Филипп Ванденберг - Пятое Евангелие

— Верующему христианину четыре евангелиста называют основой его веры восемь событий: Иисус был зачат от Святого Духа, его родила Святая Дева Мария, он терпел мучения из-за Понтия Пилата, его распяли, он умер, он спустился к мертвым на третий день он восстал из мертвых, он вознесся на небо

— Господин кардинал, для чего вы все это перечислили?

Феличи подошел вплотную к сидевшему на стуле Вилошевичу, схватил его за плечи, сильно встряхнул, словно хотел разбудить спящего, и взволнованно воскликнул:

— Потому что Бараббас отрицает все эти события! Понимаете ли вы, падре, что это значит? Вы это понимаете?

Вилошевич кивнул.

Из приемной послышались приглушенные массивной дверью возгласы. Через некоторое время в дверях появился секретарь и оповестил о приходе Его Высокопреосвященства, главы Святого Официума кардинала Берлингера.

Он еще не успел договорить, а в помещение уже входил быстрым шагом одетый в красную сутану глава Святого Официума, следом за которым шли три монсеньора в развевающихся рясах. Прежде чем произнести хоть слово в адрес Феличи, он смерил презрительным взглядом Вилошевича, словно хотел сказам «Исчезните! И немедленно!» Вилошевич понял, о чем говорит этот взгляд, и собрался было удалиться, но кардинал госсекретарь остановил его словами:

— Успокойтесь, падре! — А затем добавил, обращаясь к Берлингеру: — Я ему обо всем рассказал. Еминенца, вам больше нужно что-либо скрывать.

Берлингер удивленно поднял брови, всем своим видом показывая, что такое решение он не одобряет. Но по всей видимости, на дискуссии времени не было. Раз уж глава Святого Официума проделал столь длинный путь от расположенного за пределами колоннады Пьяцца дель Сант-Уффицио — из здания, где он был хозяином и которое было больше похоже на министерство обороны, чем на церковное ведомство в вопросах веры, — то у него имелись на то веские причины. Тот же факт, что Берлингера сопровождали три монсеньора из его ведомства, которое он сам называл не иначе, как Конгрегация — коротко от Congregatio Rотапае et Universalis Inquisitionis[58], возникшей при Павле III четыре столетия назад для борьбы с протестантами, — придавало его появлению еще большее значение.

Монсеньоры, аккуратно подобрав свои сутаны, словно настоящие модницы, заняли места на стульях, расположенных у стены напротив окон. Рядом с ними присел и Вилошевич. Берлингер начал говорить своим неприятным высоким голосом:

— Даже Леонинские стены не могут остановить эти отбросы, — воскликнул он возмущенно. Как обычно, его слова требовали интерпретации и пояснений, поскольку Берлингер взял за привычку говорить, подражая словам Библии и библейским притчам. По этому поводу председатель Высшего Суда Апостольской Сигнатуры кардинал Агостини иронически заметил, что Новый Завет обладает несомненными достоинствами, но Берлингер говорит гораздо лучше.

Отбросами Берлингер называл всех людей, которые не были приверженцами истинной веры. При этом не было смысла задавать вопрос, какая именно вера считалась истинной. Берлингер сообщил, что Швейцарская гвардия схватила мошенника, который, переодевшись священником, проник в секретный архив Ватикана и пытался попасть в Riserva, закрытую часть, в которую имеют право входить только Папы. В положенное время, перед закрытием, он не покинул архив. Поэтому его закрыли там на ночь. Как выяснилось, мошенник сделал это намеренно, чтобы получить доступ к тайнам христианства, взломав замок на двери закрытой части архива. Слава Богу, произведение искусства кузнецов, созданное при Папе Пие VII, не поддалось взломщику. Гвардейцы, встревоженные доносящимся из архива шумом схватили мнимого священника. Теперь же возникал вoпpoс, кто это такой и какие мотивы побудили его к подобным действиям Арестованный молчал. Похоже, что он немец.

— Я боюсь… — начал было Феличи.

— Я уверен, — перебил его Берлингер, — что мы оба опасаемся одного и того же. Кажется, существует связь между попыткой взлома и, horribile dictu[59], пятым Евангелием.

Феличи кивнул.

— Я тоже об этом подумал. Кто этот человек и где он сейчас находится?

Берлингер отвел взгляд В сторону, словно опасался отвечать на этот вопрос.

— Я бы хотел поговорить с вами наедине, — сказал он тихо.

Феличи и Берлингер поднялись, отошли к самому дальнему окну и начали тихий разговор. Глава Святого Официума пробормотал:

— Вы знаете о существовании подземелий Иннокентия X под Кортиле Оттагоно?

— Да, я о них слышал. Иннокентий приказал построить их под влиянием свояченицы Олимпии Майдалькини, чтобы заставить навеки замолчать семью своего предшественника Моффео Барберини.

— Вы великолепно сформулировали цель, с которой эту темницу построили. Воистину, никто не смог бы сказать лучше. Берлингер ухмыльнулся.

— Насколько я знаю, вот уже три столетия подземелья Иннокентия замурованы!

— Верно, — ответил Берлингер смущенно, — но это не значит, что при необходимости их нельзя открыть.

Феличи сделал шаг назад, быстро перекрестился и сказал так громко, что расслышали все:

— Берлингер, вы ведь не хотите сказать, что велели открыть Подземелье, чтобы…

Берлингер подошел к госсекретарю и зажал ему рот ладонью:

— Тише! Тише же! — прошипел он. — In nomine Domini[60], Молчите, еминенца!

— Да вы с ума сошли! — набросился на коллегу Феличи. — Неужели вы хотите живьем замуровать взломщика?

— Мой приказ уже выполнен, — тихо ответил глава Святого Официума. — Или вы предпочли бы передать его полиции Рима, чтобы его допросили и он выложил все, что ему известно о секретном архиве Ватикана? Чтобы он рассказал о цели своего вторжения? Может быть, вы и ответственность возьмете на себя?

Феличи сложил перед собой руки и уставился в пол, словно собирался молиться, но шок был слишком сильным. Он снова обратился к Берлингеру:

— Кто знает об этом инциденте?

— В этом помещении мы с вами и еще трое. — Глава Официума взглядом указал на пришедших с ним монсеньоров, которые молча смотрели себе под ноги с таким видом, словно все происходящее их ни в коей мере не касалось. После короткой паузы Берлингер добавил: — И еще Джанни, который закладывал стену.

— Кто такой Джанни?

— Наша правая рука в этом деле, набожный и покладистый человек, готовый выполнить любую работу, о чем бы его ни попросили.

— Но ведь рано или поздно он расскажет, какой жуткий приказ вы ему отдали!

— Этого не допустил сам Бог, — покачал головой Берлингер.

— Что вы имеет в виду, кардинал?

— Джанни глухонемой.

— Но ведь он сможет каким-нибудь образом объясниться.

— Ему не поверят. Все знают, что он не в своем уме.

Феличи медленно направился к своему рабочему столу. Он сел на стул, вытащил из кармана большой белый носовой платок и вытер им покрасневшее лицо. Все присутствующие видели, как госсекретарь в растерянности качал головой, словно не хотел понимать ничего из только что услышанного. Наконец он вскочил со своего места, подошел вплотную к Берлингеру, который все еще стоял у окна, и закричал изо всех сил. Раньше никому не приходилось слышать, чтобы он так повышал голос.

— Берлингер, немедленно приведите этого Джанни! Пускай возьмет с собой инструменты. Через десять минут мы встречаемся с вами перед входом в темницы Иннокентия!

На Берлингера никогда в жизни так не кричали. Даже во время семинаров в Регенсбурге. Он был до смерти напуган реакцией Феличи. Глава Святого Официума хотел еще что-то добавить, но госсекретарь опередил его:

— И молите Бога, чтобы этот несчастный был еще жив!

Уже на ходу, подгоняя впереди себя Берлингера, словно тот был обвиняемым и его вели на суд, Феличи добавил:

— Я думал, что инквизиция прекратила свою деятельности в прошлом столетии!

Лицо человека, появившееся напротив пролома в стене, не выражало никаких эмоций. Прищурив глаза, он пытался рассмотреть незнакомых людей. Его слепил свет переносной лампы, которую держал в руках Феличи. Джанни, не издавая ни звука, продолжал свою работу. Похоже, взломщик уже попрощался с жизнью, поэтому столь неожиданное спасение должно было Казаться ему сном или бредом.

Вилошевич помогал глухонемому. Берлингер и три монсеньора из Святого Официума стояли в стороне. Все молчали. Когда проем в стене стал достаточно большим, чтобы в него мог протиснуться человек, кардинал Феличи протянул руку пленнику. Только теперь он заметил, что руки мужчины связаны. Феличи бросил полный злости взгляд на Берлингера, но тот смотрел в сторону.

Лишь теперь пленник понял, что кардинал собирается спасти его. На его лице появилась смущенная улыбка. По всему было видно, что мужчина не решается поверить в происходящее. Выбираясь через пролом в стене, он бормотал: