Кира Измайлова - Ведется следствие
У Дэвида от удивления приоткрылся рот, и его чувства вполне можно было понять…
— Какая пышная встреча, — сказал доктор себе под нос.
— Да уж, — буркнул следователь в ответ.
Прямо к бронекатеру протянулась дорожка, составленная из ковров, ковриков и половичков всех оттенков красного. Посреди нее стоял высокий худой господин с дрожащими от волнения усами. В руках он держал красную же подушечку (довольно потертую), на которой что-то лежало.
— Здешний градоначальник, — безошибочно опознал Ян.
За спиной градоначальника толпилась многочисленная свита и надрывался городской оркестр, искупавший свое волнение повышенной громкостью.
По правую сторону от дорожки собралась изрядная группа горожан, которые при виде госпожи Кисленьких завопили так, что почти заглушили оркестр. Вдобавок у них имелось что-то вроде длинных дудок, звучавших так, словно неподалеку трубил слон, страдающий жесточайшим насморком. Над этой компанией покачивались самодельные транспаранты «Хромой и Косой — навсегда!», «Госпожа Кисленьких — добро пожаловать!», «Ура звезде каролевской литературы!» и прочее в том же роде.
— Поклонники, — смущенно пояснила Каролина и поправила диадему.
— Бремя славы, — понимающе кивнул следователь и усмехнулся в усы.
Ну а по левую сторону дорожки расположились еще более колоритные персонажи, а именно — несколько десятков беарийцев. Эти при виде младшей сиятельной госпожи издали приветственный клич, на минуту оглушивший всех присутствующих, и дружно пали ниц.
Дэвид впервые видел беарийцев не в форме, а в национальных одеяниях, поэтому пялился на них совершенно беззастенчиво. В сущности, мужские одеяния мало отличались от тех, что носили гвардейцы: неизменная юбка клановых цветов, шерстяные гетры и прочные ботинки, только вместо мундира эти люди носили плотные куртки, а через плечо перекидывали что-то наподобие пледа опять-таки клановых цветов. Ну а беарийки щеголяли в свободных платьях, поверх которых надевали накидки всё тех же клановых цветов. Дамы были, как на подбор, высокими, статными, длиннокосыми, а на широких поясах у них висели внушительные кинжалы, и ясно было, что обращаться с оружием женщины умеют. Правда, долго разглядывать их Дэвид не стал, опасаясь реакции своей цепочки…
Тем временем грянул беарийский оркестр, заглушая и городских музыкантов, и гудение дудок поклонников творчества госпожи Кисленьких.
Ян вовремя зажал уши, этому примеру последовали те, кто успел сообразить, чем грозит слуху слаженный вой десятка волынок, на которых здоровенные беарийцы исполняют национальные мотивы. Те же, кто не успел, снова оглохли.
— Так, — сказал Бессмертных, оглядев свою команду. Дубовны ожесточенно ковырял в ухе, видимо, в поисках утерянного слуха, Немертвых поправлял беруши, Вит-Тяй наслаждался. На Топорны музыка, судя по всему, никак не действовала, оперативники тоже притерпелись, а Каролина, привстав на троне, насколько позволяла тяжесть одеяния, махала рукой и расточала улыбки всем сразу. — Кажется, те, что справа, и те, что слева, явились исключительно за нашей дорогой Каролиной. Поручик, как вы полагаете, безопасно ли будет подпустить к ней почитателей ее творчества?
— При нас-то? — погладил бороду Вит-Тяй. — Вестимо, безопасно.
— Тогда берите её и транспортируйте на берег, — распорядился следователь. — Пускай пообщается с вашими соплеменниками и раздаст жаждущим автографы.
Поручик кивнул, рыкнул на своих подчиненных, и вот уже походный трон, водруженный на крепкие плечи гвардейцев, величаво поплыл над толпой. Оркестры яростно пытались заглушить друг друга…
— Ну а мы пообщаемся с этим господином, — завершил мысль Руперт, — поскольку, полагаю, он встречает именно нас.
С этими словами он шагнул на причал, за ним последовали остальные. На бронекатере осталось лишь несколько гвардейцев.
— Руперт Бессмертных, генеральный следователь, — отрекомендовался он, решительно пресекая попытку всучить ему лежащее на красной подушечке нечто, оказавшееся здоровенным ржавым ключом.
— О, это такая честь для нас, такая честь, господин Бессмертных! — говорил градоначальник. — Когда нам сообщили, что в наш скромный городок направляется генеральный следователь, мы тут же начали готовиться…
— К чему? — нахмурился тот.
— К торжественному приему, разумеется! — воскликнул градоначальник. — А потом пришла телеграмма, и в ней было сказано, что с вами прибудет знаменитая госпожа Кисленьких… О, вы сами видите, что творится!
— Да уж, — проворчал Бессмертных и в очередной раз отпихнул тяжеленный ключ. — Что вы мне всё время суёте эту железяку?
— Это… ну, символический ключ от города, — смутился тот. — Для большей торжественности…
— Ключ оставьте себе, — сказал Руперт со вздохом. — Мы приехали по делу, господин…
— Бродински, — поспешил отрекомендоваться градоначальник. — Серж Бродински, к вашим услугам, господин Бессмертных!
— Рад знакомству, — ответил тот, пожимая протянутую руку. Пол Топорны привычно заполнял на весу бланк приговора.
— Извольте… всё уже готово для банкета…
— Банкет обождет, — строго сказал следователь. — Повторяю, мы прибыли по делу, и хотелось бы прояснить некоторые детали.
— Да-да? — преисполнился внимания градоначальник.
— Некоторое время назад здесь был убит некий господин Хвостинских, — произнес Бессмертных. — Питер Хвостинских. Мне необходимо ознакомиться с материалами дела и прояснить причины, приведшие к гибели этого достойного господина. Так, что это с вами?
— Когда?.. — пролепетал градоначальник, хватаясь за сердце. — Боже, когда?!
Доктор открыл саквояж и сунул ему под нос какую-то склянку. Бродински вдохнул, побагровел, закашлялся, но умирать прекратил.
— Благодарю, — кивнул Руперт Теодору и вновь повернулся к градоначальнику. — Так что вас так взволновало?
— Когда убили господина Хвостинских?.. Почему мне ничего не известно? — впал в панику Бродински. — О, не может быть, этот достойный человек… да, я знаю, что он в ссылке, но он все равно весьма, весьма… Я ведь видел его только вчера!
— Как — вчера? — нахмурился следователь.
— Очень просто, он входил в комитет по встрече, помогал мне писать приветственную речь, он ведь бывал при дворе, обхождение знает… — Градоначальник сунул кому-то подушку с ключом и охлопал карманы. — Вот она, эта речь!
— Так, — сказал Бессмертных, забирая бумаги. — Это крайне занимательно. А сегодня вы его, значит, не видели?
— Нет, сегодня не видел, — вздохнул тот. — С утра такая суета, я просто ничего не успевал… Я спрошу сейчас… Господа! Господа, кто-нибудь видел господина Хвостинских?
Перекричать шум ему удалось с большим трудом, но, наконец, кто-то из свиты расслышал начальника и припомнил, что вчера означенного господина видел точно, а сегодня — нет.
— Всё интереснее и интереснее, — протянул следователь. — Опросите-ка остальных!
«Хвостинских, Хвостинских… Кто видел господина Хвостинских? — передавали в толпе. — Господин градоначальник изволят интересоваться, где господин Хвостинских?»
— Господин Бродински, что случилось? — быстро подошел к тому какой-то полноватый человек средних лет. Он раскраснелся, где-то потерял шляпу, а галстук у него сбился на сторону. — Вы речь нашли? Я оставил ее у вас на столе. Уж извините, я позволил себе отойти взять автограф у госпожи Кисленьких…
Градоначальник всхлипнул, икнул и грохнулся в обморок.
— А вы, простите, кто? — поинтересовался следователь у полного мужчины.
— Я? — удивился тот. — Да, в сущности, сейчас — никто. Питер Хвостинских, к вашим услугам.
— Так… — протянул Бессмертных и уставился на мужчину в упор. — Позвольте поинтересоваться, на каком основании вы живы?
Тот вытаращил глаза.
— П-простите?
— Я спрашиваю, на каком основании вы живы, господин Хвостинских? — повторил следователь сурово. — Некоторое время назад в столицу телеграфировали, что вы убиты. Я и мои спутники были направлены сюда, чтобы расследовать обстоятельства вашей гибели. Итак?..
Живой покойник стоял, обмерев и утратив дар речи.
— Прошу прощения, а когда телеграфировали? — встрял в беседу какой-то приятной наружности молодой человек в безупречном костюме.
— А вы, простите…
— Вильгельм Гладеньких, городской адвокат, к вашим услугам, — отрекомендовался тот.
— О, это меняет дело, — усмехнулся следователь и назвал дату.
Гладеньких задумался, что-то подсчитал в уме и произнес:
— Ну, это ведь не господина Хвостинских убили!
— Ясно, что не его, раз он тут стоит, — хмыкнул следователь. — А кого тогда, позвольте узнать?
— Здешнего банкира, — вздохнул тот. — Фамилия его была Хвастински и, представляете, звали его тоже Питером. Ошибка телеграфиста, изволите ли видеть, случается и такое. Бедняга очень расстроен: десять лет беспорочной службы и вдруг такой казус… Всего лишь крохотная опечатка, но каков эффект!
