Если нам судьба… - Лукина Лилия
— Знаешь, Коля, я в этом пока ничего плохого не вижу.
— Объясняю. Об этом его агентстве во всех колониях знают. Многие, как освободятся, так сразу сюда едут, а Матвей с каждым отдельно разговаривает и столько, сколько надо. Надо человеку выговориться, так он на него два часа потратит, все выяснит, что человек умеет, что хочет, чем дышит. И каждому, заметь, каждому, кто твердо решил завязать, он находит занятие. Он бывшее общежитие механического завода выкупил, отремонтировал. Так он человека на работу принимает и в этом общежитии прописывает, с паспортом помогает. А как человек в себя придет, акклиматизируется, он его в какую-нибудь строительную бригаду определит или еще куда. Он человеку жизнь дарит, понимаешь? Он! Не президент с губернатором, не власти какие-то, а он! Лично! И человек для него сделает все! Матвей для него Бог, царь и воинский начальник, папа и мама в одном лице! Вот что страшно. У него армия, настоящая армия беззаветно преданных лично ему людей. Поэтому очень и очень серьезные люди никогда не становятся у него на пути.
— И что, он замешан в каком-то криминале?
— Ленка, пойми, наконец, — он лично никогда и ни в чем не будет замешан. Теперь ты понимаешь, почему я на тебя заорал?
— Коля, давай прикинем. На этой фотографии близнецам столько лет, сколько было Власову в 1974 году. Так, он 53-го года, значит 21. Таким образом, фотография сделана в 95-м. Что собой в это время представлял Матвей? Средней руки предприниматель. Мог он в какой-то компании с этими ребятами столкнуться? Мог. А запомнить их он мог? Да запросто, не каждый же день с близнецами знакомишься, да еще если они на известного артиста похожи. А теперь скажи мне, что страшного в том, что я зайду в офис Матвея и спрошу его, не знает ли он этих людей? Тем более, я совершенно не уверена, что они были вместе.
— Ленка, тебя не переубедишь. Ладно, завтра утречком позвоню-ка я в архив и договорюсь, чтобы тебя там по-родственному встретили. Пойду я, а ты хлопни, как следует, коньячку да ложись спать. Денек у тебя выдался — врагу не пожелаю. Пока.
— Целую, Муся! — сказала я ему вслед свою обычную в таких случаях фразу и, закрывая дверь, подумала: «Спасибо тебе, Мыкола, что ты у меня есть».
ГЛАВА 2
Коньяк был действительно качественным, потому что чувствовала я себя утром прекрасно, несмотря на солидное количество выпитого. Чашка крепкого кофе и первая за день сигарета привели меня в рабочее состояние, и я в ожидании Колькиного звонка стала планировать, что мне надо сделать, попутно наблюдая, как Васька, засунув голову в консервную банку из-под только что съеденных им рыбных фрикаделек, гоняет ее по полу кухни, выбирая последние капельки оставшегося там томатного соуса. Следующие полчаса у него уйдут на то, чтобы, умываясь, убрать с мордочки и усов последствия своего гурманства.
Архив само собой, размышляла я, но надо бы договориться о встрече с Матвеем. Узнав через «09» телефон его офиса, я позвонила и, вопреки ожиданиям, услышала в трубке не щебечущий девичий голосочек, а мужской. Я представилась и объяснила, что мне очень нужно встретиться с господином Матвеевым буквально на пять минут, чтобы выяснить один маленький вопрос, не имеющий к нему самому никакого отношения, и после недолгого молчания мне было назначено время. Меня попросили подойти к 9.45, предупредив, что в моем распоряжении будет действительно только пять минут.
Времени оставалось немного, и я решила не дожидаться Колькиного звонка. Проверила сумку — ключи от дома и машины, паспорт, лицензия частного детектива, косметичка, сотовый, кошелек, записная книжка, в уже другом конверте фотография — и вышла из дома.
По опыту я знаю, что лучше приехать немного раньше назначенного времени, чтобы оглядеться, попробовать поболтать с секретаршей и, как бы невзначай, выяснить что-нибудь интересное, что потом может пригодиться, про запас, так сказать.
Офис Матвея находится в очень красивом двухэтажном особняке на тихой улочке недалеко от центра. Когда-то его выстроил для своей семьи известный баратовский архитектор, и табличка на здании гласит, что это охраняемый государством памятник архитектуры. Правда, чего в нем раньше только не было: и коммуналки, и различные конторы, и даже какое-то управление нашего разбухающего, как на дрожжах, областного правительства. Теперь же, тщательно отреставрированный, он производил бы впечатление маленького сказочного дворца, если бы не спутниковые антенны на крыше и самые современные средства охраны: наружные камеры слежения, сигнализация на окнах и многие другие приспособления, о предназначении которых можно только догадываться.
Внутри охранник у входной двери проверил мои документы, сверился со списком и сказал, что я пришла раньше назначенного времени. Ни мои попытки объяснить, что, мол, вдруг господин Матвеев освободится немного раньше, ни умоляющие взгляды не произвели ни малейшего впечатления. Мне очень вежливо предложили посидеть в кресле и почитать свежие газеты — меня пригласят.
Сначала я удивилась, что он не поинтересовался, есть ли у меня оружие, но потом поняла, что входная дверь оборудована специальными датчиками, и ему нет необходимости о чем-то кого-то спрашивать, он и так все видит. Мне оставалось только действительно листать прессу и тихо беситься еще десять минут, проклиная свою самонадеянность.
Ровно в 9.44 ко мне подошел молодой прихрамывающий мужчина и, узнав мое имя, предложил пройти наверх. Шли мы быстро, и осмотреться по сторонам у меня не было никакой возможности, что, как легко можно понять, настроение мне не улучшило — уж очень хотелось рассмотреть, что и как в офисе легендарного Матвея. Как ни быстро мы прошли приемную, но то, что никаких коротких юбок, длинных ног и распущенных волос там не было, я заметить успела: за столом сидел молодой мужчина и работал на компьютере. Мой спутник открыл передо мной дверь и, представив меня, вышел.
В жизни внешность Матвея отличалась от газетных фотографий, как небо от земли. Около окна стоял смуглый, высокий, с прекрасной фигурой и, видимо, физически очень сильный человек. Его густые черные волосы чуть-чуть серебрились на висках, а большие синие глаза под сросшимися над переносицей черными бровями вразлет просто притягивали взгляд. Единственное, что его портило — это горбинка на носу, явно искусственного происхождения, заработанная в драке или в результате несчастного случая. Но не это главное. От него исходило излучение колоссальной мощи, уверенности в себе и, как результат этого, невозмутимого спокойствия.
Он сделал приглашающий жест рукой в сторону стула, и в этот момент зазвонил телефон. Прямой, отметила про себя я, все деловые звонки, по идее, должны проходить через секретаря, а тот знает, что Матвей занят. Дисциплина здесь просто железная, самодеятельность не поощряется.
Матвей взял трубку:
— Да… Купил… Конечно, купил… Нет, не забыл и не потерял… А что случилось?.. Это еще зачем!?.. Бабуля, переключи меня на нее… Сначала нажми зеленую кнопку, а потом красную… Мамуля, у меня к тебе большая просьба, пообещай, что выполнишь… Ты твердо обещаешь?.. Точно?.. Тогда я тебя очень прошу, прекрати хулиганить, слезь с подоконника и оставь окна в покое. В доме не протолкнуться от прислуги, а тебе вздумалось окна мыть… Никто не наябедничал, просто я высоко сижу, далеко гляжу и все вижу… Заболеешь, отдам в больницу… И зря не веришь! И вообще, кто в стае вожак?.. То-то же! Мамуля, я там несколько новых фильмов привез. Я тебя очень прошу, сядь в кресло, положи ручки на колени и смотри кино, договорились?.. Вот и хорошо. Целую тебя, родная, будь умницей и не шали. До вечера.
Все время, пока Матвей говорил, я находилась в шоковом состоянии. В его голосе было столько нежности и любви, он с таким удовольствием произносил слова «бабуля», «мамуля». Это настолько выламывалось из создавшегося в моем воображении образа, что захотелось ущипнуть себя, чтобы проверить, не сон ли это, или потрясти головой, чтобы отогнать наваждение.
