Антон Леонтьев - Код одиночества
Глава 45
Михаил корил себя за то, что не смог помочь матери справиться с алкоголизмом, но Валентина убеждала, что его вины в смерти Варвары нет – судя по всему, она давно задумала уйти из жизни, тщательно к этому готовилась и в любом случае воплотила бы в действительность задуманное.
Сначала Михаил порывался прочесть письмо для сына, но затем решил, что исполнит просьбу покойной матери и передаст конверт в день, когда Игорю исполнится восемнадцать, в ноябре 1986 года.
Варвару похоронили с большими почестями, которые можно было понять как насмешку, последнюю пощечину со стороны власти. Все свое имущество она завещала внуку, чем немало удивила и отчасти даже раздосадовала сына. Ему предлагали оспорить завещание и намекали, что шансы на успех, с учетом хронического алкоголизма покойной матери, высоки, но, посовещавшись с женой, Михаил пришел к выводу, что негоже порочить память Варвары: раз она решила, что все достанется Игорю, то пускай так и будет.
Смерть матери лишь ненадолго выбила Михаила из колеи – через три месяца после ее смерти он защитил докторскую диссертацию, а вслед за тем ему предложили место в Москве, в Институте кардиологии, и семейство Веселовских покинуло Ленинград, переселившись в августе 1972 года в столицу.
Михаил и Валентина были вполне счастливы друг с другом. Прежняя страсть давно сошла на нет, однако они уважали друг друга, и их объединяло нечто гораздо более важное, чем любовь, – работа. Валентина была великолепным специалистом и талантливым ученым, но она знала: ее супруг – настоящий гений. В тридцать с небольшим Михаил стал профессором и чуть позже получил собственную кафедру. Стареющие властители в Кремле, которые все, как один, страдали сердечно-сосудистыми заболеваниями, безоговорочно доверяли профессору Веселовскому, которого называли новым Кристианом Барнардом[7]. Но для Михаила всемогущие геронтократы были обыкновенными пациентами, близость к власти не ударяла ему в голову, ибо для него существовало только одно – работа.
Почти все время он проводил в институте, а затем, в конце семидесятых, в Центральной Кремлевской больнице, главным врачом которой он стал. Михаил, как мог, сопротивлялся назначению, однако ему ясно дали понять: так хотят на самом верху, потому что он – один из самых лучших кардиологов не только в Союзе, но и во всем мире. Михаил постоянно находился в разъездах между институтом, где по-прежнему возглавлял кафедру и проводил операции, и ЦКБ, где от него требовалось контролировать лечение дряхлых, но таких влиятельных пациентов. Дома, в большой двухъярусной квартире на Котельнической набережной, он оказывался только вечером и допоздна сидел в кабинете, читая медицинскую литературу и специализированные журналы или слушая классическую музыку. Валентина, давно защитившая докторскую и тоже ставшая профессором, была верной помощницей мужа, его тенью и цербером. Их сына, Игорька, воспитывали мать Валентины, Ирина Петровна, и верная Клавочка, которая не могла представить свою жизнь без ставшего родным семейства Птицыных-Веселовских.
Изредка разговаривая с сыном, Михаил убеждался в том, что ребенок растет вдумчивым, и надеялся, что у Игоря проснется интерес к медицине и он продолжит семейную династию.
Игорь знал, как ему надо вести себя с отцом и матерью, которых он видел только по вечерам. Мама была ласковой и доброй, хотя всегда занятой. А отец – отстраненным, вечно погруженным в свои мысли и рассеянным. И еще Игорь знал, что если с родителями что-то случится и они внезапно умрут (такое случается – ведь умерла же бабушка Варвара, о которой ему было известно, что она, во-первых, была известной актрисой, во-вторых, женой маршала, а в-третьих, оставила ему большое наследство; впрочем, в семье о бабушке Варе практически не говорили, и только Клавочка охала и ахала, вспоминая о своей доброй хозяйке), то он не будет сожалеть об этом. Они представлялись ему странными существами, обитающими в далеком, запредельном мире. Воспитывали мальчика две женщины – бабушка Ира и Клавочка, причем тон задавала именно бывшая домработница покойной бабушки Варвары.
Так, еще ребенком, Игорь узнал о трагической судьбе своего деда-маршала и самоубийстве бабушки. Он часто смотрел фильмы с участием Варвары Птицыной, в основном ленты тридцатых-сороковых годов, черно-белые, в которых молодая девушка или женщина, ослепительно красивая, белозубая, ну никак не тянула на роль бабушки. Клавочка много раз роняла таинственные замечания относительно того, что бабушке Варе пришлось многое перенести, и, когда Игорь замучил ее расспросами, наконец выложила ему историю о злом наркоме Берии, домогавшемся бабушки Вари, а позднее заставившем ее выйти замуж за французского коммуниста. Когда Игорь простодушно пересказал услышанное матери, Валентина нахмурилась, сняла очки в роговой оправе и заявила:
– Игорь, я думала, что десятилетний подросток, к тому же пионер, не позволяет себе забивать голову подобной чепухой. Клавочка много выдумывает, я поговорю с ней...
Вслед за тем Клавочка надолго пропала, а когда вернулась, не заводила больше речь о старых временах, хотя ее истории так пленяли Игоря. Если он что-то и усвоил из рассказов домработницы, то следующее: в жизни все зависит от везения и от близости к власть имущим. Помня реакцию матери, Игорь предпочитал не говорить при ней о бабушке Варе, однако чем взрослее становился, тем чаще думал об оставленном ею наследстве. Настанет момент, и он получит его! Бабушка очень любила своего единственного внука, если завещала все именно ему, а не сыну.
В специализированной школе с углубленным изучением химии и биологии, куда родители отдали Игоря, мальчику не нравилось: становиться врачом он не собирался. Он знал, что бабушка Варя, останься она в живых, а не умри «от разбитого сердца», как мелодраматично выражалась Клавочка, непременно сделала бы из него актера. Что может быть лучше! А профессия врача так скучна – родители день-деньской пропадают на работе, часто исчезают по ночам, по телевизору их никто не показывает.
Михаил был чрезвычайно недоволен «успехами» сына и требовал от него как можно больше времени уделять учебе. Мама вторила ему, заявляя, что Игорю сказочно повезло – перед ним открыты все двери. Когда же он заикнулся о том, что хочет стать актером, родители переглянулись, а отец произнес:
– Ее работа, забила ребенку голову глупостями!
И Клавочка окончательно исчезла из их квартиры – родители просто выставили ее за дверь! Игорь кричал, плакал и даже лягался, что вынудило Михаила принять особые меры – усмирить сына при помощи ремня, чего он доселе никогда не делал. Но Клавочка не забыла своего любимца и поджидала его около школы, где совала деньги, сладости и пирожки с капустой или картошкой, которые так изумительно умела печь. Родителям о регулярных встречах с Клавочкой Игорь ничего не говорил, и ему в течение последующих четырех лет удалось скрывать от них тайные рандеву с ней. Но однажды Клавочка не пришла, и он, позвонив по номеру телефона, оставленному ею, узнал, что та скончалась накануне от инфаркта.
Подросток был чрезвычайно зол на отца и мать. Врачи-кардиологи, они могли бы оказать помощь Клавочке, но, даже узнав о ее смерти, не сочли нужным пойти на похороны или выразить соболезнование ее родным.
О том, что он обладает притягательной силой для женщин, Игорь понял еще ребенком, недаром же и Клавочка, и баба Ира так возились с ним, недаром покойная бабушка Варвара заявляла, что его ждет грандиозное будущее (это рассказывала та же Клавочка). Когда верная домработница прогуливалась с малышом Игорем по тенистому парку или шумному бульвару, то непременно находились тетушки, бабульки и девицы, восторгавшиеся аккуратно одетым мальчуганом с черными, вьющимися волосенками и огромными серо-зелеными глазами. Разумеется, Игорь не мог знать, что является вылитой копией своего прадеда, Алексея Спасовича, однако все уверяли, что в ребенке чувствуется что-то необычное. Клавочка даже намекала на то, будто его прадед – один из великих князей. Узнав о подобных глупых россказнях, Михаил строго-настрого запретил ей делать из Игоря отпрыска аристократов, заявляя, что гордится своим пролетарским происхождением.
И бабки (родная и чужая), и гости, и аспиранты папы с мамой восхищались мальчиком-ангелочком, называя его «маленьким принцем», и Игорю это льстило. Он научился мастерски манипулировать людьми, только вот отец его чарам не поддавался, оставаясь «вещью в себе». Стоило мальчику лишь кашлянуть, как тотчас возникала Клавочка с липкой сладкой микстурой в большой бутылке да старинным термометром и заявляла, что отпускать ребенка в школу в таком состоянии – настоящее преступление. А получить желанную игрушку было проще простого – хотя отец вообще-то считал, что вещизм и мещанство самые страшные грехи, что ребенок должен как можно больше читать, а свободное от чтения время проводить на свежем воздухе, – Игорьку требовалось только закатить глазки, открыть ротик или потопать ножками, как та же Клавочка, баба Ира или даже мама несли ему долгожданный гостинец.
