Антон Леонтьев - Вечер в городе соблазнов
Я открыла рот, чтобы закричать, и обернулась в поисках подмоги. Милиционер, как назло, исчез со своего стула, наверное, отправился или в туалет, или в кафетерий за кофе. Только с противоположной стороны коридора медленно двигался санитар, толкавший накрытую простыней каталку.
– Стой! – крикнула я, рассчитывая, что мой крик услышит Таечка и позовет кого-нибудь на подмогу.
Пташук вздрогнул и уставился на меня. На его лице отразился страх, он двинулся на меня. Я, отступая, заявила:
– Что, пришел убивать писательницу? Хочешь завершить то, что недоделал?
– Арина, я все могу объяснить... – ответил Пташук, протянул ко мне руку, и я бросилась по коридору прочь от него.
Но путь мне загородила каталка. Я проорала коренастому санитару в зеленом балахоне:
– Помогите! Вон тот человек – убийца!
Пташук надвигался на меня, держа одну руку в кармане халата. Так и есть, сейчас вытащит пистолет и всех нас перестреляет…
Внезапно из-за угла вывернул милиционер, в самом деле тащивший бумажный стаканчик с кофе. Я указала на Пташука и закричала:
– Ну чего стоите, как истукан? Вот он, маньяк! Хватайте его, стреляйте!
Милиционер, выпустив из рук стаканчик, перепрыгнул через каталку и устремился за Пташуком, который дал деру. Я в изнеможении опустилась на стул, стоявший около палаты Ларисы Ухтомской. Санитар постучался, зашел к писательнице и прикрыл дверь.
Я отдышалась, пришла в себя и вздохнула с облегчением. Пташука сейчас поймают или, что еще лучше, пристрелят. Таких, как он, надо только уничтожать!
Ко мне подбежала Таечка, которая стала взахлеб рассказывать, чему стала свидетельницей. Я не могла слушать ее стрекот и послала девчонку за минеральной водой. Сама же я отправилась в туалетную комнату, дабы привести себя в порядок, – ведь предстояло выступить перед прессой, собравшейся у клиники, и рассказать ей обо всем в подробностях.
Выйдя из туалета, я заметила около грузового лифта того самого санитара с каталкой и дружелюбно ему улыбнулась. Прошла мимо – и вдруг обернулась. Мой взгляд привлекла рука, выпавшая из-под простыни. Рука была женская, украшенная перстнем с неправильной формы тусклым изумрудом, – точно такой перстень я видела на руке у Ларисы!
Санитар, обладавший на редкость невыразительным лицом, проследил мой взгляд и прикрыл руку простыней. Я попятилась, чувствуя, что волосы начинают шевелиться у меня на голове от ужаса.
Двери лифта распахнулись. Санитар, оказавшись рядом, вдруг рванул меня на себя с чудовищной силой, я потеряла равновесие и оказалась в его объятиях.
– Ариночка, ты где? – донесся до меня далекий голос Таечки.
Санитар ловко всадил мне в плечо иглу шприца с каким-то снадобьем, и в голове тотчас зашумело. Я не смогла ничего ответить на зов глупой девчонки. Да если бы и смогла, вряд ли бы она была в состоянии оказать мне помощь... Ноги меня не слушались, перед глазами плыли разноцветные круги. Я рухнула как подкошенная, санитар подхватил меня под мышки и втащил в кабину лифта, где уже стояла каталка с покоившейся на ней Ларисой.
– Мне очень жаль, но я не привык оставлять свидетелей, – произнес санитар тихо.
Ответить я ничего не могла, потому что лицевые мышцы были словно каменные. Санитар нажал кнопку подземного этажа, и двери лифта захлопнулись.
– Ариночка, где же ты? – снова услышала я голос Таечки рядом, захотела во все горло крикнуть в ответ, но не смогла. Попыталась вздохнуть, но и это у меня не получилось. Санитар склонился надо мной, я почувствовала, как он поднимает меня, и – беспробудная тьма поглотила меня...
* * *В себя я пришла от холода и неприятного чувства онемения в руках. Открыв один глаз, осторожно осмотрелась. Небольшая комната, заставленная разнообразными инструментами. Посередине верстак. А на стене доска, на которой пришпилены пять фотографий. Четыре из них – Виктора Максюты, Игоря Крылова, Михаила Гайдука и Дмитрия Виллиса – перечеркнуты красным фломастером. А на фото Ларисы Ухтомской креста пока что не было...
Скрипнула дверь, раздались шаги, я быстро закрыла глаза и притворилась, что еще не пришла в сознание. Итак, меня похитил маньяк! Вернее, тот санитар... Но почему? Ведь убийца – Пташук! Или он работает не один, а с напарником?
– Арина Сергеевна, можете не притворяться, – услышала я низкий мужской голос. – Я же знаю, что действие наркотика должно было пройти. Да и вы заметно трясетесь сейчас от страха.
Я, не открывая глаз, взмолилась:
– Отпустите меня! Вашего лица я не видела! Ничего не запомнила!
– К сожалению, не могу, – ответил голос. – В клинике я не мог вас бросить, потому что труп тотчас привлек бы внимание, а оглуши я вас, вы бы немедленно поведали милиции обо всем, что видели. Поэтому мне пришлось вас захватить.
– Где мы? – спросила я.
Но субъект проигнорировал мой вопрос и продолжил:
– Обещаю вам, умрете вы быстро, мучиться не будете. Вы ни в чем не виноваты, однако я не могу оставить вас в живых. Вы просто оказались в неподходящее время в неподходящем месте. Так же, как и мой отец...
Услышав эти слова, которые не оставляли надежды, я от испуга распахнула глаза и увидела у верстака санитара – только он был уже не в зеленом балахоне, а в спортивном костюме. Мужчина лет сорока, с невыразительным лицом, коренастый. Абсолютно заурядная личность!
– Сколько вам заплатил Пташук? Я дам в два раза больше! В три! В десять! Я ведь топ-модель и очень богата, мне платят миллионные гонорары! – лихорадочно сочиняла я, пытаясь хоть как-то выкрутиться из ситуации.
Тип усмехнулся, и я заметила, что он чистит тусклый пистолет.
– Деньги мне не нужны. Мне уже предложили миллион евро – госпожа Ухтомская. Она находится в соседней комнате. Думаю, когда навещу ее, чтобы отвести в КОРИДОР, цена возрастет и до трех, и до пяти миллионов. Мне нужна справедливость... Что же касается Пташука... Это же сын Калечки Пересветовой? Вы считали, что он – убийца? Он помешал мне похитить Ларису. Так что пришлось извлекать ее из клиники. Нет, к убийствам Пташук не имеет отношения. Наверняка ввязался в дело, так как хотел узнать, кто же убил его мать и деда...
Радостная весть о том, что Пташук не является убийцей и не связан с маньяком, меня не утешила.
– Но кто вы такой? – взвыла я. – Что плохого вам сделали эти несчастные? Если хотите, режьте писательницу циркулярной пилой на ломтики, как сервелат, но меня-то отпустите! Я никому ни о чем не скажу, у меня тотчас начнется пожизненная амнезия, честное пионерское!
Тип, закончив чистить пистолет, подошел к полке, взял с нее коробку, поставил на верстак и открыл. В ней лежали патроны, он принялся неспешно заряжать пистолет.
– Резонный вопрос, Арина Сергеевна. Вы имеете право знать, от чьей руки вы погибнете и что станет причиной вашей смерти. У меня имеется несколько паспортов на разные имена. А моя подлинная фамилия – Цыбулин.
В голове у меня вспыхнул фейерверк, и я воскликнула:
– Цыбулин? Так звали человека, которого арестовали и расстреляли за убийство Пересветова и его дочки!
Вложив со щелчком последний патрон, мой собеседник – и будущий убийца! – перещелкнул затвором и сказал:
– Это мой отец. Его сделали козлом отпущения пятеро подонков. Они понимали, что общественности нужен убийца, вот и сфабриковали улики, подбросили их моему отцу. Я плохо его помню, мне было шесть, когда его арестовали. Помню только, что нашей семье пришлось уехать из Староникольска и что в школе меня дразнили «сыном убийцы» и жестоко били. А я в кровь квасил носы обидчиков, так как не верил, что мой отец убийца...
Цыбулин вытер руки тряпкой и продолжил:
– Но и в другом городе не получилось начать новую жизнь. Моя мама умерла в возрасте сорока шести лет от инфаркта. Моя старшая сестра спилась. Мой младший брат повесился. И всего этого не произошло бы, если бы те подонки, объединившиеся в Староникольский союз, не свалили вину на моего отца! Поэтому я, когда вырос, затеял собственное расследование. Мне потребовалось много лет, чтобы выяснить правду. Но я ее выяснил. А потом инсценировал собственное самоубийство под колесами электрички и замел таким образом следы – подложил свой паспорт несчастному, решившему свести счеты с жизнью. Его лицо и тело были так изуродованы, что никто не заподозрил подвоха. А его паспорт взял себе. Выйти на меня никто никогда не сможет! Мне безразличны судьба Пересветова и его дочки, вовсе не за них я мстил. Я хотел покарать убийц моего отца! По страшной иронии судьбы, моего отца расстреляли 4 августа, ровно год спустя после убийства Пересветова и его дочки. Год спустя после основания Староникольского союза...
– У меня так много знакомых среди журналистской братии! И среди телевизионщиков! В России и за границей! – залепетала я. – Мы забацаем такую сенсационную историю с разоблачением, что мир закачается! Только отпустите меня!
– Увы, не могу, – ответил Цыбулин.
