Ирина Зарубина - Госпожа следователь
— Мое настроение рядом с твоим перестает иметь какое-либо значение.
— Да ладно вам, — смутился Игорь.
— Так, постой, попробую угадать… Ищите женщину? Ну конечно, Аня. Из салона красоты.
— Ну да. Как вы могли забыть?
— Ох, Игорек, как я смогла вспомнить… — вздохнула Клавдия. — Ну так что там Аня? Извини за бабское любопытство.
— Ну все с ней не так просто. Она оказалась вполне, знаете, приличной девушкой.
— То есть ты ее не отшил?
— Пока нет.
— Ну и слава Богу. Ну и я рада… — грустно сказала Клавдия.
В другое время Игорь, конечно, заметил бы эту грусть, он бы сразу обратил внимание, что Клавдия в препоганейшем расположении духа. Но сегодня он был как-то самодоволен и счастлив.
— Я вот результаты экспертиз принес. Это окончательные. По собаке, по трупам, по пожару. По взрыву — предварительные.
Клавдия начала нехотя перелистывать довольно объемистую стопку.
— Ну, какие планы на сегодня?
— Переезжаем, — сказала Клавдия. Самое трудное было объяснить это Игорю. Или сказать ему просто правду?
— Почему?..
— Потому что…
Дверь распахнулась.
— Ну-ну-ну! Привет всем! — просочился в дверь Левинсон. — Новость слыхали?..
— Нет! — рявкнула вдруг Клавдия. — И не хотим никаких новостей!
— Ты что, Дежкина? Это ж тебя касается в первую очередь! Чубаристов заявление подал. Об увольнении. В связи с переходом на другую работу… А?! Новость?!
Левинсон не стал дожидаться оваций, он испарился.
Это действительно была новость. Это была всем новостям новость.
Игорь присвистнул. Прошелся по кабинету и, как бы примериваясь, как бы в шутку, опустился на место Чубаристова.
— Здорово, — сказал он. Не похвалил, не обрадовался, просто констатировал факт.
— Встань, — тихо попросила Клавдия.
Игорь, как сомнамбула, поднялся. От этого тихого слова у него мурашки побежали по коже. Самодовольство мигом слетело.
— Пойди в картотеку… — начала было Клавдия. — Нет, прости. Сейчас придет Виктор Сергеевич, нам надо с ним просто поговорить с глазу на глаз. Не обижайся.
— Понятно, — протянул Порогин. — Ясно.
— Я тебе потом все объясню. Ладно?
Игорь вышел.
Клавдия зачем-то подняла трубку. И уставилась на нее удивленно. Кому она собиралась позвонить? Домой? Нет. Черепцу! Только что звонила… Лине? Да, Лине надо позвонить, но потом как-нибудь… Что у них там с Ильей, интересно? Нет, она забыла, куда хочет позвонить…
Чубаристов вошел неожиданно. Так бывает. Ждешь человека, ждешь, знаешь, что вот-вот придет, а он все равно появляется как-то вдруг.
— Привет, госпожа следователь.
— Увольняешься? — спросила Клавдия.
— Да, в связи с переходом на другую работу, — холодно ответил он.
Сел за стол, начал выдвигать ящики и потихоньку выкладывать на стол бумаги.
— Только не подумай, что я тебя испугался.
— Я не подумала. Я хочу надеяться, что ты испугался себя…
Чубаристов уткнулся в какую-то папку.
— Ну, тогда еще не все потеряно, — истолковала его молчание как знак согласия Клавдия. — Тогда тебе незачем уходить.
— Я вчера наговорил тебе… — еле слышно произнес Виктор. — Прости.
— Ты наврал?
— Почти наврал… Почти не наврал… Вот сам не знаю — правда или неправда. Понимаешь, такой случай — не знаю, где правда.
— Правда всегда одна, — сказала Клавдия.
— Да херня это все! — вдруг взорвался Чубаристов. — Банальность и фигня на постном масле. Нет правды вообще! Есть то, что нам нравится, и то, что не нравится. — Он снова сник. — Вчера в РУОПе был. У Сережки твоего Шеховцова. Они уже убийцу вычислили. Так вот — это не тот. Совсем другой, понимаешь? Другие дела. Другие концы. Моими там и не пахнет.
— Не понимаю, — сказала Клавдия. — Тогда что?
— А что?
— Заявление твое, «в связи с переходом»?
— А я и сам не понимаю. Нет. Понимаю. Понимаю, госпожа следователь. Только в протокол это как-то не влезает. Смешно это для протокола.
— А мы не для протокола.
— Совесть, — криво улыбнулся Чубаристов.
— А что смешного? — серьезно спросила Клавдия. — Ничего смешного. Я вот за свою жизнь много смешного слышала. И даже — животики надорвешь. А это не смешно, Виктор.
— Ну ладно, циник я, циник.
— И этим хвалиться не стоит. Это как сифилисом хвалиться. Это стыдно.
— Блин, Клав, ты прямо духовный пастырь какой-то! Достала.
— Сегодня имею право, — загадочно сказала Клавдия.
— Ну ладно, тогда слушай еще одну исповедь. Понимаешь, я считал, все, что я тебе в ресторане сказал — правда. Но оказалось — неправда.
— Так, дальше…
— Не торопи ты, попадья. А совесть потому, что я готов был, понимаешь? Я и сейчас готов. И про дубинку, и про с волками жить… От этого не откажусь.
— Откажешься, — вдруг улыбнулась Клавдия. — Ты сильный.
— То есть? — не понял Чубаристов.
— Скажу тебе по секрету, у меня такие минуты бывали. Вот прямо взяла бы автомат и пошла поливать… И к счастью, вернее к сожалению, такая возможность у меня есть, как ты понимаешь. Ну, конечно, фигурально выражаясь. А потом в руки себя беру. Вот так! — Клавдия стиснула кулачки, аж костяшки пальцев побелели. — Вот так! И ты сможешь. Ты сильный. Тебе знаешь что, тебе жениться надо.
Чубаристов так расхохотался! Аж слезы из глаз.
— Клава! Следовательница ты или сводница? — сквозь смех выговаривал он. — Все к бабе свела!
— Ищите женщину! — сказал Клавдия. — Ты потом обязательно поймешь, что я права.
Чубаристов утирал мокрые глаза, все еще постанывая от смеха.
— А заявление забери. Я тебя никуда не отпущу. Давай беги.
И Чубаристов, как мальчишка, бросился исполнять ее приказ.
— Да! Игоря там в коридоре позови!
Теперь она вспомнила, куда хотела позвонить.
— Алло, диспетчерская, как там с машинами?..
— Куда едем, Клавдия Васильевна? — бодро вошел Порогин.
— Аэропорт Шереметьево, — и в трубку и Игорю ответила Клавдия. — Спасибо. Хорошо… Поняла-поняла… — Положила трубку. — Минут через десять.
— Вот! — Чубаристов продемонстрировал разрывание бумаги и бросание ее в корзину. — Забрал! Что это я действительно, не пацан же какой-нибудь! А Игорь уж небось к моему месту примерился? А?
— Это нормально, — сказала Клавдия, укладывая в сумку нужные бумаги.
— Куда собрались?
— Да надо нам одного человечка порасспрашивать… — уклончиво ответила Клавдия.
— Так, стоп, ребята, никуда вас не пущу. Вы мне сейчас вот тут сядете и расскажете, что там у вас происходит. Уже вся Москва гудит, а я ни ухом ни рылом. Стыдно сказать — сижу с Дежкиной в одном кабинете.
Как ни упиралась Клавдия, а пришлось ей сесть и действительно подробно обо всем рассказать Виктору. Вплоть до вчерашней ночи, а это было новостью и для Игоря.
Чубаристов не просто слушал, он на листочке даже какие-то пометки делал. Уже несколько раз позвонили с вахты, машина ждала, но Клавдия не торопилась, она знала, что совет Виктора может здорово помочь.
— Ну-ну-ну! — снова материализовался в кабинете Левинсон. — А последнюю новость слыхали? Ой, Витя, ты здесь?! Значит, так, все всё знают. Левинсону уже делать нечего, — погрустил он слегка.
— Нечего-нечего, — улыбнулась Клавдия. — Иди, мы работаем.
— А я что, по-вашему, делаю? Я же пресс-секретарь, значит, должен новости сообщать. Слушай, Виктор, мацы не осталось? Жаль. Придется тебя еще раз в Израиль посылать. Или нет, лучше Семенова. Тот от счастья мне столько мацы навезет!
С этой лучезарной мыслью Левинсон испарился.
— Значит, ты считаешь, наркотик пришел еще неделю назад? — спросил Чубаристов.
— Считаю.
— А когда, твоя Ленка сказала, пацан купил рэйдж?
— Вчера, кажется. Да, вчера.
— Так вот что я тебе скажу, Клавдия. Самое раннее, когда наркотик поступил, — воскресенье. Черепец в воскресенье со своим Фомой работал?
— Да. Но подожди, откуда ты взял?..
— Понимаешь, самое трудное в наркоделе — это не изготовить наркотик, не перевезти даже, не продать а — хранить. И самое опасное, заметь. Ты же знаешь законодательство — нашли у тебя три грамма, все, ты дилер. Ты садишься. А тут вес поболее будет. Поэтому, как только он пересек границу, от него побыстрее стараются избавиться. Моментально. А рэйдж твой поступил на рынок только в понедельник, да?
— Вроде да.
— Значит, воскресенье, ну, крайний срок — суббота.
— Он в субботу уже работал.
— Нет-нет, тут что-то другое. Может, твой Черепец просто скрывает, что собака наркотик учуяла. Хотя тоже глупость. Зачем тогда было весь сыр-бор городить. Впрочем, это проверить надо.
