистал ветер, помещение вскоре приятно нагрелось. Аври словно чего-то ждал, но Тамар не отрывалась от своей работы, старательно следя глазами за иглой, которую она направляла пальцами, заставляя танцевать вниз-вверх по дыркам в чулках.
Так ничего и не дождавшись, старик в молчании вышел из комнаты.
Тамар принялась за следующий чулок. Корзина со штопкой была наполнена доверху и Тамар понимала, что до обеда ей не управиться. Она и без того была благодарна тишине – никто не отвлекал ее от ее мыслей. Тамар чувствовала себя прежней – уверенной и сильной. Утраченная надежда снова расправила крылья. Тамар понимала, что теперь ей нужно принять важное решение, для чего придется собрать волю в кулак, а затем действовать – хорошо обдумывая каждый шаг и не допуская опрометчивых поступков. Тут в дверь постучали. Энергично, будто стоящий по ту сторону двери был уверен, что имеет полное право войти.
Тамар слышала тяжелый топот Аври, который пошел открывать.
Игла плясала вверх-вниз, вверх-вниз. Тамар сидела и выжидала, прислушиваясь к голосам. Один голос был ей знаком, он принадлежал акушерке Хульде Гольд. Тамар поморщилась, ощутив легкую неприязнь. Почему эта женщина не может просто оставить ее в покое? Тамар знала, что та действует из добрых побуждений: ведь акушерка хотела помочь и была дружелюбна с ней, но она бы все только усложнила. Но Хульда Гольд, видимо, привыкла, что все ее слушаются. В ее родном квартале это возможно, однако здесь, в узких переулках Шойненфиртеля, она не имела ни малейшего влияния.
Тамар снова прислушалась. Там был еще один женский голос, незнакомый, располагающий к доверию. В промежутках она слышала немецко-польскую распевную речь Аври. Похоже, он был удивлен, ей стало любопытно, но она не решалась просто взять и подойти. Вдруг свекр разозлится, если она его потревожит?
Голоса стали мягче, кажется, Аври пригласил гостей на кухню.
Тамар еще ниже склонила голову над штопкой. Но вдруг ей стало жарко. Жар казался невыносимым, и Тамар, вскочив на ноги, зашагала по комнате. Ноги едва удержали ее – ей показалось, что заплакал младенец! Тихо, но для ушей Тамар это был тот звук, который она ни с каким другим бы не спутала – так плакал ее новорожденный сын!
Чулки и иголка с ниткой выпали из ее дрожащих рук. Она подбежала к двери, заколебалась на мгновение. Этого не может быть. Но все-таки она знала, что это правда. Тамар почувствовала это еще утром, что-то витало в воздухе. Утренние лучи предвещали что-то доброе, и это знание придавало ей мужества.
Все женщины в ее семье верили в знаки и предзнаменования. Перед любым важным решением матери и бабки старались прочитать будущее по кофейной гуще, но Тамар еще тогда думала, что их предсказания всегда сбывались лишь наполовину и скорее были чистой случайностью. Но теперь, когда она стояла с дрожащими коленями у двери гостиной и прислушивалась, ей вдруг показалось, что все утро было одним-единственным предзнаменованием того, что сегодня произойдет чудо.
Она ощупью и замедленно, как во сне, прошла по темному коридору до прикрытой двери кухни. И снова услышала тихий плач. Затаив дыхание, она толкнула дверь и уставилась на гостей. Фройляйн Хульда, стоявшая к ней спиной, обернулась. Аври стоял рядом, как всегда слегка сгорбившись. Она не могла определить выражение его лица. Незнакомая женщина с седыми волосами и в очках сидела на стуле. А в руках качала сверток с младенцем, который открывал ротик и тихонько постанывал.
Хульда Гольд приветливо кивнула и сказала:
– Это Тамар, мать ребенка.
Незнакомка встала. И Тамар, не раздумывая, подошла к ней, протянула руки и приняла ребенка. Не веря, она качала его из стороны в сторону, будто ее тело само знало, что делать, в то время как разум застыл, как незаведенные часы.
Словно держишь свежеиспеченный каравай хлеба, счастливо и одновременно сконфуженно подумала Тамар. Прислонившись щекой к теплой головке, она вдохнула детский запах. Неизлечимый хаос в ее голове упорядочился, и в ту самую секунду, когда она дотронулась до нежной кожи младенца, все как по волшебству встало на свои места.
– Тамар, – Хульда положила ей руку на ее плечо, на что Тамар едва обратила внимание. – Малыша сначала нужно покормить, а после мы с вами должны поговорить.
Тамар кивнула как в трансе и позволила другой женщине усадить себя на стул.
– Я здесь больше не нужна, – с улыбкой обратилась та к акушерке. – Заходите в аптеку в любое время. – Кивнув остальным на прощание, она покинула кухню.
Ребенок заплакал сильнее, и Тамар поняла, что он голоден. Она с любопытством наблюдала, как Хульда нагревала воду, вытаскивала из своей объемистой кожаной сумки стеклянную бутылочку и банку, и приготовила из ее содержимого белую жидкость. Температуру молока она проверила, капнув несколько капель на запястье, и подала Тамар полную бутылку.
В первый момент она действовала неумело, но ребенок помог ей, инстинктивно ища соску, схватил ее губами и начал жадно пить. Взгляд Тамар изучал расслабившееся личико, скользнул по мягким волосам, почти прозрачным векам, по родинке на виске в форме сердечка. Да, правда, подумала она, и волна счастья захлестнула ее – это был ее ребенок. Ее сын.
– Где вы его нашли? – спросила она.
Хульда испытующе посмотрела на нее, словно желая удостовериться, хватит ли у Тамар теперь сил, чтобы переварить правду.
– Я только начала рассказывать об этом вашему свекру, – сказала она, и Аври кивнул, с кряхтеньем опустившись на скамью. – Вам вообще рассказывали какие-либо подробности об исчезновении вашего ребенка?
Тамар попыталась вспомнить, но недавнее прошлое было
