Фридрих Незнанский - Стая бешеных
– Ну, это неправда, – сказал Гордеев, понимая, что Ирина еще в шоке. – Ты сейчас сгоряча говоришь. Вот будешь свободна, выздоровеешь, а там займешься следопытской работой. А пока набирайся сил – скоро суд как-никак.
– Господи, Юра, ну кто мне объяснит, почему все это навалилось?
– А ты сама что думаешь?
– Я уже ничего не понимаю.
– Ну хотя бы с чего все началось? – допытывался Гордеев.
Ирина мучительно сжала виски.
– Не знаю. Не помню…
На пути к машине Гордееву снова повстречалась та же старушка.
– Молодой человек, вы не могли бы дать мне немного денег…
Гордеев остановился, укоризненно посмотрел на старушку.
– Да я же вам подавал недавно.
– Да? – искренне удивилась старушка. – Извините ради Бога.
Она вдруг оглянулась по сторонам, словно не понимая, что она здесь делает.
– Идите домой, – сказал адвокат. – Вы где живете?
– Я?.. – Старушка наморщила и без того сморщенный лоб. – Нет, я никуда не пойду. Мне тут надо. Не гоните меня… Мне надо тут…
Глава 60. БЫТОВУХА.
– Ваши документы? – В боковом зеркале машины Турецкий увидел неприлично молодое лицо пацана, который прилагал гигантские усилия, чтобы придать собственной физиономии солидность.
– Во-о! Детей уже ставят в оцепление, – кряхтел шофер прокурорской «Волги» дядя Толя, которому каждое движение, даже такое простое, как сунуть руку в карман, казалось наказанием божьим. Живот его уже едва умещался между сиденьем и рулем. – Депутатов, что ли, пачками по Москве убивают, раз на них нормальных милиционеров не хватает?
Александр вышел из машины – размять ноги, а заодно и оценить обстановку. По давней привычке Турецкий любил начинать работать, что называется, издалека. Его всегда интересовало не только место преступления, но и окрестности, причем их он изучал особенным, только ему понятным методом – «вживания». По теории Турецкого выходило, что любой закуток, любой ландшафт имеет свою индивидуальную атмосферу, которая, конечно, не может быть зафиксирована в протоколе, но для итоговой следственной «эврики» осмотр места преступления играет немаловажную роль, как катализатор для химической реакции.
«Широкий мир» неподалеку от дачи Кобрина предстал перед Турецким райским уголком – лес, птички, кристальный воздух, не хватало лишь голых прародителей. Вместо них через каждые десять метров по кругу натыканы были милицейские курсантики. Несмотря на ворчание дяди Толи, это был не самый худший выход из положения – во всяком случае, мальчишки очень старались, и проникнуть в зону оцепления без специального пропуска мог разве лишь такой же ловкий пацан, не выросший из коротких штанишек, но никак не взрослый, умудренный опытом человек. Галдеж от недовольства журналистов, которые не подпускались к даче ближе ста метров, походил на суету растревоженной птичьей стаи – просто картина Саврасова. Дядя Толя так и отметил:
– Во-о! Слетелись!
Турецкий оставил машину у кордона и направился по раю пешком. Дом у Кобрина ничем особенным не отличался от других депутатских гнезд – добротное европейское строение о пяти этажах. По остаткам строительного мусора, по свежести положенной асфальтовой дорожки и даже по особенному запаху становилось понятным, что дачу заселили совсем недавно, обжить как следует не успели. В таких младенческих строениях по законам жанра убийства не положены – нет должной ауры, однако именно отсюда Кобрина Аркадия Самойловича отправили в морг вперед ногами. Депутата буквально расстреляли в упор в собственной постели шестью выстрелами, контрольный был сделан, как и положено, в голову. Банальное по форме убийство никак не смыкалось по содержанию с высоким чином потерпевшего. Родные такого важного лица обычно предпочитали не бунтовать, а терпеть от главы семейства все, что угодно, – кормушка была уж больно обильной. Тут же произошел случай невероятный – ночью жена убивает своего мужа и признается в содеянном.
Ворота во двор дачи были распахнуты настежь. Суетились вокруг дачи оперативники. Бегали поводыри с собаками. Слепили мигалками несколько милицейских «фордов».
Турецкому доложили, что подозреваемая в доме. Ожидали его. Поиски улик оперативно-следственной группой продолжаются, но по всей видимости, ничего нового не будет обнаружено. Обыкновенная бытовуха.
Подойдя поближе к дому, Александр услышал душераздирающие женские крики, отборный мужской мат и звон бьющегося стекла. В окне, за тонкой занавеской метались чьи-то тени.
– Держи ее, суку!
– Да что ты, Климов, меня за ногу тащишь. Ты ей рот открывай!
– Не дается! А-а-а! – Рев мужчины напоминал призыв раненого зверя. – Кусается, гадина!
Турецкий рванул дверь веранды, на всякий случай нащупав пистолет. В центре комнаты, под огромным гостиничным столом копошилась куча мала. Несколько мужчин пытались влить в рот бьющейся в истерике девушки какую-то жидкость. Женщина с серым, бесформенным лицом стояла в позе мадонны со сложенными на груди руками и прерывисто, в такт вскрикам девушки, вздыхала. Наконец одному из боровшихся удалось изловчиться и прижать голову сопротивляющейся к полу. Жидкость полилась по плотно сжатым зубам девушки и вытекла по щекам на пол.
– Попала! – торжествующе провозгласил мужчина.
– Попала, – эхом отозвалась «серая» мадонна и закатила глаза к потолку.
Девушка затихла, продолжая по инерции слабо мотать головой.
– Что происходит? – Турецкий встрял в образовавшуюся неожиданно паузу.
Один из мужчин, красный, взъерошенный, выскочил из-под стола. Указательный палец его руки кровоточил.
– Вот, – махнул он в сторону лежащей девушки, – надумала травиться. Хлопнула упаковку снотворного.
– Ты у меня, Климов, еще ответишь, – пыхтел другой страж порядка, пытаясь вытащить самоубийцу из-под стола. – Как эта дура, спрашивается, нашла лекарство? Ты куда смотрел?
Климов молчал, слюнявя укушенный палец.
– Весело тут у вас. Это дочь Кобрина? – догадался Турецкий.
Девушка полулежала у ножки дивана. Волосы, выкрашенные в немыслимый малиново-фиолетовый цвет, свалялись, отчего голова ее походила на подломленную верхушку елки, украшенную диковинными сосульками. Через секунду конвульсивные рвотные позывы скрутили тело девушки. Мадонна бросилась на помощь, откуда-то появились тазики и вода.
– Прочь! Прочь отсюда! – Мадонна угрожающе округлила глаза.
Мужчины отступили в другую комнату, дверь оставили открытой, чтобы видеть происходящее в гостиной.
– Кто же знал? – канючил, оправдываясь, Климов. – У нее в сумочке лежала упаковка. Досматривать личные вещи свидетелей указаний не поступало.
– Ты, Климов, работаешь, как дрессированная обезьяна. Не в цирке, ей-богу. Старший оперуполномоченный Сыромятников, – представился по форме маленький человечек с крючковатым носом.
– Отлично. – Турецкий чувствовал себя опустошенным, словно он тоже принимал участие в спасении девушки. – С ней все в порядке?
– Бог даст – выживет. У-у! Козел! – Сыромятников явно с удовольствием оперировал зоологическими понятиями в адрес провинившегося Климова. – Сейчас врачиха придет, укольчик какой вколет девице. И… – Оперуполномоченный подбирал слова для успокоения начальства. – Уснет, успокоится.
– Дочь Кобрина тоже была прошедшей ночью на даче?
– Да нет же, – вмешался Климов, – я говорю, она приехала почти одновременно с милицией. Мать ей сначала позвонила, потом нам.
– Что значит одновременно? Не получится из тебя, Климов, хорошего работника органов, – хмыкнул Сыромятников. – Она выходила из машины, когда прибыла милиция.
– Как девушка прореагировала на убийство?
– Заиндевела поначалу вся. А потом стала кричать матери: «Зачем ты это сделала?» Рвалась даже ударить ее. – Климов вдохновлялся от пристального внимания Турецкого. – Пришлось ее держать. Сильная девка, несмотря на субтильное сложение.
– Да просто обнаглели. Привыкли… Депутатские дети, что скажешь. – Сыромятников достал сигарету и вышел из дома.
Криминалист из экспертно-криминалистического управления продемонстрировал Александру завернутый в полиэтилен пистолет – подарок депутату от министра обороны.
– Отпечатков не обнаружено. Оружие было найдено в кустах, под балконным окном. Вероятно, его выбросили, но предварительно хорошо протерли.
– Странно, что жена, будучи в аффекте, позаботилась об уничтожении улик, – размышлял вслух Турецкий.
– Вы следствие, вы и разбирайтесь, – ответил эксперт.
Турецкий несколько секунд подержал на руке упакованный пистолет, словно проверяя его на вес.
– Гильзы тоже нашли?
– Все как положено. В спальне. Сомнений мало – убийство совершено из этого оружия.
На крыльце Турецкого ждал Сыромятников. Под крючковатым носом на усах застряли крохотные крупинки кофе.
– Будете еще раз осматривать место происшествия, Александр Борисович? Дежурный следователь уже свой протокол составил.
