Вояж по-турецки - Анна Лерина
Я написала сыну в мессенджер гневное текстовое сообщение и стала собираться на завтрак.
В лобби ощущалось необычное оживление. Прибыла весьма пёстрая и шумная группа новых гостей. В ожидании ключей от номеров они рассаживались на диванах и креслах и эмоционально общались между собой. Официанты сновали от гостя к гостю, предлагая кофе. Дети лавировали между ними, визжа, бегая, передвигая расставленные между диванами разноцветные мягкие пуфики. Двое из них швырялись блестящими коробками, изображавшими до этого момента подарки под установленной в центре холла новогодней ёлкой. А один мальчик даже выудил откуда-то серебристого пластикового оленя размером почти с него самого и принялся скакать на нём, периодически издавая боевой клич.
– Это монгольская группа, – с приветливой улыбкой встречая меня у входа в галерею перед рестораном, пояснил менеджер Ахмед. – У них всегда очень шумная ребятня. Что вы хотите – дети степей! Но не волнуйтесь, мадам Луба, они обычно шумят только днём. Скорее всего, монгольские гости даже на праздничный ужин придут без детей. Режим!
Последнее слово Ахмед произнёс с видимым уважением, и я мигом отбросила прокравшуюся было мысль, а скорее даже невнятное подозрение о прозвучавших в начале его речи лёгких националистических нотках.
– Режим – это очень похвально, – поспешила я присоединиться к одобрению такого подхода к воспитанию. И ещё раз, прежде чем пройти в ресторан, попыталась глазами найти собственного ребёнка, которого лично я к режиму приучаю девятый год без видимого успеха.
Севку я не приметила. Зато перед моими глазами возник какой-то разноцветный и местами блестящий контейнер высотой примерно в человеческий рост, как раз в ту минуту протискивавшийся снаружи в центральный вход отеля. Вслед за контейнером в холл, отдуваясь, вплыл толкавший его отельный служащий. За ним появилась бледная длинноволосая брюнетка, державшая в руке кожаную дорожную сумку. Она встала перед входом и принялась давать какие-то указания парню с контейнером.
Затем в расступившиеся стеклянные двери вошёл весьма любопытный и запоминающийся с первого взгляда персонаж. Долговязый мужчина с большими ногами и руками, наметившимся брюшком и крашенными в русый цвет волосами (которые совершенно не гармонировали с его яркими, различимыми даже с большого расстояния чёрными глазами и бровями) был одет в очень светлые брюки, желтоватую футболку с принтом и ярко-красную косуху с коричневой аппликацией в виде растопыренных перьев на одном из её рукавов. Мужчина встал рядом с брюнеткой и величественно оглядел холл.
– Орёл! – машинально хихикнула я.
– О, мадам Луба! Вы знаете этого артиста? Кенан Карталь будет петь у нас сегодня ночью. – Ахмед явно был поражён, приняв мою случайную несдержанность за глубокие познания в вопросах местной поп-музыки.
А между тем афиша с анонсом, прочитанная нами с Севкой прошлым утром, в моей памяти всплыла только сейчас. Помнится, в тексте афиши приглашённую «звезду» именовали как раз «бодрумским орлом». Надо же, как забавно вышло. В жизни бы не узнала этого «орла» без сценического грима, но при этом, хоть и в шутку, при первом же взгляде на артиста назвала его именно так.
Я помотала головой и пожала плечами, отрицая свою осведомлённость о тонкостях турецкой эстрады (совсем забыла, что хотела расспросить о Картале у Ольги), и указала на видневшийся неподалеку стенд с отельной и туристической информацией. Там, понятно, тоже была размещена соответствующая афиша.
Ахмед понимающе кивнул, попутно поприветствовал проходивших мимо нас дам и продолжил:
– К своему стыду, лично я тоже ознакомился с эээ… некоторыми моментами его творчества позже, чем с его рабочим райдером. А именно вчера. Воспользовался интернетом. Предпочитаю обычно, знаете ли, более серьёзную, классическую музыку. Кстати, мадам Луба, «карталь» – ведь это и есть «орёл». Это просто перевод. Иначе подобному артисту никогда не дали бы такого прозвища. Слишком уж благородная птица. – И Ахмед горестно прикрыл глаза.
– Обычно артисты невысокого уровня имеют совершенно непомерные запросы от приглашающей стороны, – подбросила я дровишек в костер оскорблённого музыкального вкуса Ахмеда. – Здесь такая же история наблюдается?
Менеджер снова поздоровался с проходившими мимо гостями и принялся отвечать заговорщическим шёпотом:
– Ах, мадам Луба, как же вы правы! Вы даже не представляете. Я за годы работы в ресторанном и отельном бизнесе насмотрелся, поверьте, на разных выскочек. Настоящий артист, я думаю, должен быть скромен. Ему должно быть вполне достаточно почитания от его любимых зрителей. К тому же настоящий талант почти всегда и так очень прилично оплачивается. Эти же… – и Ахмед пренебрежительно махнул рукой в сторону пустого теперь главного входа, – требуют отдельных номеров под свои контейнеры со сценическими костюмами, французские коньяки перед выступлением, итальянские колбасы после него, ананасы – исключительно с Канарского архипелага, ледниковую воду на завтрак и затейливые коктейли перед сном. Да, и личного официанта чуть ли не круглосуточно. Хорошо ещё, что он не потребовал отстроить за эти два дня отдельный ресторанный зал. И у него, поверьте, ещё не самые наглые запросы.
Я ещё раз взглянула в сторону приглашённой «звезды». «Бодрумский орёл» неторопливой походкой, напоминавшей движение какого-нибудь римского императора среди плебеев, шёл навстречу спешащему к нему полному мужчине (очевидно, представителю руководства отельной сети). За ним сдержанно семенила сопровождавшая его длинноволосая брюнетка. Замыкал процессию обливавшийся потом служащий с разноцветным контейнером и, вполне предсказуемо, выглядывавший из-за его спины Севка с включённым телефоном в руках.
Сделав вид, что не заметила последнего, я проследовала в ресторан.
Глава 6
«Я вырастила шпиона!» Эта мысль маленьким молоточком тюкала меня в висок с каждым ударом пульса, и я не знала пока, как её принять: с гневом или же с юмором.
Мы сидели в лобби с послеобеденными коктейлями, и гордый Севка демонстрировал мне на экране своего телефона процесс оборудования гримёрки для Кенана Карталя (надо же, я запомнила наконец его имя). Или, скорее, костюмерной, потому что добрую половину отведённой под гримёрку комнаты занимал тот самый огромный контейнер, снабжённый кодовым замком (со сценическими костюмами, как я поняла из недавней эмоциональной тирады Ахмеда). Очевидно, размером этой упаковки для артистических нарядов (а имеющиеся лифты были для огромного ящика явно малы) и объяснялся выбор руководством отеля номера на первом этаже с расширенными дверными проёмами.
Севка сказал, что артист «сильно ругался», наверное, как раз по этому поводу.
Кроме контейнера на видеозаписи мелькал также обязательный в таких случаях гримёрный столик с зеркалом, обрамлённым круглыми лампочками, табурет возле него, мягкая софа винного цвета и маленький круглый столик, очевидно, для напитков и корреспонденции. Севка забежал даже в ванную. В этом номере она была обставлена
