Купидон стреляет трижды - Ирина Славская
– Вот то-то же, – довольно произнес полицейский.
– Вы оказали сопротивление властям. А это статья.
Полицейские, недолго думая, взяли всю компанию и привезли в отделение. Там закрыли в обезьянник. Пусть немного остынут…
– Сидеть тихо! – приказал сержант. А сам поехал на следующий вызов…
– Изменщик! – проверещала девица в розовом.
– Григорий мой жених, – прошипела толстая деваха.
– Да забирай. Мне такой не нужен. Пусть вернет мои деньги.
– Какие деньги? – состроил удивленную моську Гриша.
– Что я тебе на дом дала.
– Отдам я тебе деньги. Никуда не денусь. Они дома…
Деньги Григорий возвращать не собирался. Не для того он на нее столько времени потратил, чтоб так просто отдать честно заработанное трудом в постельных баталиях. Но скумекал, что здесь не место и не время для глупых споров и пререканий. И пообещал деньги вернуть. Обещать – еще не значит жениться…
– Григорий мой жених, – все твердила толстая.
– Да успокойся ты. Твой. Смотри, не подавись.
И тут в отделение ввалилась еще одна персона. Дежурный сразу понял, что она психическая. Да любой бы догадался на его месте. Уж больно странно выглядела тетка. С дуршлагом веселенькой расцветки на голове. Она ничего не говорила. Просто перла напролом, широко раскинув руки и открыв рот. Глаза сумасшедшие. Кровью налились. Ноздри от гнева раздуваются. Одежда в такой холод расстегнута.
Томе казалось, что она умирает. Ей не хватало воздуха. Бедолага давно так не бегала. Мужа своего она не любила уже давно. Но вот она увидела, что он пользуется спросом, и к нему пристают дамочки легкого поведения, моложе ее и симпатичней. Тут она вспомнила все хорошее, что между ними было, и решила отстоять свое право подать ему в смертный час стакан воды. А там уж жизнь покажет, подаст она ему просто стакан воды или дорогой коньяк…
Именно поэтому она решила отбить своего благоверного у этой фифы с пониженной социальной ответственностью. Как скаковая лошадь, Тома неслась упорно за патрульной машиной. Не отставала.
Правда, в пути Тома случайно отвлеклась и пристроилась в хвост другой патрульной машины. Перепутала. Но вскоре она поняла свою ошибку, когда догнала их на перекрестке и заглянула в окно. Водитель чего-то испугался и сдал вправо. Врезался в светофор. Тома притормозила и ушла на поворот. В машине не было Пусика. Значит, машина не та.
И тут обманутая жена поняла, что рано или поздно патрульная машина приедет в отделение. Помчалась скорей туда. Она затаилась злобной росомахой в кустах, резко выпрыгивая при появлении каждой новой машины. Чем жутко пугала полицейских.
– Задержать ее, что ли? – предложил лейтенант.
На крылечке в отделение курили полицейские. И, как принято во время перекура, делились впечатлениями. Вот и сейчас они приметили тетку, которая выпрыгивала из кустов при появление патрульных машин.
– Зачем? – поинтересовались остальные.
– Эта больная кому-нибудь под машину кинется.
– Оно тебе надо? Знаешь, сколько ее оформлять придется? Придется спецбригаду вызывать. Потом ждать, когда ее оформят. Пусть погуляет еще на свободе.
– Тогда пошли отсюда от греха подальше.
– Выпустили шизиков на волю.
– Точно.
– В дурдоме, наверное, день открытых дверей.
Они докурили и вошли внутрь. Надо было ехать на вызов… Вот тут и приехала та машина, которую она караулила. Она не разглядела, был ли муж внутри. Но номер машины был тот, в который они с розовой девкой запрыгнули. Тома представила, как муж сидит внутри, такой несчастный и напуганный. Она решила его спасти. Во что бы то ни стало…
– Посади меня…
– Зачем?
– Посади меня, – страшным замогильным голосом говорила дежурному она и угрожающе надвигалась на него всей своей громадной тушей.
– За что я вас посажу, женщина? Идите домой! – пропищал от страха дежурный.
Он бы и более грубо ей мог ответить. Но его смущал дуршлаг веселенькой расцветки на голове.
– Посади меня…
И дежурный решил от греха подальше посадить ее временно в обезьянник. Пусть с ней другие разбираются. А то эта психическая тут дел натворит. Все на вызовах. Кто его от нее защитит? Некому. Он реально оценил свои физические данные и ее возможности и решил больше не сопротивляться такому искреннему желанию тетки посидеть в клетке.
Только когда Тома очутилась внутри, она поняла, что там нет ее бедного мужа, но есть злыдня фифочка в розовом. Правда, на голове у фифочки красовалась не розовая богатая шевелюра, а реденькие беленькие волосы. Просвечивала кожа головы. И стало этой тетке жалко фифу, которой уже кто-то выдрал с корнями все волосы.
Розовая, увидев свою оппонентку, попыталась спрятаться в угол за толстую соседку. Но толстая ее за спину не пустила, решив, что та хочет нанести ей коварный удар в спину. Розовая поняла, что ей конец…
– Пусик где?
– Кто?
– Муж мой где?
– Не бейте меня. Я правда его не знаю…
– Где мой муж?
– Его сразу отпустили. Разобрались во всем и отпустили.
– Наверное, он дома уже, – с улыбкой успокоилась тетка.
Мужа ее менты отпустили сразу, еще когда поехали на адрес. Отстегнули от наручников розовой фифочки и указали на выход. Девица в халате говорила про убийство. А мужик слезно просился домой, к любимой жене, к своей Томе. Вот и отпустили его. Пожалели убогого. Ему еще предстоит с разъяренной женой объясняться. Мужик трусцой побежал к магазину, радуясь свободе.
Смотрит, а на дороге их сумка стоит. Жена, наверное, устала тащить и бросила поклажу. Это был битый жизнью и женой дядька. Он шустро подхватил покупки и поскакал в магазин рассчитаться и кое-что прикупить к столу.
К приходу жены он решил подготовиться. Оказалось, что он все так же горячо любит свою жену. Свою Томочку. И она его тоже любит. Вон как за машиной мчалась, не отставала. Чем до жути напугала ментов. Пусик стал гордиться своей женой. Его у любовницы предполагаемой отбить хотела. Он сейчас дома богатый стол к ее приходу накроет, и они вдвоем посидят, молодость вспомнят…
Тому, разобравшись во всем, отпустили. Пришел какой-то мужичок при погонах и стал разбираться с теми, кто за решеткой.
– Говорить по очереди. Сначала ты, с посудой на голове.
Тетка стоит, выпучив глаза. К кому обращается этот большой начальник?
– Говори. Нечего глаза тут пучить… Дуршлаг на башку зачем надела?
Когда ее с обеих сторон толкнули тощая и толстая, она поняла, что это к ней
