Фарфоровый детектив - Зоя Орлова
– Здравствуйте, я ваш новый учитель информатики. Дмитрий Ильич.
Когда на тебя обрушиваются взгляды полусотни незнакомых глаз, то невольно видишь себя со стороны. Невысокий, чернявый, недалеко ушёл от пацанского возраста – отметила мужская половина, вернее, треть 10 «Б» класса. «Костюмчик новый, ништяк. Глянь на оттенок, неудачный. Синеватый. Смахивает в нём на наших мальчишек», – зашептались девчонки. Полетели записки: «Хе, очки круглые, длинные волосы. Самый шик. Прошлого века».
Записывать тему урока Дмитрий не стал. Чтобы не упускать инициативу и не поворачиваться спиной.
– Давайте знакомиться.
Он открыл журнал.
– Амбаренко!
За последним столом заёрзал тот самый громила, изображая приподнимание своей туши.
– Быков!
Урок входил в своё русло. Но радоваться не пришлось. Дошёл до Далиловой Ксении и понял: зря затеял перекличку. Как ни старался, а вышло ожидаемое:
– Давивова!
Выстроенный порядок рухнул. Быков, тощий задохлик, дотянулся до спины соседа покрасневшей Ксении.
– Давай, Вова, дави её!
– А-ха-ха! – разнеслось по коридору. – Дави, Вова, дави!
Далилова, сидевшая в самом центре, повернула голову налево. И тот, кто натыкался на её взор, смолкал.
Не дожидаясь, когда она заткнёт правую половину, Дмитрий подался к гогочущим с распростёртой пятернёй.
– Виноват.
Те стихли.
– Есть за мной грешок. Иногда не выговариваю некоторые буквы и цифры. А кто без греха у вас? Дайте посмотреть.
В наступившей тишине головы повернулись к маленькому пухляшу. Тот устремил взор в окно.
Когда закончилось знакомство, Дмитрий улыбнулся.
– А теперь, – сказал он, – посмотрим, как вы выговариваете свойства авгоритма. Прошу к доске…
Свойства алгоритма знали хорошо. И Дмитрий обрадовался, что урок закончился благополучно. Но перемена!..
В коридоре его догнали две сестрички-близняшки.
– Дмитрильич, Дмитрильич! Там мальчишки! Дерутся!
Дмитрий ворвался в класс. В угол зажали пухляша, причём не только пацаны. Двое крепких держали за руки, третья под улюлюканье расстёгивала брюки дёргающегося мальчишки. Ещё один готовился фотографировать и кричал:
– Праведникам не место в нашей стае!
Деваха с колечком в носу не отставала:
– Слышь, ушлёпок, сейчас подрочишь на камеру! Иначе – уроем!
Рядом молча стояла Далилова.
Он подскочил к клубку тел.
– Стоять!
Никто не обернулся. Учитель дёрнул одного. Тот, не глядя, пихнул локтем. Вот этот локоть и перехватил Дмитрий, приподнял, оттолкнул драчуна прочь. Другой – повернулся, уставился расширенными зрачками. Пахнуло потом и душком жжёной травы. Дмитрий увернулся от надвигающегося кулака, принял вытянутую руку, завёл за спину. От прозвучавшего возгласа: «Атас! Красавчик!» – искажённые гримасами рожи преобразились. По ним прошлись платочки. Привычным жестом школяры поправили сбитые набок чёрные узкие галстуки. Класс опустел.
Дмитрий задержался. Чёрт! Самое начало – и конфликт. А зрачки ученика, запах? Признак наркоты? «Показалось», – оборвал он опасения.
18 ноября
Прошла неделя. Подозрение, возникшее в первый день, не исчезло. Находило подтверждение.
Сегодня – практические занятия на компьютерах. Указывая ошибки программ на экранах, учитель порой наклонялся так, что едва не касался лиц учеников. То у одного, то у другого Дмитрий ощущал сладковатый запах. Особенно дурманящим он был у тех, кто перед этим отпрашивался в туалет.
Идея просмотреть записи видеокамер пришла позавчера. Но её отвергали охранники лицея, мол, не положено. Сегодня он дождался вечера, когда дежурил добродушный Петрович.
Пожилой и неторопливый Петрович настроился в тот момент на спокойный отдых перед экраном телека.
– Тебе-то, Ильич, зачем это?
– Не могу понять, – начал Дмитрий.
Он посматривал на мониторы и пытался распознать места установленных в коридорах камер.
– Как наркота распространяется? Утром все нормальные. А к концу уроков некоторые уже в неадеквате. Вроде как пьяные, но запах другой. Будто проводка горит. Ан нет! От них несёт.
– И что? Доложи начальству – пусть думают.
– А если ошибаюсь? Напраслину навожу? Факты нужны. Ведь кто-то проносит дурь.
– Ага. Мы, значит, причастны? – Петрович возмущённо вскочил с промятого дивана.
Дмитрий не исключал этого, хотя попытался успокоить:
– Не-не…
– Не уговаривай, – не дослушал охранник. – Передать видео не могу. Указание директора. Посмотреть – посмотри. И только один раз.
Отведённых двадцати минут хватило, чтобы настроить доступ. Не к самим камерам, а к архиву. Бумажка с паролем была приклеена на обратной стороне клавиатуры.
10 декабря
18 часов, суббота. На входе охрана усилена нарядом милиции. До обыска не доходило, но тех, кто казался подозрительным, разворачивали обратно. Как ни старались – в зале оказалось немало готов. Чёрные мужские куртки и такие же чёрные корсеты девиц с выбеленными пудрой лицами навевали мысли о скорой смерти. Готы старались не смешиваться с эмо-бойз и эмо-гёрлз. Девчули демонстрировали рваные розовые чёлки. Чёрно-розовые оттенки в одежде дополняли многочисленные черепа и сердечки.
Дмитрию, приехавшему в Астрахань из сельской школы, наряды показались дикими. Не вечер ретро-музыки, а шабаш ведьм. Когда вышла заминка с аппаратурой приглашённой рок-группы, он решился и выпрыгнул на сцену.
– Дорогие друзья!
Такого внимания, которое он ощутил, не было ни на одном уроке.
– Хочу поделиться с вами своим ретро-настроением. Джона Леннона убили тридцать лет назад, а песни его живут. И его обращение к нам: «Представьте… причин нет быть убитым, и не за что убить».
Дмитрий подошёл к пианино, взял несколько пробных аккордов, пододвинул микрофон. Он не знал, зачем это делает. Не скажешь же прямо, мол, ваши побрякушки и нелепости – сор, всё скоро надоест вам самим. Первая строка прозвучала тихо:
Imagine there’s no heaven…
Она заставила прислушаться. Англичанка повернулась к соседке и зашептала:
– Не знаю, как оценить игру, но его английский выше моих похвал.
Дмитрий не слышал, как визжали в экстазе девчонки, не слышал оглушительного свиста по окончании песни. Весь взмокший, он вышел в коридор. Там его подхватила под рученьки Маргарита Максимовна.
– Дорогой мой, проверьте туалет. Похоже, там курят.
Едва он раскрыл дверь, как крик «Красавчик!» преобразил увиденную картину. Часть подростков поспешно направилась к унитазам, часть выпорхнула наружу. И опять запах! У окна склонилась двухметровая фигура Амбаренко. Покачиваясь, он приоткрыл мутные глаза.
– А-а, Диман!
И вяло помахал рукой.
«Неужели всё-таки травка?» – подумал Дмитрий. Подошёл, потянул носом. Нет, дешёвое плодовое пойло.
– Не надо меня нюхать! – словно проснулся Амбаренко. – Уже неделю меня обнюхиваешь.
Он схватил учителя за лацканы пиджака и прижал к себе так, что нос Дмитрия упёрся ему в грудь. Дмитрий осторожно выпутался из объятий.
– Ты пьян!
– Да, заглотил стакан-другой! – подтвердил ученик. – Имею право. Какой вечер без этого?
– Ступай домой. Иначе…
Громила посмотрел на него с высоты своего роста.
– Я тебе так ска-ажу. Не там рыщешь. Выпить могу. Но дурь? Ни за что! У меня не те деньги, чтоб её покупать. Ищи…
Он повёл пальцем вокруг, отчего школяры улизнули прочь.
– Ищи того, кто втянул их… Нарики го…
12 декабря
Дмитрий еле дождался понедельника. Потом полчаса ходил в ожидании мимо раскрытой нараспашку двери. Табличка золотистыми буквами на чёрном фоне извещала: «Завуч Маляевская М.М». МММ – так завучиху прозвали ученики. Несколько раз порывался бросить задуманное и уйти, как вдруг она появилась. «Величава, будто пава», – отметил Дмитрий. Помедлил минуту-две и вошёл следом.
Не успел заикнуться о деле, как услышал:
– А ведь я давно вас ожидаю. Всего месяц, а уже столько натворили. Охранники жалуются, что лезете куда не следует. В первый же день ученика ударили. Спасибо, я замяла. А на вечере? К чему ваша самодеятельность и задушевные разговоры в туалете?
– Маргарита Максимовна, – решился Дмитрий и подумал: «Хорошо, что не Павловна. Услышала бы моё „Павовна“ – приняла бы за насмешку».
– Разве вы не в курсе, что в школе…
– В лицее, – прервала завуч.
– …распространяют наркотики, и ученики…
– Лицеисты, – опять поправила она.
– …ими накачиваются прямо во время уроков?
– Дмитрий Ильич! – завуч встала, показывая, что разговор строго официальный. – Где доказательства для столь серьёзных обвинений? Вы ведь прибыли к нам из деревни?
– На что намекаете?
– Догадываюсь, какие там царят нравы. Но мы
