Дело сибирского душегуба - Валерий Георгиевич Шарапов
— Закурить дашь? — спросила Римма. Она стояла рядом, держала за уголок целлофан с причудливой уликой. Я хотела сказать, что не курю, но только промычала. Казалось, кислород в природе закончился. Римма всмотрелась и тоже перепугалась.
— Алло, мать, ты чего? Эй, мужики, давайте сюда, девушке плохо!
Спохватился Головаш, подставил плечо — я шаталась, как пьяная. Голову распирало. Самое время начинать борьбу за выживание. Меня куда-то повели. Озадаченно чесали затылки оперативники — чего это с ней? Через минуту я отдышалась, но состояние оставалось плачевным.
— Ты здесь, коллега? — всматриваясь в мое лицо, спросил Мишка Хорунжев. — Лунное затмение, Вахромеева?
— Ага, короткое замыкание, — усмехнулся Шишковский. — Ау, ты с нами, подруга? Пошли-ка к машине…
Я была никакая — хоть по асфальту размазывай. Когда меня грузили в мою машину (почему-то назад), казалось, из воздуха материализовался подполковник Хатынский Виктор Анатольевич. Он угрюмо наблюдал за происходящим. Не вынесла душа, лично прибыл на место происшествия. Поколебался, решил проявить участие.
— Сочувствую, Вахромеева, я явно переоценил твои возможности. Ладно, другие поработают. Поезжай домой и хорошенько отдохни, таблетки попей. В понедельник приходи, будем рады. Справишься? Глеб, отвезешь домой нашу фарфоровую вазу?
— Виктор Анатольевич, нам надо поговорить… — простонала я.
— Поговорим, Вахромеева, обязательно поговорим. Вот в понедельник и начнем. Глеб, увози ее отсюда, пока я не начал ругаться…
Шишковский вел мою машину, как настоящий профессионал — практически не тормозя. Ямы и обрывы объезжал в последний момент. Признался по дороге, что готов везти меня хоть на край света, лишь бы не находиться на месте преступления. И прекрасно меня понимает.
— Эй, ты живая там? — спрашивал он, оборачиваясь через каждые сто метров. — Изрядно тебе поплохело, подруга, белая вся. Беременная, что ли?
Было плохо, но я посмеялась. Приеду — обязательно расскажу мужу, вместе посмеемся. Тема пополнения семейства у нас с Виктором поначалу вызывала интерес, но со временем теряла остроту и с каждым годом становилась все менее привлекательной. Меня эта тема вгоняла в грусть, Малеева — пугала. Зачем он женился на мне шесть лет назад, оставалось загадкой.
Окружающее меня пространство затягивал плотный туман. За окном мелькали кварталы нашего провинциального, но промышленно развитого городка. Дымили заводы и фабрики, гигантские плакаты на стенах зданий призывали крепить единство пролетариев всех стран. К булочной на улице Орджоникидзе вытянулась очередь. Хлеб пока не привезли, но ожидалось. У пивного ларька за сквером Энергетиков тоже давились люди — даже больше, чем за хлебом. Пролетарии имели право на отдых. Зато у магазина радиодеталей никаких очередей не было — заходи и покупай, что хочешь. Мой дом находился в жилом квартале за школой номер два. В металлических гаражах, примыкающих к образовательному учреждению, школьники в темно-синей форме курили сплоченной командой. Преподаватели об этом не знали, но вся улица видела. Советские школьники учились по субботам. Наверное, и поэтому мечтали поскорее вырасти — чтобы иметь двухдневные выходные.
— Проводить тебя до постели? — обернулся и подмигнул Шишковский. — Мне не трудно, Вахромеева, добрые дела — это именно то, для чего существует милиция.
— Проводи, — проворчала я. — А то муж что-то расслабился. У памятника останови, ладно? Посижу, приду в себя, потом сама дойду…
— А где тут памятник? — Шишковский завертел головой. Потом сообразил, засмеялся, подвел машину к недостроенному зданию районной библиотеки. Начало строительства объекта четыре года назад стало главным культурным событием года. Обещали построить быстро и даже возвели трехэтажный каркас. Власти хвастались, что это будет крупнейшая библиотека в крае — отдельное красивое здание в доступном городском районе. Но на этапе возведения стен что-то пошло не так. Работы заморозили, строительную технику стыдливо вывезли под покровом ночи. Стройку обнесли забором, а самые живописные дыры затянули сеткой. Событие связывали со сменой первого секретаря, который, в отличие от предшественника, не любил читать, а любил футбол. Недостроенная библиотека превратилась в городской позор, зато в Грибове появилась футбольная команда и даже что-то выиграла на первенстве низшего дивизиона.
Я поблагодарила Глеба за доставку, попросила подогнать машину к подъезду, а сама перебралась через дорогу и битый час просидела на лавочке. Дышать стало легче, но в голове витали пугающие образы. Их предстояло систематизировать в хронологическом порядке. Кое-что я уже понимала. На часах был почти полдень, когда я вошла в подъезд. Ноги подкашивались, но в целом держали. Лифт работал, поднял меня на шестой этаж. Я открыла дверь ключом, вошла в прихожую. Повесила сумку на крючок, присела на мягкий пуфик. Что-то в квартире было не так. Я не сразу поняла, подняла голову, поводила носом, прислушалась. Все не так — запахи, звуки. Странные приглушенные голоса в голове, тихие стоны. Что со мной? Какие глубины подсознания разверзлись от увиденного в лесу? Впрочем, с подсознанием все было нормально — почудилось. Я на цыпочках пересекла гостиную, осторожно отворила дверь в спальню… и с открытым ртом застыла на пороге.
В моей постели творилось что-то невообразимое! В ней, как змеи в клубке, сплелись обнаженные тела, которые совершали хаотичные движения. Женщина стонала, хрипел и кряхтел мой муж Малеев. Постельное белье было скомкано, одеяло валялось на полу. Я стояла и не верила глазам. Вот это да! Меньше всего ожидалось в собственной постели увидеть ВОТ ЭТО. Они не сразу обнаружили постороннюю, поскольку были увлечены своим делом. Я обломала им всю кульминацию — выразительно кашлянула. Что тут началось! Малеева отбросило от его любовницы, он выпучил глаза. «Дама сердца» расстроилась, хотя и не очень. Возможно, именно об этом она и мечтала. Сделала для порядка печальное лицо, прикрыла руками самые «ответственные» участки своих пышных телес. Я знала ее — Светка Елкина, одинокая разведенка с девятого этажа. Работала в торговле. Не красавица, постарше меня, низкорослая, пухлая — из тех, которых проще перепрыгнуть, чем обойти. Но на безрыбье, как говорится…
Малеев схватил одеяло с пола и стал в него заворачиваться, как будто прятал что-то такое, чего я не видела.
— Ритуля, ты сегодня так рано, ты же никогда так рано не приходишь, что случилось? — бормотал Малеев.
Мне даже жалко его стало — он трясся, словно подхватил лихорадку Западного Нила.
— То есть это я виновата, — хмыкнула я. — Рано пришла. Знаешь, дорогой, когда я тебе предложила чем-нибудь заняться в мое отсутствие, я имела в виду совсем не это.
— Подожди, Ритуля, — опомнился законный супруг. — Это совсем не то, что ты
